Мёртвые не кусают?! Долг платежом кровью красен

– Только без «красавчика». В прошлые разы были Руслан и Магомед. Руслан… ну, как это… «был» с Ленкой и Анькой. А Магомед – только с Ленкой.

Иванов отложил ручку.

– Почему «только»?

Теперь мать с дочкой осклабились «в унисон»: почувствовали, что немножко можно.

– А потому, Александр Сергеевич, – первой «вышла в эфир» «старш`ая», – что Ленка – попроще. Она даст любому…

– … кто её «хорошо попросит».

Это уже дочка выразительно подчеркнула голосом «хорошо».

– Без обид, Александр Сергеевич, но у Вас она отсосёт прямо в кабинете, и совершенно бесплатно. И не потому, что Вы её «попросите», а потому, что девочка «знает порядки».

«Мажорная весть» почему-то не обрадовала Иванова. Он уже знал, почему: потому, что она совсем не обрадовала бы «наш самый гуманный в мире суд». Не подозревая о том, девчонки изо всех сил работали на этот будущий «гуманизм» по адресу своих дружков-«насильников».

Поэтому, казалось бы, обязательная ироническая ухмылка так и не появилась на лице Иванова. К сожалению, Александру Сергеевичу, как и всякому мыслящему «следаку», приходилось «учитывать ситуацию», минимум, на два хода вперёд. И всё потому, что следующим (после девчонок) в очереди на совершение полового акта стоял… он сам! И «актировали» бы его ответственные товарищи из областной прокуратуры, которых и не требовалось выстраивать в очередь: многие и так уже заждались!

– Мда-а…

Иванов в очередной раз отложил ручку и предался тризне по самому себе. Ситуация вырисовывалась всё отчётливой, но лучше бы ей было «задержаться в тумане».

– Значит, если я вас правильно понял, девиц не привезли «трахаться»: они сами приехали – и именно «трахаться»?

– Так и было, Александр Сергеевич! – решительно подалась вперёд Селезнёва-старшая. – Вот-те крест!

– Хорошо… то есть, плохо, конечно, – «поправился» Иванов. —

И никакого сопротивления они не оказывали?

– Какое, там, «сопротивление»?! – в очередной раз «забыла устав» Селезнёва. – Эти шлюхи были рады-радёшеньки!.. Ну, только Люда…

– «Только Люда»? – немедленно ухватился Иванов.

Селезнёва примяла и без того мятое лицо.

– Ну, она… ну, как это говорится…

– Выпадала из дружных рядов?

– Точно!

– И в чём это выразилось?

Мамаша с дочкой переглянулись: похоже было, что секретов друг от друга у них не водилось, как у самых близких подруг.

– Она не хотела… ну, чтобы «так», – озвучила явно общую точку зрения дочь – и мать тут же утвердительно закивала головой.

– «По любви», что ли? – «догадался» Иванов.

– Ну, да, – осклабилась дочка. – По отдельности с Русланом или, там, с Магомедом, она бы не возражала… и даже… как это?..

– Приветствовала бы.

– Вот именно.

В этот момент «неаристократические» лицо мамаши неожиданно прояснилось.

– Что? – немедленно «оказался на месте» Иванов.

– Мне показалось, что Людка ревнует чеченцев к подружкам!

– Или – подружек к чеченцам?

– Или так! – «благосклонно» махнула рукой мамаша. – Людку водили все по разу – и все, до единого, возвращались с постными рожами. Да и, пока они там были, мы с дочерью не слышали ни звука! Зато, когда там были Анька и особенно Ленка, нам приходилось уходить в сени: так они орали!

– Ясно, – решительно упал духом Иванов: картина вырисовывалась всё отчетливее – и от этого становилась только запутаннее. Около минуты ему потребовалось на того, чтобы вернуть себе, и то лишь частично – «политическое мужество». – Ну, а когда они возвращались… ну, девчонки… после… этого… ну, из спальни…

– Сияли, как медный самовар!

Селезнёва-старшая даже не стала дожидаться завершения вопроса. Сверх того, лицо её, и так не лицо Елены Прекрасной, исказилось очередной гримасой зависти и злости. С вероятностью до одной тысячной процента можно было предположить, что баба отчаянно завидовала «потерпевшим»: ну, вот, не повезло оказаться на их месте. И, что самое интересное, Иванов не смог обнаружить на её лице ни тени притворства. Это обстоятельство – в свете дальнейшей судьбы дела – «бодрило» ещё больше.

– Итак, подведём неутешительные итоги, – честно вздохнул Иванов. Селезнёвы дружно «не въехали» в содержимое – и простодушно опреснили лица. – Две из трех девчонок, а именно Келлер и Прохорова, «бывали»… я понятен?

– Понятен, понятен! – дружно закивали головами Селезнёвы.

– … с указанными лицами на Садовой, двадцать четыре неоднократно. И отнюдь не по причине насилия или гипноза. Третья, а именно, Михалёва, тоже не возражала против «любви и дружбы» с членами коллектива… и их членами. Исключение – «красавчик» по фамилии Бичоев. Пока всё правильно?

– Да, да, всё правильно!

– Идём дальше, – под очередной вздох «первым двинулся» Иванов. – Никаких признаков физического или психического насилия со стороны чеченцев в адрес девиц вы не заметили. Не заметили ведь?

– Да, что Вы, Александр Сергеевич! – опять «забыла устав» Селезнёва-старшая. – Какое, там, насилие?!

– А девицы не пытались «вырваться из заточения»?

Селезнёва честно призадумалась – и немедленно подключила дочь. Та «вышла из строя».

– Только после обеда, ближе к вечеру. Да и не вырывались они, а просто ушли… «Натрахались» вволю – и ушли. Привезли же их ночью, часов… наверно, в час ночи. После выпивки сразу же «пропустилипо кругу». Потом была опять выпивка…

– Опять сидели за столом?

– Да.

– Что, как ни в чём не бывало?!

На всякий случай, Иванов счёл возможным удивиться. Исключительно в интересах дела: чтобы Селезнёва-младшая прониклась осознанием. Но та удивилась не менее качественно, и явно без задней мысли.