Пятна на солнце

У атакующих стали заканчиваться патроны, и многие бойцы залегли в воронках, стараясь хоть как-то уцелеть от немецких пуль.

«После такой атаки трудно понять, сколько людей осталось в живых, – подумал Александр, рассматривая почерневшее от трупов поле. – Да, много они наших покрошили».

Продолжать атаковать уже не имело никакого смысла. Было ясно, что сил для очередной атаки просто нет, но и отступать команды тоже не было. Через некоторое время Сорокин понял, что начинает замерзать: пальцы рук и ног неожиданно потеряли гибкость. Он отполз в воронку и, сняв с ног валенки, стал снегом растирать замерзшие пальцы. Это помогло, но ненадолго. Он выглянул из воронки и увидел отползающих назад бойцов. Немцы не стреляли, по всей вероятности, догадываясь, что русские выдохлись и не в состоянии больше атаковать. Дождавшись темноты, остатки полка откатились на исходные позиции. Сорокин, окончательно продрогший, молча вошел в блиндаж командира полка.

– Товарищ подполковник! Почему вы не дали команду к отходу? – спросил он его. – Эта команда могла бы спасти десятки жизней.

Тот криво усмехнулся.

– Этот вопрос не ко мне, – парировал подполковник. – Вот читай, капитан, там все написано ясно и понятно.

Александр взял в руки листок. Это был приказ командующего дивизии, в котором предписывалось снова попытаться взять этот населенный пункт. Для этих целей командир дивизии направлял в распоряжение полка еще три роты. Прочитав приказ, Сорокин вернул его командиру полка.

– Иди, отдыхай, капитан. Может завтра нам повезет больше, чем сегодня, – устало произнес подполковник. – Извини, но накормить тебя не могу, сам голодный с утра.

Утром мороз сменился оттепелью. В воздухе запахло приближающейся весной. Александр шел вдоль наспех вырытых окопов, которые иногда соединялись между собой ходами сообщения. На лицах вновь прибывших солдат светились улыбки, слышались шутки и смех. Им только что выдали по десять-двадцать патронов, и они были готовы к бою.

– Ну что, капитан? Как мне быть? В двух ротах нет командиров, кто их поведет в бой? – спросил Сорокина подполковник, когда тот подошел к нему. – Может, покомандуешь немного или только привык стрелять в спины отступающих бойцов?

Александр промолчал: что-то доказывать этому человеку он не хотел. Он действительно не знал, как воевать без офицеров, на которых, в принципе, держится вся армия. Он взглянул на командира полка и направился к столу, где сел на пустой ящик.

– Молчишь? Не знаешь? И я не знаю, – тихо произнес комполка. – У меня осталось лишь четверо офицеров. В прочем, о чем я? Ты все равно решить эту проблему не сможешь. Спасибо тебе, капитан, что прибыл сюда, не испугался. Сейчас – атака.

В небо взвилась красная ракета, и солдаты, выскочив из воронок и окопов, с криками бросились вперед. Пробежав метров сорок, они повалились в снег, так как немцы открыли по ним плотный пулеметный огонь. Сорокин посмотрел на подполковника, который, не отрываясь, смотрел, как гибли его бойцы.

– Знаешь, капитан, воюю с первых дней, но никак не могу привыкнуть к смерти, – не оборачиваясь, произнес он. – Я всю ночь не спал и думал, что нам даст эта деревня, если мы ее все же возьмем? Скажу честно, ничего. Знаешь почему? Потому, что на следующий день нам придется все равно оставить ее. Оборонять деревню без боеприпасов нельзя. Молчишь? Не знаешь, как со мной поступить? Решай сам, я от смерти не бегаю, и мне все равно, расстреляете вы меня или я погибну здесь сам. Во мне давно уже все умерло…

Он повернулся к Александру, ожидая от него каких-то действий, но тот промолчал и, взяв в руки автомат, вышел из блиндажа.

«Глупо уходить от ответа, – на ходу подумал он. – Подполковник прав: посылать людей вперед, заставлять их не воевать, а просто гибнуть на этом усеянном трупами поля было неимоверно тяжело».

Патроны у наступающих быстро закончились, и бойцы то и дело перебегали по полю, чтобы забрать их у убитых и раненых товарищей. Снова в небе загорелась красная ракета, и цепь наступающих бойцов поднялась со снега. В этот раз Сорокин не спрашивал разрешения у командира полка. Он бежал рядом с ним с автоматом в руках. Александр сразу понял, что нужно держаться ближе к немцам, это давало определенный шанс выжить. Немецкие артиллеристы и минометчики моментально прекращали огонь, боясь поразить своих солдат. Бегущий рядом с ним подполковник неожиданно упал на снег: немецкая пуля угодила ему в бедро.

– Капитан! – прохрипел он. – Принимай полк!

