Жизнь волшебника

Автор

Александр Гордеев

Жанр

Современная русская литература

Год написания книги

1985

<< 1 ... 115 116 117 118 119 120 121 122 123 ... 172 >>

На страницу:

Перейти

119 из 172

Настройки чтения

Размер шрифта

Высота строк

Поля

придерживая живот, осторожно присаживается рядом на краешек дивана.

– Странно, – произносит она с беспомощной улыбкой, – зачем тебе всё это? Ты же электрик…

Она едва не говорит «простой электрик», но в последний момент успевает поправиться.

– Да это я так, от нечего делать, – отвечает всё же слегка задетый Роман.

«А в самом деле, зачем? – задумывается он. – Может быть, для некой гармонизации жизни?»

Во всём, что относится к древности, обнаруживается хоть какая-то системность и порядок. Это как

раз то, чего не совсем хватает в его жизни. Увлечение мифологией подсказывает и следующий его

интерес. Потом он возьмётся за историю. Как основу схемы по истории он прочертит длинную

временную ось с насечками дат так, что прошлое предстанет на листе как последовательность и

взаимосвязь всех событий. Даже не имея возможности изучать историю цельно, можно будет

строить систему из любой случайной информации, сразу прицепляя её к тому или иному позвонку

этого скелета, не позволяя пропадать и забываться.

Самообразование увлекает Романа так, что теперь он и спит меньше, обнаружив свою

способность к лёгким ранним подъёмам. Пяти-шести часов сна хватает иной раз для того, чтобы

проснуться совершенно свежим. Пробуждения похожи на случайные, лёгкие выпадения из

забытья. Так вот, оказывается, в чём секрет краткого сна великих (конечно, без всякого сравнения с

собой): им не даёт спать их забота – великих подзаряжает сама энергия дел. Хорошо бы

пребывать в таких увлечениях всю жизнь.

Самое пустое, разряженное время – на заводе. Работа там незначительна и ленива, а

свободные минуты съедает пустой трёп. В обед электрики играют в домино, выпиленное из

алюминиевых пластинок, лупя по столу из листового железа так, что и при отключенных станках

грохоту под высокими сводами цеха, пожалуй, ничуть не меньше. Игроков, кажется, радует не

только домино, но и этот стон металла, не позволяющий даже чуть-чуть подремать тем, кто не

играет. Удивительно только, как такими мощными ударами они не отбивают пальцы – практика,

однако.

* * *

Что шахматные тупики, в которые ставит Роман своего тестя, по сравнению с той, часто

многодневной озадаченностью, в которой оказывается он сам после бесед с тестем, а иногда –

даже после отдельных, случайных фраз, сказанных тем мимоходом. От Лесниковых он уходит

потом молчаливым и сосредоточенным.

– Э-э, ну что ты хочешь? – говорит однажды тесть в ответ на какую-то реплику Романа. – Да

разве такое возможно в нашей загипнотизированной стране?

– Почему загипнотизированной? – удивляется Роман.

– Ну а как же? Мы ведь обычно верим не самим себе, а радио и газетам. Видим одно, но нам

сообщают, что мы видим другое, и мы тут же начинаем видеть именно так, как нам говорят. Чем

тебе не гипноз? Видим, к примеру, какую-нибудь гадость или нелепость, а нам возьмут да

растолкуют её как-нибудь, сославшись на высшие материи, и вот гадости уже и нет. Ты сам

рассказывал: сделали у вас в совхозе этот самый кормоцех, продукцию которого коровы не

95

переваривают. Нелепость эта, видимо, очевидна с любой точки зрения, в том числе и с

экономической. А нам говорят: так это же политика Партии! И вот мы уже думаем: «Ну и дуры же

наши коровы, что их желудки молотую траву не переносят, ну совсем в политике не

разбираются…»

Поначалу в Романе как в коммунисте, вооруженном базой армейских политзанятий, вспыхивает

настороженность на уровне некого привитого пограничного инстинкта, да тут же и гаснет. Ведь

тесть-то прав.

– Наверное, зря я пытался во все эти дела вникать, – говорит он, вспомнив свои пылёвские

амбиции, – надо просто жить самому по себе, да и всё.

– Жаль, конечно, что ты скис, – грустно констатирует Иван Степанович, – а лучшего, как

говорится, предложить не могу. Пословица про русского, который долго запрягает, да быстро ездит