Тайны мифологии: рождение вселенной – 1. Раскрытие древнего знания

Одно только описание появления на свет бога Картикеи, уже даёт нам все необходимые символы. Это описание, яркий пример того, как порой усложняются и запутываются, обрастая философскими, духовными и прочими смыслами, изначально совершенно понятные образы. Суди сам.

Парвати была проклята, а потому, не могла выносить Картикею. Она, вместе со своим супругом Шивой, породила сына силой медитации. Он возник как огненный, энергетический шар и, по приказу Индры, был украден Агнидэвом; Индра боялся, что асуры погубят ребёнка, пока Шива и Парвати находились в медитации. Символ порождения Картикеи силой мысли, вполне уместен для описания создания первого большого взрыва первым «Я», ведь взрыв создаётся практически из ничего. Присоединение к процессу бога Агни, достаточно ясно указывает нам на необходимость участия в нём «искры» «божественного мира», необходимой для воспламенения.

Агнидэв не мог долго держать ребёнка, ибо жар украденной сферы превосходил жар самого бога огня, а потому, он отдал его богине Ганге, небесной реке. В этом образе достаточно ясно представлен процесс перехода, от создания и сжатия триединства, необходимого для воспламенения взрыва, к самому взрыву, к его расширению в пустоте, к его вхождению в воды пространства. Под триединством я подразумеваю объединение воедино трёх начал: «тьмы за глазами», как необходимого сырья, «искры» божественного мира, необходимой для воспламенения этого сырья, и самого первого «Я» как узловой точки объединения этих начал, и главное, как сознания, как воли, как главного актора происходящего. Ты ведь наверняка уже задавался вопросом о том, как «первое Я», не являясь практически ничем и не имея ничего, ухитрилось воспламениться и взорваться, огненно распахнувшись, практически в бесконечность. Об этом триединстве мы ещё не раз поговорим подробнее. Гангу же, в данном случае, можно трактовать, и как пустоту пространства, принимающую в себя первый большой взрыв, и как сам взрыв, разливающийся в этом пространстве.

То, что взрыв не смог расширяться бесконечно, в данном случае символически описывается как то, что Ганга тоже не смогла долго держать пышущий жаром шар. Она отдаёт его богине земли, матери-земле Бхуми. И в этом, я вижу ясное указания на переход взрыва от расширения к схлопыванию, завершающемуся сжатием в точку. Шар упал и распался на шесть частей, на шесть детей. Эти «дети» очевидно символизируют шесть составляющих первого большого взрыва, а значит, символизируют предыдущий этап, этап расширения взрыва. Почему составляющих взрыва, – иногда шесть, а иногда семь, мы обсудим подробно позже.

Этих «детей» находят, гуляющие по земле шесть сестёр Криттик. В этом символе не сложно увидеть изменение составляющих взрыва, происходящее при его переходе от расширения к сжатию. Бездетные сёстры Криттики, очень обрадовавшись такому дару небес, унесли детей в свой мир, на Криттика-локу, чем и спасли их от преследователей-асуров, желавших погубить ребёнка. В этом символе я вижу ясное указания на сжатие взрыва в точку.

О том же говорит и следующий эпизод. Когда детей наконец-то находят их родители, Парвати и Шива, Шива объединяет их воедино. Сложно не увидеть в этом ясный образ схлопывания первого большого взрыва в точку плотности. Асуры пытались погубить младенца Картикею потому, что он должен был стать их губителем. Не в первый и не в последний раз мы с тобой встречаем подобное понимание образа первого большого взрыва. И его расширение, несущее свет сознания во тьму пустоты, и его схлопывание, как поглощение всего, что только существовало, оба этих этапа вполне можно рассматривать как победу над демонами.

Хорошее дело, пахтанием не назовут. Боги, царь Нагов и Меру

Ещё один образ, красивый и неожиданный.

