Пустотa

– Да, без всей этой грязи, без постоянных разборок, без грызни по любому поводу! Грёбаная политика всегда все портит! Только представьте, чего бы мы, я имею в виду человечество, могли добиться, если бы не это идиотское противостояние всех со всеми на протяжении веков! Если бы мы работали сообща, вот как сейчас, мы бы возможно уже исследовали бы звёзды, а не какой-то там Сатурн!

– Ты идеалист, Фёдор, – заметил профессор Андерсон. – То, о чём ты говоришь, невозможно. Постоянная борьба, противостояние – это часть нас. Это было с самого начала, уже даже тогда, когда наши предки ещё только лазили по деревьям, они уже сбивались в стаи, у них уже были вожаки, лидеры, которые определяли все аспекты жизни племени. – Он встал и прошёлся к большому панорамному окну в стене. Там, вращаясь в такт движению центрифуги, голубела Земля.

– И уже тогда были войны! – любуясь открывавшимся с орбиты видом родной планеты, продолжил он. – Маленькие войны: стая на стаю, племя на племя. Не всегда со своим видом, нашим предкам приходилось бороться и с хищниками, и с природными условиями, но какая разница – кровопролитие есть кровопролитие. Борьба за еду, за источники воды, за тёплую пещёру, просто за жизнь, в конце концов! Слабый проигрывал и погибал. Сильный побеждал и передавал свои гены потомкам. Война, противоборство – это у нас в крови! – Он повернулся и обвёл взглядом нас, сидевших за столом. – Нельзя просто щёлкнуть пальцами и выкинуть из генома то, что закладывалось в наш вид эволюцией на протяжении миллионов лет.

– Вы, правы, профессор, – глядя на Андерсона, начал я. – Борьба у нас в крови. И пожалуй, когда-то, на заре существования нашего вида, наша воинственность была даже полезна. Сильный побеждал и передавал гены своим детям, делая их тем самым ещё сильнее, и так раз за разом, из поколения в поколение. Мы становились лучше, умнее, совершеннее. Эволюция, чтоб её! Вот только тогда мы боролись племя на племя, деревня на деревню, а теперь континент на континент. И меня до мурашек пугает тот факт, что, казалось бы, продвинувшись так далеко в интеллектуальном развитии, изобретя столь мощные средства разрушения, глубоко внутри мы, по сути, остались всё теми же обезьянами. Мы по-прежнему делим людей вокруг нас на своихи чужих. Племена разрослись до размеров государств, вожди стали президентами, шаманы – духовными лидерами. Но в целом-то ничего не поменялось. Так же, как и какие-нибудь кроманьонцы, мы боремся друг с другом за ресурсы, за территории и так далее. Вот только у кроманьонца из оружия были разве что камень да крепкая дубина, а что у нас? – я сделал паузу. – Межконтинентальная ракета с разделяющейся боевой частью. Так что, боюсь, наша же эволюция заведёт нас в тупик рано или поздно. Если до людей в массовом порядке не дойдёт наконец, что всё это деление на государства, на своих и чужих, на чёрных, белых и так далее – бред собачий, что в сущности мы все уже давно одно большое племя, то долго нам не протянуть. Рано или поздно найдётся придурок, который нажмёт-таки на красную кнопку и отправит всё в тартарары.

– Эй, эй! – вступил в разговор Рик Харрис. – Что за фатализм? Ядерное оружие существует уже полтора века, и никто до сих пор не удосужился его применить.

– Да? А как же Хиросима и Нагасаки? – возразил ему Нортон.

– То не в счёт, это было в самом начале, когда никто ещё не знал всех последствий … – он замялся. – И вообще, те бомбы были в десятки и сотни раз слабее нынешних, так что… не считается, окей? Я просто хочу сказать, что сейчас все прекрасно понимают последствия ядерной войны. Наш президент, как, вероятно, и ваш, – Харрис посмотрел в сторону меня, Даши и Егора, – адекватный человек, и он… они не допустят ядерного апокалипсиса. Я уверен, они смогут договориться и между собой, и с китайским премьером тоже заодно. Ведь в этом вся суть политики договариваться!

