Сказки Белой Горы. Часть II

– Ну, как сказать, упитанная баба.

– Тьфу, нечем тут гордится.

Повествачи разочарованно переглянулись. Двое решили отказаться от обнародования эпизодов жизни, но пятый, с воодушевлением пересказал сомнительный, с точки зрения героики, эпизод:

– Моего приятеля Колю, по прозванию Мастер, очень долго не удавалось женить. Он работал токарем, причём на трёх станках сразу. Точил разные детали не каждый день, в мастерской его загружали работой не слишком часто. По любому поводу он вставлял в речь станочные термины: трензель, гитара, суппорт, задняя бабка, лимб и т.д., за что и был прозван Мастером.

– А где происходит действие? – я заинтересовался – Уж больно напоминает моего земляка с соседней улицы.

Андрей (рассказчик) удивился:

– Что значит где? У нас в Новомосковске. А что касается прозвища, думаю, в стране тысячи наберутся подобных. Кого, кого, а мастеров в России издавна хватает.

– Так, понятно, не тот. Тогда другой вопрос: как называют жителей Новомосковска?

– Элементарно – новомосковцы.

– А женщины?

Андрей задумался:

– Не знаю, не рассуждал по такому поводу. Пожалуй подойдёт – новомосквички, другие звучат бормотливо и не больно складно.

Тут же задумался я и, согласился:

– Пожалуй, ты прав, звучит красиво и современно, надо будет запомнить. Кстати, куда делся твой приятель – преподобный Мук?

– Ты не следишь за событиями. Мук давно расхаживает по московским улицам, месяц назад освободился. И никакой он не преподобный.

– Так звучит красивее.

– Разве что… Сбиваешь ты меня. О чём я хотел сказать?

– Не о чем, а о ком.

– Ах да, вспомнил. Через каких-то свах, сестра Коли вышла на кандидатку в жены. Она съездила, посмотрела, пообщалась с перезрелой девицей. Друг другу они понравились, обменялись номерами телефонов и стали регулярно перезваниваться. Как-то сестра втянула Колю в свою телефонную болтовню (якобы требуется квалифицированная консультация). Тот развесил уши и не заметил, как его втянули в предбрачное знакомство. Осознал он чуть позднее и принесся как вихрь ко мне за советом. Я одобрил: давно пора. Загвоздка заключалась в том, что они никогда не видели друг друга. Пригласить к себе мастер постеснялся, но предложение навестить даму на её территории принял. Девица жила в районе двадцать пятого квартала, на улице Чапаева, что недалеко от автовокзала и гостиницы «Россия». Если передвигаться неторопливым шагом, минут восемь ходьбы.

Коля решительно смотался в магазин и вернулся с тремя бутылками водки. Я ему говорю: «Не крутовато ли начинаешь знакомство?» А он мне: «Со страху взял, бес попутал, но мы по стаканчику, не больше, потом пойду».

Опрокинул он стакан, расхрабрился и ещё два подряд, без остановки. До встречи полтора часа. Мастер время даром не терял, допил две бутылки, а от третьей остатки (граммов четыреста досталось мне). За пол часа до выхода ударился в пляс и, стало понятно, – дело срывается. Коля маленько поскакал, попел заплетающимся языком неопределяемые на слух песни и, с грохотом рухнул на диван. Что делать? Будь я совершенно трезв, глядишь, путное в голову залетело бы. Сдуру решил исправить положение: поприличнее оделся и … пошёл извиняться за друга. Купил дешевенький букетик, как сейчас помню, долго торговался, и продавщица завернула брак с поломанными стеблями. Шел, особо не волновался, только у двери малость оробел, интуитивно почувствовал нечто, и тепло стало растекаться по груди…

Язык чешется пересказать атмосферу встречи, но лучше не стоит, постараюсь без лишних эмоций. Звоню. Выходит, красавица брюнетка в жёлто-красном пеньюаре… Выше меня сантиметров на пять. Пока я растерянно мычал, она втянула меня за руку в квартиру. Понимая, что совершится непоправимое, сказал про себя:» Эх, будь что будет» и остался до утра.

С полминуты стояла тишина, которую я нарушил каверзным вопросом:

– А в чём суть подвига? По-моему, это обычные шашни по пьяни.

Андрей возразил с романтической задумчивостью:

– Не торопись испохабить рассказ. Рита (мысленно я стал называть её королева Марго) оказалась замечательным человеком. Подвиг был.

Я съехидничал:

– Постельно-прикладной?

