Пятна на солнце

– Далеко еще? – спросил Маленкова капитан.

– Устал, начальник? Нет, еще минут тридцать, не больше.

Бойцы, приданные для усиления оперативной группы, снова стали отставать. Сорокин посмотрел на часы: группа шла уже более трех часов. В какой-то момент ему показалось, что пленный диверсант специально кружит по лесу, пытаясь окончательно вымотать их силы. Он снова посмотрел на Маленкова. Пот струился по его лицу, но шел он довольно уверенно, словно и не было этого трехчасового перехода.

«Лишь бы успеть выйти к месту, прежде чем немецкие разведчики покинут стоянку. Если мы идем более трех часов, значит и дорога к станции займет у них как минимум три часа, – размышлял он. – Они знают, что литерный поезд должен прийти на разъезд Большой Двор к пяти часам вечера. Следовательно, чтобы выйти к станции и занять необходимые для нападения позиции, они должны покинуть стоянку часа за четыре. Раньше выходить довольно опасно: во-первых, светло, и их могут заметить часовые, охраняющие подходы к разъезду, а во-вторых, лежать на снегу так долго вредно, можно обморозиться».

Идущий первым Маленков вдруг поднял руку. Оперативники замерли и прижались к деревьям. Сорокин, прикрываясь густым орешником, подошел к Маленкову.

– Что случилось? – спросил он у него.

Тот несколько раз глубоко вдохнул в себя воздух.

– Чувствуешь, капитан? Я имею в виду, чувствуешь запах жареного мяса?

Капитан втянул ноздрями воздух: действительно пахло мясом.

– Наглецы! – произнес Александр. – Готовят завтрак, словно у себя дома. Бурденко возьми с собой двух бойцов и вперед. Нужно посмотреть, как у них организована охрана.

– Есть, разведать, – с явным недовольством произнес тот. Ему, похоже, не хотелось отрываться от общей группы и нести какую-либо ответственность за своих подчиненных.

Взяв с собой бойцов и Маленкова, он быстро исчез среди деревьев. Прошло минут тридцать. Сорокин встал с земли и посмотрел на наручные часы. По его расчетам группа должна была уже вернуться обратно. Какое-то непонятное предчувствие охватило его.

– Всем встать, приготовить оружие к бою, – приказал он.

Раздалась длинная пулеметная очередь. Пули, срубая ветки с низкорослых деревьев, запели над головами бойцов. Один из них схватившись за грудь, медленно повалился на снег. На его белом маскировочном халате появились алые пятна. Стало ясно, что их группу обнаружили немецкие разведчики. Сорокин, заметив выглядывающего из-за дерева немца, плавно нажал на курок автомата. Диверсант вскрикнул и вывалился из-за дерева.

– Сдавайтесь! Вы окружены, – закричал кто-то из немецких диверсантов. Не раздумывая, Александр выстрелил на звук. Стрелковые курсы, что он закончил с отличием перед самой войной, дали свои результаты. Немец громко вскрикнул в кустах, которые находились в метрах пятидесяти от него. В ответ гитлеровцы открыли ураганный огонь из пулеметов и автоматов. Они явно спешили разделаться с ними как можно быстрее, чтобы успеть перехватить литерный состав: двигаться к железнодорожному разъезду, когда в затылок дышит оперативная группа НКВД, было смертельно опасно. Пули стучали по деревьям, срезали ветки, и в этом шквале свинца было трудно остаться невредимым. В группе Сорокина появились убитые и раненые. Вдруг стало тихо. Сорокин приложил к глазам бинокль и стал разглядывать местность, откуда немцы вели огонь: он увидел Бурденко, который сидел со связанными руками под деревом. Около него стоял немец в маскировочном халате и что-то ему говорил. Затем, схватив его за шиворот, он помог ему встать на ноги и, толкая стволом автомата, повел его в их сторону.

* * *

Бурденко встал около сосны. Его маскировочный халат был порван, на лице запеклась кровь. Рядом с ним стоял немец.

– Капитан Сорокин! – громко прокричал младший лейтенант. – Вы меня слышите? Я предлагаю вам сдаться. Немцы обещают всем сохранить жизнь. Вы им не нужны!

– Слушай меня, Бурденко! Передай им, что они находятся в тылу наших войск. До линии фронта далеко, и шансов у них уйти живыми обратно, нет. Это я предлагаю им сдаться, а иначе все они будут уничтожены.

Возникла минутная пауза. Сорокин протянул руку и придвинул к себе винтовку убитого бойца. Передернув затвор, он начал целиться в немца, который, стоя около Бурденко, что-то ему говорил, а затем немец, ударил его автоматом в спину. Офицер согнулся от удара и повалился в снег. Поймав в прицел немца, Александр плавно нажал на курок: ноги гитлеровца подкосились, и он грузно упал на снег. Воспользовавшись этим, Бурденко бросился бежать в их сторону. Когда ему оставалось буквально несколько метров, пулеметная очередь перерезала его пополам. Снова началась перестрелка.

– Прикрой меня огнем, – попросил Сорокин, обернувшись к своему сотруднику.

Александр, вскочил на ноги и пулей устремился вперед. Он успел пробежать метров пятнадцать, прежде чем немцы открыли по нему плотный автоматный огонь. Снег у его изголовья закипел от пуль. В ответ раздался мощный ружейно-автоматный огонь со стороны бойцов его группы. Он снова вскочил на ноги и побежал, утопая по колено в рыхлом снегу. Теперь между ним и немцами было метров тридцать. Он лег на спину и, расстегнув маскировочный халат, достал из кармана две гранаты. В стороне от него, не умолкая, бил немецкий пулемет, не давая ему возможности поднять голову.