– Да? А я думал, что суть политики – забраться на самый верх, спихнуть всех конкурентов и диктовать свою волю всему миру, попутно упиваясь собственной властью, – съязвил я.

– Хватит, ребят, – прервала нас Даша. – Эти все разговоры, они ни к чему не приведут. Будет войнаили не будет, договорятся наши лидеры или нет – от нас ничего из этого не зависит. Вы не о том думаете! У нас на носу сложнейшая миссия в полутора миллиардах километров от дома – вот на чём надо сконцентрироваться, а не на геополитических разборках там, внизу!

– Она права, вся эта болтовня ни к чему не приведёт. – Трофимов широко зевнул. – Что-то я устал! Долгий был день, пора, пожалуй, на боковую.

Он встал и двинулся в сторону спального отсека. Следуя его примеру, народ стал потихоньку расходиться по каютам.

Я тоже не стал засиживаться и отправился в свою каморку – нужно было втягиваться в корабельный график. Завтра нам предстоял ещё один насыщенный день: в расписании стояли проверки, тренировки и снова проверки. Кроме того, мы должны были провести учения по отработке действий в аварийных ситуациях, ну и, конечно же, нас ждал очередной эфир. До отлёта к Сатурну оставалось меньше двух недель, и наше начальство стремились выжать как можно больше из этого времени.

Я зашёл в свою каюту, разделся и улегся на кровать. Выдвинул компьютерную консоль, дабы по-быстрому проверить новости. Пока мы находились на низкой опорной орбите, на борту корабля был интернет. Потом уже, во время полёта, мы будем получать с Земли информационные пакеты с новостной и почтовой рассылкой.

Я набрал свой логин с паролем и вышел в сеть. Все новостные сайты пестрили публикациями о нас и нашей прямой трансляции. Я быстро пробежался глазами по остальным заголовкам: «Теракт в Эр-Рияде унес жизни 30 человек», «Арабские Эмираты запросили новый кредит у МВФ», «Премьер-министр Лю Чжень заявил о правах Китая на газонефтяные месторождения в Японском море», «США обвиняют проправительственные силы Египта в использовании бактериологического оружия», «На вооружение России поступит сорок тяжёлых межконтинентальных баллистических ракет», «Совбез ООН призвал…», «МИД Франции заявил…» и так далее.

– Ничего нового – подумал я. – Большие дяди играют в свою давнюю игру под названием «Геополитика». Ставки в ней высоки, а правил с каждым годом становится всё меньше и меньше. Кто-то накапливает экономический потенциал, кто-то наращивает свои вооружённые силы, иные пытаются сломить волю противника с помощью шантажа и террора, и лишь самые опытные игроки стараются использовать все эти инструменты сразу.

На душе стало гадко, я вырубил компьютер.

Неужели Андерсон прав и люди не способны искоренить агрессию, привитую нам миллионами лет эволюции? С самого начала нашей истории мы только и делали, что убивали друг друга по самым разным причинам: ресурсы, территория, религия… Время и повод не важны, главное, чтобы были как минимум две группы людей, и рано или поздно они обязательно сцепятся, это я вам гарантирую. Мы можем объединиться лишь перед лицом общего врага или, как в случае с нашей миссией, для достижения какой-то общей цели. Но как только объединяющий нас фактор исчезает – каждый снова начинает вести свою собственную игру. Так было после Второй мировой. Стоило только нацистской Германии пасть, как бывшие союзники по антигитлеровской коалиции превратились в непримиримых врагов. Лишь появление ядерного оружия, использование которого гарантировало обоюдное уничтожение обеих сторон, смогло предотвратить тогда очередное глобальное кровопролитие. И хотя оружие массового поражения и предотвратило возможность возникновения новых глобальных войн, локальные стычки-то никуда не делись. Кроме того, всегда оставался шанс, что в какой-то напряжённой ситуации где-то глубоко под землёй у кого-то, имеющего доступ к заветной красной кнопке, вдруг не выдержат нервы, и он, послав к чёрту всех и вся, нажмет её, обрекая тем самым на гибель всё человечество.