Независимо от предыстории, которая может быть разной в версиях разных, боги в итоге взялись пахтать океан, вселенную то есть, чтобы амриту добыть, волшебный нектар. Взяли вселенского змея, Васуки, нагов царя. Взяли верхушку от Меру, вселенской горы, и верёвкою, змея Васуки на неё намотали. И стали тянуть они змея, туда и сюда, взбивая горою космические воды, как молоко.

Видишь уже, смысл настоящий образа этого? Видишь, что здесь, всё тот же символ двух фаз события одного? Один раз – движенье вперёд, и один раз – движенье назад. Вот и пахтание всё. Взрыв, расширение, в погоне за бесконечностью, остановка его, и отступление, сжатие, схлопывание. Всё. И этим путём, действительно, «что-то» из «ничего» создаётся, из пустоты «космических вод», как масло и прочее, из молока.

В этом же мифе, как часто бывает, есть образы параллельные, но тоже об этом. Верхушка горы, что называлась Мандара, та, что мутовкой служила богам, стала тонуть. Вишну великий тогда, образ приняв черепахи, в молочные воды вселенной нырнул, став для мутовки опорой. «Воды». «Стала тонуть». «Нырнул». «Опустился». «Точка опоры». Всё говорит нам о сжатии, бывшего, только что, взрыва, до точки, до плотности некой, предельной. Хотя, тонущая в водах мутовка, может вполне означать и взрыв, погружающийся в пространство всё дальше и дальше.

Здесь же, казалось-бы, вовсе не обязательный образ яда, что всплыл из глубин, в процессе пахтания. Шива его проглотил, для спасенья богов, в горле своём остановив. Горло его посинело, и новое имя – «Синегорлый», он получил. Я надеюсь, ты видишь, что образ этот, вполне очевиден, понятен? «Яд», всплывший из глубин, поднявшийся на поверхность, – это взрыв распахнувшийся в пустоте космического пространства, в «космических водах», в «водах молочного океана». «Поглощение», «сжатие», «остановка яда этого в горле своём», – это отступление взрыва, обратное вбиранье его, вплоть до сжатия в точку. То, что субстанция некая, в мифе одном, много имеет имён самых разных, от «нектара» до «яда» – дело обычное, пусть тебя не смущает. Мифы нередко из отдельных, самостоятельных состоят эпизодов. Полагаю, что это на совести собирателей, составителей древних, не знавших уже настоящего смысла образов этих. В итоге же, боги, пахтаньем своим сотворили амриту, богинь и реликвии разные. Есть в этом смысл, вскоре мы всё проясним. Всё это – образы составляющих взрыва, и соответственно, – составляющих сжатия взрыва, что станут в дальнейшем началом различных аспектов вселенной. Как ты здесь видишь, в целом, все образы мифа не дают нам единой, цельной, понятной, непротиворечивой картины, но многие образы, смысл дают нам ясный вполне, хотя и повторяющийся.

И, о погоде. Кришна и холм Говардхан

Ещё один миф, чьи образы, неожиданны и интересны. О чём говорят нам: Ригведа, Гарга-самхита и Шримад Бхагаватам?

Начнём с основной, самой известной истории. Опускаем вступление и подробности, путающие и отвлекающие нас, и переходим к основному. Царь небес, Индра, разгневался на жителей деревни и наслал на них бесконечный ливень. Этот ливень символизирует, ту самую, пугающую, леденящую, разъедающую пустоту, в которой проснулось, очнулось, пришло в себя самое первое «Я» во вселенной, её будущий творец. Мы можем вспомнить ядовитую слюну, которой плевался мировой змей, змей Мидгарда, Ёрмунганд, символ всё той же, изначальной, окружающей «первое Я» пустоты, в мифах германцев и скандинавов. Скоро мы подойдём к этому мифу. Ребёнок Кришна поднял холм Говардхан и держал на одной руке, по некоторым версиям – даже на мизинце, закрывая всех жителей деревни от этого дождя. Держал он его семь дней и семь ночей. Цифра семь, здесь, очень важна. Это мы вскоре раскроем. Холм этот – символ взрыва большого. Учитывая размеры его, вселенские совершенно, о которых мы дальше прочтём, другим он ничем быть здесь не может. И то, что возник, сотворён был он кем-то когда-то, именно для того, чтобы спастись от ужаса пустоты, – ты сам можешь почувствовать, вновь, закрывая глаза, представляя, как символический образ в реальность преобразуется.