«Сейчас я тебя достану», – подумал Сорокин.

Он сорвал чеку и швырнул гранату в сторону пулеметчика. Раздался взрыв: пулемет замолчал. Этого было вполне достаточно, чтобы он вскочил на ноги и швырнул вторую гранату в сторону немцев. Очередной взрыв потряс лес. Когда дым рассеялся, Сорокин увидел, что прямо на него, зажав руками окровавленное лицо, движется немецкий разведчик. Его белый маскировочный халат был порван и заляпан пятнами крови. Капитан застрелил диверсанта. Теперь инициатива перешла к его группе. Под прицельным и плотным огнем русских, гитлеровцы стали отходить в глубь леса.

– Останься с ранеными бойцами, – приказал Сорокин, офицеру. – Я возьму с собой трех человек, и мы попытаемся догнать отходящих немцев.

Он нагнулся и поднял немецкий автомат.

– Возьмите только боеприпасы, – приказал он своим бойцам.

Забрав у убитого немца магазины с патронами, они двинулись по следам диверсантов. Судя по крови на снегу, двое из них были ранены. Сорокин и бойцы шли довольно быстро, и вскоре среди стволов деревьев замелькали спины немецких диверсантов. Замыкали эту цепочку два человека, которые под руки вели раненого. Сорокин оглянулся: идущие вслед за ним бойцы отстали от него метров на сто.

«Далековато, – подумал он. – Если остановиться и подождать своих, то можно потерять немцев из виду, и тогда они непременно устроят засаду. Нужно бить их сейчас, пока они его еще не обнаружили».

Александр ускорил свой шаг и снова увидел вражеские спины, Гитлеровцы, похоже, тоже вымотались: темп их движения падал с каждой минутой. Раненый немец выскользнул из ослабевших рук товарищей и повалился на землю. Сорокин укрылся за толстым деревом и навел на них автомат. Раздалась очередь, и один из немцев повалился на землю, а второй закричал нечеловеческим голосом. Пуля угодила ему в живот, и он крутился на земле, хватаясь руками за голые ветки кустарника, стараясь таким образом подняться с земли.

«Теперь их осталось трое, – подумал Александр. – Сейчас они попытаются оторваться от меня».

Несколько пуль ударило в ствол дерева, выбив из него крупные щепки. Он выглянул из-за ствола. Прозвучала автоматная очередь. Пули прошли над головой, срезав как ножом несколько веток, которые упали к его ногам.

«Похоже, хотят обойти с разных сторон, – решил он и, вскочив на ноги, сделал рывок влево. Немец опоздал: он выстрелил тогда, когда капитан уже повалился на снег. Чтобы сбить их с толку, Александр громко закричал, имитируя свое ранение. Стало тихо. Сорокин оглянулся назад: за его спиной никого не было, ни его бойцов, ни немцев. Он вытащил из автомата магазин и увидел, что тот пуст. Вставив новый, он передернул затвор и снова громко застонал. Через минуту из-за дерева выглянул немец. Держа автомат наизготовку, он начал осторожно приближаться к месту, где лежал капитан. Вдруг раздался одиночный выстрел. Пуля угодила немцу в голову и разнесла его черепную коробку. Это стрелял кто-то из бойцов Сорокина. Второго немца срезал он сам.

«Теперь остался еще один, – подумал Александр. – Нужно взять его живым».

Он выглянул из-за сугроба и увидел немца, который пытался бежать по глубокому снегу. Он падал, вставал и снова падал.

«Устал немец. Выдохся», – судя по тому, что тот еле передвигался.

Он поднял автомат и дал короткую очередь. Немец споткнулся и упал в снег. Автомат его отлетел в сторону. Он пытался достать из кобуры пистолет, однако замерзшие пальцы плохо его слушались. Из-за деревьев показались бойцы Сорокина.

– Заберите его, – приказал он им, – а то замерзнет.

Те подхватили немца под руки и подтащили к нему.

– Ну, что? Устал, гад? Я тоже, – произнес Сорокин.

Александр присел на снег и посмотрел на часы: до прибытия поезда оставалось несколько часов. Только сейчас он почувствовал, как вымотался. Он с трудом поднялся с земли и, шатаясь от усталости, направился вслед за солдатами.

* * *

Сорокин сидел в комнате-кабинете и штопал черными нитками телогрейку. Вся она была вспорота немецкими пулями. За время проведения операции он получил три касательных ранения. Молоденькая санинструктор Клава, девушка лет восемнадцати, обрабатывала раны йодом. Он морщился от боли и тихо охал, что ее изрядно забавляло.

– Клава, ты хуже немцев. Они в меня стреляли из автоматов, и мне было не так больно, как сейчас, когда ты смазываешь эти царапины йодом.

– Вы все смеетесь, товарищ капитан. Скажите спасибо гитлеровцам, что они так плохо стреляли в вас.

– Да некому говорить, Клава. Они все в лесу остались.

Дверь резко открылась, и в клубах морозного тумана показалась фигура коменданта железнодорожного разъезда.

– Сорокин! Давай за мной. Тебя вызывает заместитель командующего фронтом.

– Дайте мне гимнастерку! – закричал Александр. – Не могу же я встать перед генералом в таком виде.

Он быстро надел гимнастерку одного из своих офицеров и бегом бросился за комендантом.