***

– Добрый вечер, вы смотрите канал Дабл-ю-Би-Эс, с вами Элли Олсен, в эфире программа «Экспансия», в которой мы делимся с вами новостями о жизни и работе людей вдали от родной планеты. Сегодня, в преддверии старта миссии «Прометей-1», мы возьмём интервью у людей, отправляющихся в самые дальние уголки нашей Солнечной системы! Встречайте: на прямой линии с нами, прямо с орбиты, двое руководителей этого полёта: начальник экспедиции, доктор наук, профессор Массачусетского технологического института Уильям Пол Андерсон, а также командир межпланетного корабля «Нил Армстронг», космический инженер первого класса Дарья Викторовна Климова.

–Привет, земляне. – Даша помахала в камеру

– Доброго вам вечера. Или утра, смотря откуда вы нас смотрите, – поприветствовал зрителей Андерсон.

– Итак, первый вопрос: до отлёта осталось совсем немного, впереди вас ждёт колоссальное путешествие длиной более чем полтора миллиарда километров, что вы чувствуете сейчас?

– Это сложно описать, – ответил Андерсон, поглаживая свою лысину, – столько эмоций… Я всю жизнь отдал астрономии, смотрел в телескоп на различные планеты и звёзды, такие далёкие, такие недостижимые… Я даже и мечтать не мог, что отправлюсь однажды к одной из них. И вот, когда меня три года назад пригласили в программу «Прометей», я согласился не раздумывая. Им нужны были учёные вроде меня. Всего на начальном этапе нас было, кажется, порядка пятисот кандидатов. Все эти годы мы тренировались, изучали теорию, устройство корабля и базы, проходили разные тесты, нас морили голодом, на недели запирали в крошечных тесных комнатушках. И вот, после всего этого, я здесь, сижу перед вами в преддверии самого важного момента в моей жизни, к которому я шёл, можно сказать, с самого детства. Так что я чувствую? – Он ненадолго задумался, анализируя свои эмоции. – Радость, эйфорию, страх, волнение… это сложно передать словами.

– Наверное, мы чувствуем то же самое, что чувствовали до нас многие, – сказала Дарья. – Фернан Магеллан, Христофор Колумб, Юрий Гагарин, Нил Армстронг, Энтон Чейни – все эти люди, как и мы, отправлялись в неизвестность, туда, где до них не бывал никто, они были пионерами, расширяющими границы человеческих владений. То, что наш путь во много раз длиннее, ничего не меняет, мы лишь продолжаем их дело, и я очень горжусь, что эта честь и эта ответственность выпала в том числе и мне.

– Ваш путь действительно очень длинный, – заметила ведущая, – но что насчёт ваших семей, друзей, близких – ведь вы не увидите их целых четыре года! Каково это – расставаться на столь долгий срок?

– Конечно, это будет нелегко, – ответил Андерсон, – моему сыну сейчас четырнадцать, и когда я вернусь, он станет уже взрослым. С психологической точки зрения осознавать это, – он замялся, подбирая слова, – очень н просто. Но на самом деле моей жене Аманде будет гораздо сложнее, чем мне. Как только мы разгонимся и выйдем на траекторию к Сатурну, я лягу в криокапсулу, и большую часть времени я проведу во сне, так что все эти месяцы и годы пролетят для меня незаметно. Чего, увы, не скажешь о тех, кто меня ждёт.

– А вы, Дарья, а что вы скажете?

– Ну, мне несколько легче. – Она задумалась. – У меня нет детей, в отличие от доктора Андерсона. – Она посмотрела на ученого. – Четыре года – долгий срок. Конечно, у меня есть родители и друзья, и я буду очень-очень скучать по ним, но, к счастью, современные системы связи позволяют поддерживать контакт с близкими даже с орбиты Сатурна. Мы не сможем разговаривать из-за задержки сигнала, но электронную почту, видеосообщения никто не отменял. Четыре раза в сутки «Армстронг» будет получать информационные пакеты с Земли, в которых, помимо прочего, будут пересылаться и личные сообщения.