Больно было холму от ливня и града, но он терпел. Индра, желавший жителей наказать, увидев всё это, на землю сошёл на слоне своём и молнию бросил. Но, Кришна остановил эту молнию, заставив и руку его онеметь. И Индра, на землю сошедший, и слон его, и холм, что Кришна поставил на землю – всё это символы сжатия взрыва, так же, как Индры рука онемевшая. Боль, что испытывал холм, от воздействия града и ливня – вновь указание на пустоту окружающую, леденящую, ужасающую, разъедающую первое «Я», и взрыв, как его проявление, как первое тело его. Индра потом, у Кришны прощенья просил. Прощение Индры – это второе творение, уже настоящей нашей вселенной, после первого взрыва и сжатия, то есть – выход из этого сжатия в творение новое. У Кришны корова за Индру просила, символ, тоже здесь не случайный. Корова – та сила, ресурс, та «тьма за спиной», за глазами «первого Я», что необходима для проявления первого взрыва, а так же, – второго творения, нашей вселенной уже. Глаза свои снова закрой и внимание обрати на то, что кроме тьмы впереди, перед глазами, есть ещё та, что позади расположена, за глазами твоими. Хотя, ты её и не видишь, ты можешь почувствовать, что есть она где-то там. Её и называю я «тьмой за глазами», «тьмой за спиной». Она и является тем ресурсом, тем сырьём, благодаря которому, первый большой взрыв смог в пустоте, казалось бы, из ничего проявиться.

Есть и ещё, о природе холма Говардхан, в канонах места интересные.

…Радха и все окружавшие Её гопи увидели, как любовь Кришны к Радхике вырвалась из Его груди в виде потока огня и воды, подобно тому, как молодой росток пробивает землю и выходит наружу. Упав на луг, эта олицетворённая любовь превратилась в гигантскую гору с множеством пещер, быстрых ручейков, деревьев кадамба, ашока, бакула, цветущих лиан, птиц и зверей. В мгновение ока гора стала 800 тыс. миль в ширину, 8 млрд. миль в длину и 4 млрд. миль в высоту. Она напоминала ещё одного Ананта-Шешу, горные пики возвышались на 180 млн. миль…

Мы видим здесь упоминание размера, который не может быть обоснован ничем кроме того, что здесь речь идёт о взрыве большом. Также мы видим, что взрыв здесь описан, как проявленье любви Всевышнего к собственным силам, энергиям, которые, в общем и есть – наша вселенная, и пустота изначальная, в которой возникла она. То есть, в данном случае, «первое Я» символизирует Кришна, а окружающую его пустоту «не Я», – Радха, Радхика. И порыв любви Кришны к Радхике, порыв «первого Я» к окружающей его пустоте, буквально вырвавшийся – «из Его груди в виде потока огня и воды, подобно тому, как молодой росток пробивает землю и выходит наружу», – это совершенно ясное, прямое описание первого большого взрыва и причин его появления. И этот самый порыв, как говорится здесь, материализовался в гигантскую, вселенских размеров, «гору», имеющую в себе много прекрасного содержимого к тому же, символизирующего составляющие первого большого взрыва, что станут началом аспектов материальной вселенной. И всё это – вновь холм Говардхан. Достаточно странно, на мой взгляд, буквально представлять себе холм размером в тысячи, и даже миллиарды миль, который кто-то поднимает над головой для того, чтобы укрыть под ним от дождя население одной деревни, причем – на планете Земля. Не правда ли?

…Гора взметнулась так высоко, как только могла. Она стремительно росла в размерах, и все, видевшие эту немыслимую картину, переполошились и закричали…

Это вновь, совершенно узнаваемый образ первого большого взрыва, пытающегося распахнуться буквально в бесконечность.