– Как полк?

– Вот так и принимай. Ты – старший по званию, тебе и командовать.

К подполковнику подполз санитар и, разрезав ему штанину, стал перевязывать раненую ногу. Огонь немцев заметно усилился, а в небе появилась авиация. Сорокин лежал на снегу и вертел головой, стараясь определить, где находятся командиры рот. Похоже, немецкий пулеметчик заметил его и начал стрелять. Одна из пуль попала в шапку и сбила ее. Александр вжался в снег и медленно пополз к ближайшей воронке. Ситуация сложилась крайне неприятная: патронов у солдат нет, немцы положили их на снег и держат под прицелом, не давая высунуться. Отводить остатки полка, под огнем было невозможно, и он решил ждать темноты.

* * *

После очередной неудачной попытки наступления людей в полку осталось совсем мало. В ротах – человек по сорок-пятьдесят. Люди были измотаны и голодны, много было раненых и обмороженных. Но самое главное – в бойцах отсутствовала какая-либо уверенность, что они смогут взять этот укрепленный немцами населенный пункт. Утром в полку не досчитались более десятка бойцов, которые, воспользовавшись темнотой, покинули окопы и исчезли в неизвестном направлении. Получив строевые записки из рот, Сорокин позвонил майору Самойлову.

– Товарищ майор, ночью расположение полка покинули шестнадцать человек. Утром был организован их поиск, но положительных результатов не дал.

– Как я тебя понял, капитан, они перешли на сторону немцев?

– Не знаю, товарищ майор. Утверждать, это пока не могу. Люди голодные и могли уйти куда-нибудь в поисках пищи.

– Запомни, капитан, солдаты самовольно оставившие боевые позиции, приравниваются к дезертирам и должны быть расстреляны на месте в случае их задержания. Все – голодные, в том числе и я, но я не бегу с поля боя.

– Я бы не стал торопиться зачислять этих людей в дезертиры, товарищ майор. Может, они и объявятся в течение дня.

– Мне противно тебя слушать, Сорокин. Ты же офицер особого отдела, чекист и вдруг распускаешь слюни. Ты знаешь, что бывает с теми, кто не выполняет приказы Ставки верховного главнокомандующего. Кстати, в штаб пришел приказ за подписью генерала Власова: ты представлен к Ордену Красной Звезды. Я тебя поздравляю.

Вечером в полк прибыло подкрепление – сводная рота, составленная из бойцов тыловых подразделений. Их привел с собой заместитель начальника штаба дивизии. Передав майору Фролову командование полком, Сорокин направился в свой блиндаж, который находился на опушке лесополосы. Всю ночь немцы вели беспокоящий огонь по позициям полка и жгли в небе ракеты, боясь ночной атаки русских.

Капитан открыл глаза и увидел бойца, который стоял около него.

– Что случилось? – спросил его Александр.

– Вас вызывает к себе командир полка, – произнес боец. – Просил зайти к нему как можно быстрее.

Захватив с собой автомат, Сорокин направился вслед за ним. В блиндаже майора было накурено, и он не сразу разглядел в свете «коптилки» майора, который сидел за столом.

– Извини, капитан, что разбудил. Хотел с тобой посоветоваться.

Александр сел за стол и положил автомат на ящик.

– Сейчас бойцы задержали двух человек, которые переходили линию фронта со стороны немцев. Говорят, что бежали из плена. Нужно как-то проверить их.

– Хорошо, пусть приведут одного из них ко мне, я его допрошу.

– Все дело в том, капитан, что один из них – сын моего товарища по службе. Фамилия его Сазонов. Ну, ты сам все понимаешь, дело тут деликатное: сын товарища переходит линию фронта, где полком командует друг его отца.

– Не переживайте, товарищ майор, разберемся.

Сорокин вернулся к себе и стал ждать, когда к нему приведут перебежчика. Прошло несколько минут, и в блиндаж завели человека, заросшего щетиной.

– Фамилия, имя, отчество, год рождения? – спросил Александр.

– Сазонов Владимир Георгиевич, 1920 года рождения, уроженец города Омск.

Сорокин медленно записывал его данные на сером листе бумаги, то и дело, бросая любопытный взгляд на стоявшего перед ним пленного.

Тот ответил сразу. Это не понравилось Александру. Что-то ему подсказывало, что сидящий перед ним человек чего-то не договаривает.

– Кто у вас родители, и где сейчас они находятся?

Один вопрос следовал за другим. Иногда они повторялись, но, несмотря на это, Сазонов продолжал сохранять хладнокровие.

– Скажите, вы хорошо знаете друзей вашего отца? Назовите мне их и опишите, как они выглядят?

– Зачем это вам? Ведь я могу сказать неправду, как вы это проверите?

– Проверю, – коротко ответил Сорокин.