– Увы, разлука с близкими – это неизбежная плата за возможность совершить все те открытия, которые ждут нас, – вставил Андерсон. – Моряки эпохи Великих географических открытий, отправляясь в плавание, так же, как и мы, оставляли своих любимых на долгие годы.

– Вы оба являетесь руководителями в этом полёте… – начала Элли.

– Не совсем, нашим полётом руководит Ник Гарсия, – прервал её Андерсон.

– Да, но он будет находиться на Земле. Я имела в виду, что вы оба начальники непосредственно на борту корабля, ведь так?

– Ну, в принципе, можно сказать так, – согласилась Дарья.

– Просто многим непонятно, зачем иметь двух командиров на борту?

– Командир корабля у нас один, – усмехнулась Дарья. – И это я. Уильям – начальник экспедиции, у нас с ним разные функции.

– Поясните.

– Всё просто, – сказал Андерсон, – Дарья отвечает за всё, что происходит на корабле: состояние его систем, связь, управление полётом и так далее. В том числе и за людей, когда они находятся на борту. Что касается меня, то на мне общее планирование и руководство. Я буду отвечать за выбор места нашей посадки и за строительство самой базы на Титане.

– Ну так и кто из вас главный? – спросила ведущая.

– Формально я, – сказал профессор, – но на борту корабля я фактически являюсь пассажиром и обязан подчиняться Дарье. – Он посмотрел на неё.

– Если по-простому, то Уилл говорит мне, куда лететь, а я уже отвечаю за то, как это сделать.

– Вроде как в такси? – Элли улыбнулась.

– Да, что-то типа того, – Усмехнулся Андерсон.

– Хорошо, следующий вопрос для Дарьи: после вашего отлёта вся команда ляжет в криокапсулы и проспит в них весь путь до Сатурна, вы же вместе с Фёдором Фроловым останетесь бодрствовать всё это время. Зачем? Насколько я понимаю, «Армстронг» полностью автоматизирован, и как только вы закончите разгон, им больше не нужно будет управлять.

Дарья наклонилась в кресле вперёд.

– Смотрите: в состоянии криогенного сна в человеческий организм вводятся особые медицинские препараты: при этом практически полностью останавливается обмен веществ, пульс замедляется до одного-двух ударов в минуту. В этом состоянии человек может пребывать почти неограниченно долго, главное – снабжать организм питательным раствором и поддерживать нужную температуру, от двух до пяти градусов Цельсия.

– Да, в этом и суть криогенной гибернации, – согласилась Энни.

– Теперь представьте, что на борту вдруг случается какая-то авария, что-то, что ставит под угрозу всю экспедицию и требует немедленного вмешательства. Для того чтобы полностью пробудить организм от криосна, сначала нужно вывести из него всю химию. Это процесс небыстрый, его невозможно провести за пару минут, на это требуются по меньшей мере сутки. Да и то в первые часы после пробуждения человек похож на сонную муху, выполнять в таком состоянии какую-то работу очень непросто. На полное восстановление всех физиологических показателей нужен ещё как минимум день.

– Вы хотите сказать, что, пока вы будете просыпаться, может оказаться слишком поздно? – спросила Энни.

– Да, и даже может получиться так, что просыпаться будет уже некому, – мрачно заметил Андерсон.

– Поэтому всегда кто-то должен бодрствовать, – сказала Даша, – следить за тем, чтобы всё работало как надо. «Армстронг» – очень сложный корабль, а в любой сложной системе случаются неисправности. И если их вовремя не устранять, они будут накапливаться как снежный ком, в итоге несколько, казалось бы, незначительных проблем могут вылиться в одну огромную. Когда вы едете по шоссе и у вас вдруг ломается двигатель, вы можете остановиться на обочине и вызвать эвакуатор либо дождаться помощи от проезжающих мимо водителей. В космосе, увы, эвакуаторов не предусмотрено, и некому будет отбуксировать нас домой, случись что. Конечно, все наши системы многократно резервированы, но тем не менее, если что-то выходит из строя, это надо чинить. Этим в основном мы и будем заниматься с Фёдором.