– Да не в этом дело. Понравилась она мне жутко, но загвоздка в том, что называла она меня всю ночь Колей… Следующим вечером (не мог я не прийти) с повинной головой сознался, что выдал себя за другого, был прощён. Дело шло к свадьбе, но тут меня посадили…

– Посыпались вопросы от слушателей:

– Ну как, ждёт она тебя?

– Ты вроде сам высокий. Какой же рост у неё?

Андрей спокойно осадил любопытных:

– Подробности вас не касаются, оставим за скобками.

Чтобы сгладить неловкость, пришлось отвлечь внимание:

– Вы знаете, есть крайне интересный факт времён войны: 27 января 1944 года советские войска полностью сняли блокаду Ленинграда. В честь знаменательного события решили произвести салют, но людей, как часто у нас водится не оповестили. Народа набралось много. Едва послышались залпы – все как один упали на землю и, только увидев сверкающие огни, поняли в чём дело и закричали ура.

… В итоговой новостной программе, пропагандист-ведущий Киселев, утвердительно заявил, что мы должны уважать свою историю, какой бы тяжелой она не была. Полная подмена понятий, передёргивание смысла. Мы должны помнить историю, это точно, а уж уважать – только по заслугам. С чего бы нам уважать историю алкоголика Ельцина, вора, провокатора и врага – Чубайса, прощелыги с предательской душонкой – Горбачева? Почитают то, что подлежит почтению…

Сосед Кучака по палате, Леня Яровой, заслал к нам вестового Тузика, с целью выяснить: не поможет ли адвокат с воли его освобождению? Мы пошли к интересанту вдвоём с Александром Васильевичем, ибо, Тузик больше трёх слов подряд не запоминал и, в качестве переносчика информации никуда не годился, зато заразу разносил по баракам лихо.

Прежде всего мы навестили Володю Магеровского, для легкой консультации. На наш вопрос, он огорошил фразой, которая была донесена до Лени: «Адвокатура – официально признанный властью институт мошенничества».

И потом были метели, морозы и посещения тщеславных любителей просочится в герои рассказов. За два дня вздорной болтовни, голова моя пошла кругом, подскочило артериальное давление, а уши не желали слушать белиберду. Именно тогда, валяясь после отвратительного обеда на койке, я вспомнил историю пятидесятилетней давности, произошедшую при моём участии.

Стоял студёный февраль 1971 года. Около трёх часов дня я вышел покататься на деревянных советских лыжах, тяжелых и неудобных. Валенки просовывались в ременное кольцо крепления и можно было мчаться с горки от барака к пруду, между помойкой и домом бабы Доры. Манёвренность (если без палок) приближалась к нулю, зато, если не пытаться сворачивать в сторону, можно проскользнуть достаточно далеко.

Едва я приготовился к первой попытке, как из прогона между нашим домом и бараком, на огромной скорости выскочила моя вздорная бабушка. Не дав мне вставить хоть одно слово, она командно-истеричным тоном приказала следовать в лес куда ушёл по пьяни её младший сын, с целью найти его и доставить домой.

Дядя Коля, которому я доводился родным племянником, имел слабость: поддав, он любил понемногу отравлять жизнь окружающим и глумиться в припадке льстивого самолюбия. Его за глаза и в глаза, жители окрестных деревень и домочадцы называли Коляй и «Председатель». Прозвище, кстати, по наследству передалось его старшему сыну, но в отличии от отца, моего двоюродного брата именовали сокращенно-уменьшительно: «Пред» или «Предик».

Коляй с женой Клавдией Степановной (иначе её не величали, она была медсестрой в дурдоме, значительным человеком в тогдашнем деревенском представлении) и двумя детьми обитал в доме матери. Жили они в соседней деревне Сазоново, в километре от моего дома, если срезать путь, наискось пересекая поле между прудом и сазоновским крайним домом Катьки Гусевой, вертлявой и раскованной бабёнки. Мой отец ежегодно протаптывал тропинку от Монаховой канавы до оврага, вредя посевам, но спрямляя путь. Дорожкой этой пользовались все, кому хотелось лет тридцать, а потом ходить стало некуда и некому… Но я отвлёкся.

Бабуля крикливо подталкивала меня:

– Скорее, скорее, езжай – ищи его!

Я от природы любознательный, но не любопытный, однако, озадаченно поинтересовался:

– В какую сторону он ушёл?

Бабка слегка опомнилась и указала на ближайший лесок Долгово:

– Туда пошёл окаянный! Спеши, замёрзнет ещё, скотина такая!