…Господь Кришна, не медля ни секунды, пришлепнул ее сверху ладошкой и сказал: «Что это ты разошлась, заполнила все Мое царство! А ну-ка прекрати!» Так Кришна остановил ее безудержный рост. Удивив Радху, Он сиял от счастья, и та теперь была очень довольна…

«Заполнила все Мое царство!» – очередное ясное указание на попытку первого большого взрыва заполнить собой, практически всю бездну, окружающей его пустоты. «Пришлёпнул её сверху ладошкой» и «сказал – А ну-ка прекрати!», – аккуратные, милые, но совершенно ясные символы, прекращения расширения взрыва и перехода его к схлопыванию. Я не думаю, что на том, самом раннем этапе творения, речь могла идти о высоком чувстве любви, вскоре мы обсудим – почему, но здесь, творение вселенной подаётся именно так, и это красиво. А вот, ещё один, очень красивый вариант описания того же:

…Как-то раз на Голоке Вриндаване Кришна попросил Радху явиться на Земле. Она сказала, что если там не будет Враджи с любимыми холмом Говардханой и рекой Ямуной, то не видать Ей счастья. Кришна заверил Ее, что уже повелел им низойти на Землю»…

…Божественные возлюбленные много раз наслаждались играми в пещерах этой горы. Так Господь Кришна проявил холм Говардхану, темный, как и Он Сам и вмещающий все святые места»…

Вновь указание на то, что первый большой взрыв – это приход Всевышнего, первый шаг, разворачивающейся в целую вселенную, длящейся бесконечно долго, его любовной игры, каковой и является существование нашей вселенной.

Был и более прямой символ, когда Кришна входил в холм Говардхан, становясь им самим, от чего у холма появлялись глаза. То есть, большой взрыв как холм Говардхан, описывается здесь как тело всевышнего в котором присутствует его дух.

…На западе Бхарата-варши, в области под названием Салмали-двипа жена Нанда Дроначалы, одного из горных хребтов в Гималаях, родила холм Говардхану. В этот день полубоги сыпали цветочный дождь, а все олицетворенные горы во главе с Гималаями и Сумеру пришли выразить ему почтение. Они обошли вокруг него, поклонились, вознесли молитвы и приняли Говардхану своим царем, сказав: «Ты явился с изначальной Голоки Вриндаваны и ты – драгоценность Враджи». Затем они удалились…

Вновь описание абсолютности, которая не может быть ничем другим, кроме как первым большим взрывом, которым первое «Я» пыталось, заполнить всю, окружающую его пустоту, стать, воистину, всем. Даже такие, казалось бы маловажные, детали, как почтительный обход вокруг и поклоны, вполне поддаются расшифровке. Не случайно, я называю первые два шага творения, а именно – расширение взрыва и его схлопывание, первым кругом творения, в этом образе действительно что-то есть. Практически не существующая, точка сознания «первого Я», разливающаяся в бесконечность первым большим взрывом, который останавливает своё расширение и вновь, схлопывается, вбирается, сжимается в точку, – разве это не похоже на движение по кругу? Боги всех священных гор, почтительно обходящие холм Говардхан по кругу, вполне могут символизировать этот самый, первый круг творения, и одновременно – составляющие взрыва и схлопывания. На то же схлопывание взрыва, могут символически указывать их почтительные поклоны, хотя, кланяться, проявляя уважение и почтение, совершенно естественно. Эта трактовка может показаться несколько притянутой, но мы уже встречались с тобой образ движения по кругу, как символ первого круга творения, и встретим ещё.

