глубже и детальнее понимаем прошлое. Кто мог раньше подозревать, что по одному хорошо
сохранившемуся отпечатку лапы динозавра возможно определить вес и скорость движения
этого животного? Кто мог предполагать, что по зубу любого млекопитающего, в том числе
человека, возможно определить его возраст, потому что на зубах, как и на стволах деревьев,
остается что-то подобное годовым кольцам. А есть предположение, что если научиться
расшифровывать каждое кольцо, то получится настоящий биологический дневник человека.
Да что там говорить о зубах, когда выясняется, что возможно восстанавливать вымершие
виды животных, и ученые уже сегодня всерьез, не теоретически, а практически работают над
этим!" Бояркин прочитал однажды в газете "Известия": "Предполагается, что, например, в
яйцеклетке современного слона наряду с программой развития этого животного есть все
данные о других его родственниках, в том числе и вымерших – мамонте, мастодонте, южном
слоне и др. А из зародыша слона получается именно слон – реализуется лишь та часть
наследственной информации, которая обеспечивает формирование именно организма слона".
А потом факт еще поинтересней: журнал "Наука и жизнь" сообщил, что ученым удалось
выделить и размножить ДНК древнеегипетских мумий, сравнивая которые станет
возможным выяснить родство между фараонами. "Конечно, – думал Николай, осмысливая
все эти факты, – даже восстановить вымерший вид животного или физически восстановить
умершего человека куда легче, чем восстановить личность, но ведь это только начало пути.
Пусть мы узнаем о прошлом по крупицам, но ведь мы становимся все точней и скрупулезней,
а прошлое уже никуда не движется, дожидаясь своей расшифровки. Понятно, что когда-
нибудь наступит такой момент, когда прошлое, сколько бы тысяч или миллионов лет ему к
тому моменту не исполнилось, все, до последней секунды, будет развернуто перед людьми. С
этого-то потом все и начнется. Будет это или не будет, гарантировать невозможно, если
человеку нужно иметь какую-то веру, то лучше всего ее иметь такую. Истина о конечности, о
безысходности у каждого человека в разной степени парализует духовное, умственное
движение. Но если человек знает, что он родился ни больше ни меньше, как для вечного
существования, то он никогда не потеряет вкуса жизни и никогда ни перед чем не опустит
руки.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ
В середине осени, когда все желтые листья опустились на землю, воздух стал
прозрачным и холодным. В такой день, в воскресенье, Бояркин сидел у приоткрытого окна и
равнодушно поджидал жену. Еще в пятницу вечером она с сыном уехала к Валентине
Петровне и сегодня должна была вернуться. Наденька теперь часто бывала там. С матерью
они неожиданно сблизились, как подруги, и даже стали доверять друг другу сокровенные
тайны. Николай, когда-то пытавшийся защитить Наденьку от Валентины Петровны, теперь
ясно видел бессмысленность своих усилий. За все промелькнувшее лето и за половину осени
у Парфутиных ничего не изменилось. Валентина Петровна все так же работала редактором и
больше пока не выходила замуж. Нина Афанасьевна продолжала жить, хотя никто, в том
числе и она сама, не знал, хорошо ли еще это, или уже плохо.
Бояркину даже нравилось, что Наденька оставляла его одного. На деньги,
заработанные в Плетневке, он купил магнитофон и переписал у Ларионова органные фуги
Баха, которые, особенно знаменитую токкату ре минор, любил слушать на большой
громкости. По силе впечатления эта фуга напоминала ему марш "Прощание славянки",
который навсегда остался для него как бы краткой записью трех лет военной жизни, только
музыка Баха была куда обширней. В ней, как казалось ему, присутствовал и напряженный гул
нефтеперегонной установки, и мощный ветер, на который можно навалиться грудью, как на
подушку, и рев корабельных двигателей за тонкой переборкой радиорубки, и сила,
вдавливающая в кресло, при разгоне пассажирского самолета, и оглушающий рев
реактивных самолетов над крышами в Елкино, и раскатистый грохот небесного грома –
густой, но очень чистый. Все, что было создано природой и людьми, укладывалось для