Библиотека. Повести

«Эге-ге», – подумал я.

Это был один из самых приятных вечеров в моей жизни.

Теперь наши свидания в кафе, ресторанах, театрах и на всяких презентациях разнообразились тихими и весёлыми вечерами с её мамой и Ашотом. Но никаких близких отношений у нас не было. При прощании я легонько целовал её в губы. Она не отворачивалась, но и не отвечала. Я мог бы попытаться продвинуться и пригласить её к себе, но ужасно боялся, что она скажет про меня, что я веду себя по-свински.

Но как-то она сама спросила меня:

– Серёжа, а почему ты никогда не приглашаешь меня к себе? Скрываешь, что женат?

Марина чуть криво улыбнулась, а я рассмеялся.

– Мадемуазель, я буду счастлив, если вы посетите мой дом. Поехали?

На моё удивление, она кивнула.

Мы приехали. Какое-то время она придирчиво рассматривала моё холостяцкое жильё, которое, с моей точки зрения, было вполне на уровне, постояла около стеллажей с книгами. А потом мы выпили по бокалу вина, и я сел рядом с ней на диванчик. Я нежно, но чуть настойчивей, чем обычно, поцеловал её в губы и начал потихоньку распускать руки.

Боясь испугать, я старался делать это очень аккуратно и, если так можно выразиться, просто крался за ней, как кот за мышкой. Но она вдруг сердито сказала:

– Что ты ведёшь себя со мной, как с девочкой, которую собираешься лишить невинности? Я взрослая женщина.

Я засмеялся, и испытываемое мною напряжение тут же спало, и я отпустил тормоза.

Она была нежной, раскованой, податливой, а когда надо, агрессивной. У меня в жизни не было такого красивого секса. Я хотел, чтобы она осталась на ночь, но Марина, улыбнувшись, сказала, что порядочная девушка должна к 11 часам вечера возвращаться домой.

С тех пор она, как кошка, когда хотела, приходила, когда хотела, уходила, но ни разу не осталась у меня ночевать. У меня раньше было достаточно женщин, которые приходили ко мне домой, а часть и жила какое-то время, и все они пытались внести по своему вкусу улучшения в мою квартиру. То сделать перестановку, то принести из дома каких-нибудь плюшевых мишек или кукол, которых потом раскладывали на диване и т. п. Марина ни к чему не притрагивалась. Она вольно или невольно подчёркивала, что только гостья.

Я человек небедный. У меня, конечно, есть достаточно дорогие вещи, но они нужны мне по работе для всякого рода тусовок, куда ты должен приехать на соответствующей статусу машине, быть соответствующе одет, носить часы нужной фирмы. Но, в принципе, мне самому было всё равно. Я так и не присоединился к этой снобистской гонке «у кого что круче». Мне по духу был ближе один мой знакомый. Правда, он явно был ненормальным. Ходил в дешёвой одежде. Ездил на стареньком «москвиче». Жил в хрущёвской двухкомнатной квартире с фанерной дверью. И мало кто знал, что жилая комната только одна, а в другую он складывает деньги. Представляете, целая комната денег. Я ему как-то говорю:

– Володя! Хоть машину поменял бы.

А он мне:

– А зачем? Эта ведь бегает пока.

– Ну, хоть в отпуск съезди.

– Так не умею я отдыхать. Привык работать и работаю.

При этом он не был жадиной.

Поэтому, когда появилась Маринка, я с удовольствием потратил бы на неё часть денег.

Но не тут-то было. Как-то, когда я попытался уговорить её зайти в ювелирный магазин, она сказала, что, если я вздумаю ей что-нибудь купить, то больше её не увижу. Но от цветов не отказывалась, и я буквально заваливал Марину ими.

Так продолжалось несколько месяцев. Иногда мы ссорились, и она исчезала из поля моего зрения, а потом я, кляня себя за слабохарактерность, набирал её номер, и всё возвращалось на круги своя. А однажды я подумал… «Сергей! – мысленно сказал, обращаясь к самому себе. – У тебя никогда не было и не будет такой женщины. Женись». Эта идея, с одной стороны, показалась мне заманчивой, а с другой, в восторг не привела. Я привык жить один и контролировать ситуацию. Я ничего, естественно, не говорил Марине, но всё время находился в раздумьях.

Жениться или не жениться.