…Нарада Муни решил лететь к себе домой с помощью мистической силы, держа холм на ладони. Говардхана согласился с условием, что если тот положит его где-нибудь по дороге на землю, то больше не сможет поднять. Как-то вечером Пуластья пролетал над Вриндаваном. Говардхана подумал, что здесь он сможет дождаться явления своего дорогого Господа Кришны. Своей мистической силой он повлиял на мудреца, и тот почувствовал сильную потребность помочиться. Он положил холм на землю, удовлетворил потребность, а вернувшись, не смог сдвинуть его и на йоту. Тогда он рассердился и проклял его на ежедневное погружение в землю на размер горчичного зерна…

И сам холм, и его полёт, пусть и на ладони мудреца, достаточно ясно символизируют распространение в пустоте пространства первого большого взрыва. Его символов, как ты убедишься, существует великое множество, и символ полёта, как один из них, вполне приемлем. Желание мудреца «помочиться», вообще символ жидкости, утекания, как я уже говорил, это частое указание на образ сжатия, схлопывания первого большого взрыва. То же символизирует образ холма, «поставленного на землю». Как и «ежедневное погружение в землю», на которое обрёк холм мудрец. А вот то, что Нарада Муни не смог вновь поднять холм Говардхан, не смог даже «сдвинуть его ни на йоту», символически указывает, на мой взгляд, на то тяжелейшее, безвыходное положение, в котором «первое Я» оказывается после схлопывания взрыва в точку. Это положение действительно является очень тяжёлым, и действительно – практически безвыходным; вскоре мы обсудим это подробно.

…В Двапара-югу Господь лично показал, что холм Говардхану нужно воспринимать и поклоняться, как Ему Самому. Говардхане поклоняются как Радхе с Кришной, а также как Их великому преданному…

Это прямое указание на то, что первый большой взрыв является, не столько, проявлением первого «Я», сколько, проявлением через него, самого запредельного, вечного Всевышнего.

…Говардхана все еще страстно хотел расшириться от блаженства, и поэтому Господь Кришна устроил так, чтобы он стал меньше для проведения Своих игр на нем. Если бы он был огромный, как Радха с Кришной ходили бы по нему? Кроме того, внутренней причиной исчезновения холма является жгучее чувство разлуки с Кришной после Его ухода…

…Говардхана стал терпеливо ждать Господа…

Это очередные символы, расширения взрыва и его сжатия, а также – причин перехода к сжатию, прямо связанных с потерей контакта с вышним, «божественным миром». Последние же строки, строки об ожидании Господа холмом Говардхан, вновь отсылают нас к тяжёлому периоду испуганной, болезненной сжатости «первого Я» в точку.

…Говардхана опять согласился лететь на ладони, но как только Хануман оторвал его от земли, раздался громкий звук раковины, оповещавший о том, что мост Рамы построен и начинается штурм Ланки. В спешке Хануман выронил холм на землю и тот растрескался…

…Через некоторое время Хануман вернулся с ответом: «Господь очень доволен тобой, но ты наберись терпения и, памятуя о Нем, дождись Его явления во Врадже»…

Вновь, те же символы: идея «полёта на ладони» и сам «отрыв от земли» холма Говардхан, говорящие нам о распространении взрыва в пространстве, а также, «громкий звук раковины» и «мост Рамы», построенный до острова Ланка, – символы, дополнительно указывающие на этот же этап творения, после чего, следуют символы отступления взрыва, его схлопывания в точку. Я имею в виду образ холма Говардхан, «упавшего на землю и растрескавшегося». «Падение на землю» прямо указывает на схлопывание взрыва в плотную точку, а вот с другим символом, всё несколько сложнее. Задумайся. Если бы холм развалился на части, это было бы ярким символом взрыва, его расширения в пустоте пространства, и казалось бы, символ «холма растрескавшегося», намекает нам на то же самое. И всё же – нет. Трещины, в данном случае, говорят не о расширении и распространении, а о разрушении. Самым же первым разрушением во вселенной, его эталоном, было схлопывание первого большого взрыва в точку. То есть, «холм растрескавшийся» в данном случае, говорит нам именно об этом этапе творения. Тем более, что происходит это «растрескивание», в связи с его «падением на землю», то есть – туда, откуда его только что подняли, то есть, речь идёт о возвращении взрыва к началу, к истоку.

