Путешествие в 16-ю республику. Авантюрно-приключенческий роман

Комиссарша так рванула дверь на себя, что в кулаке Юрпета осталась одна дверная ручка! Очнувшись от такой неожиданности, отрядовский политработник начал молотить этим скобяным изделием по дверному полотну и визгливо орать:

– Открой! Это какое-то недоразумение! Я не понимаю, в чем дело! Лиза, открой!

Очередной удар пришелся прямо в оконную шипку. Стекло со звоном полетело на порожек. Из порезанных пальцев потекла кровь, капая на осколки. Юрпет сменил руку и стал ладонью бить по уцелевшему стеклу.

– Лиза! Я для тебя все сделаю! – причитал он. – Открой!

– Отстань от меня, недоносок! Я в милицию пожалуюсь! – вспомнила о реальной власти комсомольский вожак. Но нашего комиссара подобная угроза не остановила. Просунув руку сквозь разбитое окошко двери, он умудрился схватить Лизу за платье. Та начала визжать.

В это время, припозднившись с обеда, в сторону гаража, где стоял на ремонте его стальной конь, двигался тракторист Егор. Он попил бочкового пивка у бани и теперь спешил укрыться в тени бокса, дабы не пропал освежающий кайф жигулевского. Но внезапно внимание сельского пролетария привлекли крики. Глянув налево, Егор обомлел. Какой-то мужик ломился в хату его дружбана-тезки, шофера местного совхоза. И, что самое возмутительное, пытался овладеть супругой командированного. Такого нахальства Егор потерпеть не мог. Забыв о терморегуляции своего организма, он поднялся на Лизаветино крыльцо и молча ударил свинцовым кулаком Юрпета в левый глаз.

Политработник, крепко державший свою жертву за подол, крутанулся вокруг оси и въехал головой во вторую шипку дверного стекла.

– Ах, ты, стекла бить! – озверел тракторист и с левой залепил Юрпету в правый глаз. Комиссар скатился с крыльца и, стоя на карачках, старался привести в норму свой вестибулярный аппарат.

– В чем дело, Лиза? – тракторист потирал покрасневшие костяшки кулаков, готовя их к дальнейшей работе.

– Не знаю, Егор! Ворвался! Пьяный! Начал в дверь бить!

– Я ему сейчас побью! – Набычившись, труженик села развернулся в сторону работника карандаша и линейки. – Ах, ты – гавно собачье! Думаешь: как у бабы мужик в отъезде, так за нее и заступиться некому?

Юрпет осознавал, что из него сейчас начнут делать мочало. Напрягая последние силы, пригнувшись, как подружейным огнем противника, он побежал к амбару в конце двора. С быстротой макаки комиссар взобрался по приставной лестнице на горище и затаился в дальнем углу.

– Не уйдешь! – зарычал тракторист и полез вслед за политработником. Растревоженные воплями, из близлежащих домов появилась пара старушек. Из гаража, хромая, подошел механик. И наши бойцы, привлеченные непонятным гамом, подтянулись к лизаветиному дому. Они как раз застали момент бегства своего преподавателя на горище. Егор, ругаясь, лез по лестнице, обещая Юрпету порезать его детородный орган на пятаки, превратить морду в заднее место и еще кучу вещей, до которых не додумалась даже Святая Инквизиция. Но как только голова тракториста достигла входного лаза на горище, огромный кусок сухой глины пропахал ему пробор на голове.

– Ах ты, сука! – возмутился Егор, присев на лестнице и проведя рукой по черепу. – Я тебе сейчас грабли твои переломаю!

Он сделал еще одну попытку проникнуть на чердак, но очередной кусок глины чуть не задел его ухо. Тракторист слез на землю. В камнеметании он был не силен. В морду дать – это, пожалуйста! Ребра поломать? За милую душу! Но лезть со своей квадратной физиономией на чердачную амбразуру удовольствия не вызывало. Небось, не война!

– Слышь, Федорыч? – обратился он к механику. – Я его тут посторожу, а ты смотайся в сельсовет, милицию вызови.

– Ага! Понял! – Федорыч вприпрыжку побежал за велосипедом в гараж.

– А вы, пацаны, свидетелями будете. – Егор закурил «Памир».

– Мы не можем, – ответил один из бойцов. – Это наш преподаватель.

– Так воно как! – протянул тракторист. – Сука – ваш преподаватель! Чуть голову мне не пробил. Лиза, зеленка есть?

Механик Федорыч, бросив на траву двухколесное средство передвижения под маркой «ЗИФ», влетел в сельсовет, спотыкаясь о последнюю просевшую ступеньку. Телефон для связи с районной администрацией находился только в кабинете председателя, поэтому гонец, хромая, что есть мочи, ринулся в приемную.