Как-то она долго ко мне не приходила, хотя мы и не были в ссоре. А потом вдруг появилась. Я очень по ней соскучился. И, видимо, она тоже. Мы нежно и долго любили друг друга, а потом расслабленно лежали на кровати. Я снова подумал о женитьбе. Но неожиданно как будто что-то стукнуло меня по голове. А с чего это я решил, что она с её своенравным характером согласится? Я привык думать за других, но это не касалось Маринки. Она запросто могла подумать и за меня.

Эта мысль оказала на меня парадоксальное действие. Я решил сделать Марине предложение. Но, вспомнив про грузинскую маму, решил, что лучше вначале переговорить с ней. Я направилася в цветочный салон, где мне составили какую-то необычно красивую икебану, и поехал к Тамаре Давидовне.

– А, Серёжа! Рада тебя видеть. Заходи. Но Мариночки нет, – сказала она и воскликнула, увидев цветы: – Ой, какая прелесть! Хочешь, чтобы я ей передала?

Я отрицательно покачал головой.

– Эти цветы – вам, Тамара Давидовна. И я пришёл именно для разговора с вами.

У той округлились глаза.

– Со мной?

– Да, Тамара Давидовна. Я здесь для того, чтобы просить руки вашей дочери, – чувствуя себя полным идиотом, сказал я.

А та расхохоталась.

– Я не знаю, что тебе моя дочь наговорила про свою грузинскую маму, но, по мне, будь ты даже чёрт рогатый, если она тебя любит и будет с тобой счастлива, я готова вытерпеть и чёрта. Иди проси руки у неё самой. Там получить согласие будет сложнее, чем у меня, – она продолжала смеяться. – А теперь проваливай. Я не хочу, чтобы ты видел, как я умираю от смеха. Кстати, спасибо за букет.

И вытолкала меня из кваритиры.

Вот так комично, но удачно прошло моё сватовство.

Я пошёл в ювелирный магазин, и, так скажем, не поскупившись, купил обручальное кольцо с бриллиантом. Все следующие дни я находился в напряжении, но не торопил события. Я не искал встречи, а ждал, когда она появится сама.

Наконец, как всегда неожиданно, раздался телефонный звонок, и вскоре она позвонила мне в дверь.

Я загородил дверной проём, не давая пройти.

– Марина, – сказал я, – я знаю, что рискую тебя больше не увидеть, но я хочу, чтобы ты стала моей женой.

И протянул ей коробочку с кольцом.

Она задумчиво посмотрела на меня. Видно было, что она колеблется. Моё сердце затрепыхалось. А потом взяла коробочку, обняла меня за шею и поцеловала.

Тут можно было бы закончить это как святочный рассказ, но было одно маленькое «но».

Я Марину не любил.

* * *

Я восхищался ей как женщиной, ценил как прекрасного человека, но никаких глубоких чувств у меня к ней не было. Иногда я про себя думал, что являюсь каким-то нравственным уродом и не способен любить.

И, тем не менее, я хотел видеть Марину своей женой. Я мог бы привести много достойных и убедительных доводов, почему это решение правильно, но… как всегда, старался избегать лицемерия. Я уже упоминал, что не участвую в соревнованиях типа «у кого что круче». Но в глубине сознания чётко разглядел не самую достойную мысль, что вряд ли многие могут похвастаться такой женщиной.

Дальше началась суматоха подготовки к свадьбе. Мы хотели бы сделать её скромной, только с членами семьи, но начались грузинские «примочки». А как же мы не позовём того или этого? У них, оказывается, было немало родственников в Москве. Приглашения полетели и в Грузию, была приглашена вся доступная родня со стороны покойного отца. Я же пригласил только родителей и Базилио, который, кроме того, был моим свидетелем. Да ещё прилетели из Челябинска мой двоюродный брат с женой. В итоге была «скромненькая» свадьба на 200 человек.

Ашот был тамадой. Красиво, по-кавказски, он произносил тосты за молодых, за родителей, за процветание в нашем доме и т. п. Наконец, все наорались «горько», а мы нацеловались с Мариной. И, как это всегда бывает на больших застольях, гости стали кучковаться группами и праздновать свою свадьбу. Я как-то отвлёкся и не заметил, что Маринка куда-то пропала, и пошёл её искать. Но не нашёл. Решил, что она застряла в туалете и наводит там марафет. Я вышел на улицу и подставил разгорячённое лицо прохладному ветерку. Я не заметил, как незаметно ко мне присоединился Базилио. Видимо, тоже притомился от застолья.