В последних строках вышеприведённого отрывка, – «но ты наберись терпения и, памятуя о Нем, дождись Его явления во Врадже» – мы видим указание на долгое, мучительное ожидание творения новой вселенной, зависящего лишь от Всевышнего, от контакта с ним. Детали эти вскоре, мы с тобою проясним.

Сам эпизод, как ты можешь видеть, принадлежит к событиям, описанным в «Рамаяне», известнейшем эпосе древней Индии. Сама история «Рамаяны» повествует о событиях, имевших место на Земле, происходивших среди древнейших рас человечества. Казалось бы, откуда в такой истории взяться эпизоду, повествующему о самых первых шагах творения вселенной? Как ни странно, это совершенно нормально. Даже небольшие мифы, как я уже говорил тебе, зачастую состоят из совершенно отдельных, независимых эпизодов, либо по-разному говорящих о одном и том же, либо совершенно различных, символические описания которых, говорят о событиях, из совершенно разных времён и сфер. Ярким примером подобного разнообразия, является ещё один, пожалуй самый известный, древнеиндийский и мировой, эпос.

Кришна и смерть

Говоря о великом Кришне, имеет смысл вспомнить ещё один очень странный эпизод. Странным я его называю потому, что он откровенно чужероден той длинной истории в которую включён. Я говорю о великом эпосе «Махабхарата». Основная линия этого эпоса, на мой взгляд, повествует нам о древнейшей, драматичной истории человечества. Но как и бывает обычно с длинными мифологическими историями, составлена она из совершенно разных мифов. Порой они по-разному говорят нам об одном и том же, порой же, о совершенно разном. И в том и в другом случае, последовательное их расположение, строго говоря, является ошибкой. Полагаю, что создатель, составитель эпоса, так же как многие его коллеги, не устоял перед ярким колоритом имеющихся в его распоряжении мифологических эпизодов, и не понимая их настоящего смысла, включил их в повествование. Смысл же их, порой говорит нам о драматичной истории возникновения человечества на Земле, а порой, – даже о начале творения вселенной, как в примерах, что мы рассмотрим с тобой сейчас.

Итак, в повествование рассказывающее нам о расколе древнейшего человечества, на «погрязших во тьму» и «держащихся света», я полагаю, что речь здесь идёт о древних атлантах, хотя не настаиваю на этом, итак, в это повествование вдруг вклинивается откровенно космогонический мотив. То же самое встречалось нам чуть выше, когда мы обнаружили космогонический эпизод с холмом Говардхан внутри эпоса «Рамаяны», так же повествующей о древнейшей истории человечества. Здесь юный Арджуна, лучший из Пандавов, тот, что вскоре удостоится близкой дружбы божественного Кришны, сопровождает сестру Кришны Субхадру, на её пути домой, в Двараку. В результате мелкой ссоры молодых влюблённых, девушка продолжает путь одна и попадает в руки демону, злодею Калаяване. Демон угрожает девушке, требуя появления Кришны, ненавидимого им. Когда через некоторое время Кришна появляется, он, вопреки своему статусу героя, не вступает в поединок с Калаяваной, а смеясь, убегает от него. Он говорит Арджуне, что этого демона не убить, ведь не зря, его имя говорит о «смерти» и «времени».

Кришна прячется от Калаяваны в пещере, и тот, яростный и негодующий от такого поведение своего врага, проникает туда вслед за ним. После долгих поисков, демон обнаруживает кого-то, спящего на полу пещеры укрывшись яркой желтой тканью. Потеряв голову от гнева при виде такого к нему пренебрежения, он пинает спящего ногами. Но спящим, оказывается великий мудрец Мучукунда, который проснувшись, гневным взглядом своих глаз, испепеляет демона. Кришна выражает мудрецу почтение и, с извинениями за беспокойство, удаляется. Дальше из его слов мы узнаём, что это великий Мучукунда, который когда-то очень давно покорил весь мир, а потом, осознав суетность жизни, ушёл в аскезу. На мой взгляд, история, о мудреце покорившем весь мир и о его победе над «смертью» и «временем», откровенно не совпадает по своим масштабам с основным повествованием эпоса Махабхарата. Что же я вижу в этом небольшом эпизоде?