В это время в кабинете председателя глава совхоза совместно с нашим командиром отряда решали насущный вопрос: как поделить бабки. Ворвавшись в комнату Федорыч, не переводя дух, выпалил:

– Там, у Лизки, нашего Егора ихний комиссар бъет! – и указал пальцем на студенческого лидера.

– Какого Егора? – спустя несколько секунд замешательства, спросил председатель.

– Нашего… – тяжело дыша, ответил Федорыч. – Голову каменюкой насквозь пробил, ирод проклятый!

Председатель медленно поднялся и уперся кулаками в стол:

– Как?!

Командир отряда среагировал оперативнее предсовхоза. Ему ни к чему было выяснять: как, когда, почему? Сам факт драки на объекте с участием комиссара отряда делал ситуацию чрезвычайной. Выбежав из сельсовета, он вскочил в кабину ожидавшего «ГАЗа» и рявкнул водителю:

– Быстро, на стройку!

Через минуту поменял решение.

– Нет! Заедем в школу. Петра заберем. А потом на объект. Давай, жми!

Петр, бригадир каменщиков, уже два дня находился на больничном. Он пропорол себе ступню ржавым гвоздем, когда грузил поддоны из-под кирпича. И теперь с перебинтованной ногой трудился на кухне: таскал воду, пилил дрова и выполнял другую посильную работу.

Петр поступил в техникум после армии, где служил в войсках ВДВ. Поэтому отличался высоким ростом, недюжей силой и считался правой рукой командира. Захватив его, грузовик помчался к совхозному гаражу.

В начале четвертого после полудня из станицы Успенской в направлении Туркино на мотоцикле с коляской двигался наряд милиции в составе двух служителей порядка, старший из которых прибывал в чине сержанта. Получив сообщение о драке с поножовщиной и применением прутьев из арматуры, милиционеры не торопясь, приступили к выполнению своих обязанностей. Ехать по жаре в Туркино на поножовщину не хотелось. Ничего хорошего этот вояж не сулил. Все, небось, пьяные. Никто ничего не видел. Ножей нет, арматура в ерике откисает. Кто прав, кто виноват, не ведает сам Господь. Поэтому, не превышая скорости 20 км/час, наряд катил по раздолбанной гравийке в сторону проклятого поселка в надежде, что к их приезду зачинщики разбегутся, легкораненые попадут в медпункт, а трупы, если они имеются, поместят в морозильную камеру молочной фермы. Не надо будет никого разнимать, никого ловить, и дело кончится составлением протокола. А дальше пусть голову ломает участковый и следственная бригада.

Подъехав к дому комсомольской секретарши, командир отряда опросил бойцов и вкратце составил картину происшедшего. Больше всего ему не понравился Егор, который сидел на ступеньках крыльца и, прижимая к голове окровавленное полотенце, твердил: «Убью гада! Сука такая!» Надо было срочно выловить и изолировать комиссара до приезда местных властей.

Осторожно ступая по перекладинам лестницы, командир поднялся на горище. Высунув голову в проем, он крикнул:

– Юрий Петрович, это я! Выходите, поговорить надо!

В ответ увесистый кусок глины врезался в деревянную стойку лаза и засыпал пылью глаза нашего лидера. Чертыхаясь, командир спустился с лестницы и пошел умываться под кран. Ополоснув несколько раз лицо, обратился к бригадиру:

– Петр, гони на бойню! Возьми ребят! Салаг не бери, только своих, армейских.

На пороге появилась наполовину обесчещенная хозяйка.

– Я этого так не оставлю! Я на вас в суд подам! – хорошо поставленным голосом оратора начала угрожать комсомолка.

– Успокойтесь, Лиза. Мы все уладим.

– Уладите?! – разъяренно закричала комиссарша, размахивая руками перепачканными зеленкой. – Ничего мне от вас не надо! Уберите немедленно этого недоноска из моего амбара!

Студенческий лидер принялся уговаривать непреклонную Лизваету.

Через полчаса группа захвата, вооруженная опалубочными щитами, стояла перед командиром отряда, получая задание.

– Взять живьем! – наш вожак поперхнулся. – В смысле: не бить. Выволочь эту сволочь с чердака! Прикрываться щитами!

Трое бойцов полезли на горище. Увидев надвигающихся на него студентов, комиссар открыл беспорядочный огонь. У него прорезался голос, и он, надрывая связки, орал:

– Не подходи! Убью! Гады! Сволочи! Убью!

Из чердачного лаза высунулось запыленное лицо бойца.

– Что делать? Он забился в угол, набрал камней, к себе не подпускает. А близко подойти не можем – узко. Мочить его?