Полагаю, что Калаявана символизирует сжатие первого большого взрыва. Девушка, сестра Кришны, что бросив Арджуну пошла вперёд, символизирует взрыв, его расширение. Схвативший её демон, символизирует переход взрыва от расширения к сжатию. Появившийся Кришна, хотя это и произошло позже, символизирует всё тот же взрыв, но когда он убегает от Калаяваны, он точно так же символизирует сжатие взрыва. Найдя убежище в пещере мудреца, наш герой символизирует сжатие взрыва в точку. То же самое символизирует Калаявана, вошедший в пещеру вслед за ним. Мало того, об этом же повествует нам сама история мудреца Мучукунды. «Завоевать весь мир», это значит, – взорваться в пространстве пустоты первым большим взрывом. «Осознать суетность всего этого», – перейти от расширения взрыва к его сжатию. «Уйти в вечную медитацию в пещере», – прямое указание на сжатие взрыва в точку. То, что мудрец своим гневным взглядом испепелил Калаявану, символизирует выход, испуганно свернувшегося «первого Я», вовне, во второе творение, в настоящее творение вселенной. Мы уже говорили о том, что принцип схлопывания взрыва близок теме смерти и теме времени. Ты помнишь, что мы говорили о титане Кроне эллинской мифологии, а о боге Шиве мифологии индуизма в этом контексте, мы ещё поговорим. То, что Мучукуда испепелил Калаявану означает, что свернувшееся «первое Я» преодолело своё испуганное, судорожное сжатие, и осмелилось проявляться вовне вновь.

Ты видишь, какое наслоение образов имеет место в этом небольшом эпизоде. Мало того, об этом же говорит эпизод предшествовавший, рассматриваемому нами сейчас. Я уже говорил о том, что уход Субхадры от Арджуны символизирует расширение взрыва, а попадание её в лапы страшного Калаяваны, – его схлопывание. То же схлопывание символизирует Арджуна, бегущий на помощь девушке. То же символизируют его стрелы, пускаемые в демона. Так же и мнимая смерть Калаяваны от этих стрел, – это символ всё того же сжатия взрыва. Думаю ты понимаешь, почему демона «смерти» и «времени» нельзя убить почти никакой силой, как и говорит об этом Кришна. Ведь он вбирает в себя весь большой взрыв, а значит, и любую силу, что могла бы быть на него направлена. Ты помнишь, как Крон победил своего могучего отца Урана. Также мы можем вспомнить Ганешу, непобедимого для всей силы великого господа Шивы. Все эти образы говорят об одном и том же принципе, о принципе сжатия взрыва в точку.

Итак, Калаявана непобедим, а потому, он восстаёт после поражения стрелами Арджуны. Новым образом, символизирующим схлопывание взрыва, является Субхадра, брошенная демоном с высокого обрыва в воду. Это же символизирует Арджуна, бросившийся в воду вслед за ней. Их долгое нахождение под водой символизирует сжатие взрыва в точку, то есть, нахождение «первого Я» в безвыходном положении состояния испуганной сжатости. Выход из этой сжатости, разворачивание «Я» во второе творение, в данном эпизоде символизируется тем, что Кришна, подобно ветхозаветному Моисею, разделил воды, дав возможность нашим героям выйти на сушу. Смысл этого образа станет тебе понятнее, когда мы будем раскрывать символический смысл цифр и прочих знаковых систем, а особенно – великих арканов Таро. Я говорю о шестом аркане с его символикой нахождения равновесия.

Ну что же… В очередной раз ты увидел, как плотно могут наслаиваться образы, даже внутри очень небольшой истории. А также, что помимо повторяющихся образов одного и того же, длинная история может состоять из совершенно разнородных и разномасштабных эпизодов.

Говоря о чужеродных космогонических образах, включённых в повествование «Махабхараты», можно вспомнить ещё один небольшой эпизод. Это эпизод покушения на жизнь всех братьев Пандавов и их матери.