ЗАГОВОР ПРОТИВ ЗАГОВОРА: ГКЧП-3. КНИГА ПЕРВАЯ

Лицо Бурбулиса – нерусское и по форме, и по содержанию – растянула совсем, уж, «западная» улыбка.

– Предупредил, Борис Николаевич. Правда, не в таких выражениях.

– И?

– Кравчук сказал, что Украина готова оплатить свою независимость.

– В какой сумме? – ещё дальше поехал щекой Ельцин.

Бурбулис осторожно пожал плечами.

– Ну, вообще-то, руководствуясь Вашими указаниями, Борис Николаевич, я намекнул ему… кое на что…

– На что именно?

– Черноморский флот и Крым.

– А он?

Бурбулис ещё раз задействовал плечо – теперь уже под маску искреннего недоумения.

– Вы не поверите, Борис Николаевич, но он на удивление легко… даже легкомысленно воспринял этот намёк.

– Не волнуйся: поверю. Что он сказал?

– Сказал: «Не проблема. Украина готова заплатить и б`ольшую цену».

– Спасибо, Гена.

Ельцин «погладил» зардевшегося Бурбулиса благодарным взглядом.

– Ну, что ж: примем к сведению. Авось, и пригодится на будущих торгах…

Лицо Бориса Николаевича тут же отказалось от благодушия. Им обоим – и Ельцину, и его лицу – даже притворяться не пришлось: оба всегда были искренни в своей непосредственности, череде настроений и «скорострельности».

– Но сейчас наша первостепенная задача: похерить Союз. А для этого, кровь из носу, нужно сделать так, чтобы вся «девятка» подписала горбачёвский проект. Отсюда – вывод: пока Горбачёв нужен нам, мы его не трогаем… коленом под зад…

Ельцин выдержал паузу – и жёстко закончил:

– … Это – впереди…

Глава пятая

…Горбачёв не находил себе места: завтра лететь в Форос – а у него всё ещё не было никакой информации от Ельцина. Раз за разом Михаил Сергеевич задавал себе один и тот же вопрос: неужели он ошибся в Ельцине?! Неужели Ельцин оказался хитрее – и за его спиной договорился с ГКЧП?! Хотя, что тут такого: увидел, что у них реальная сила, оценил расклад – и переметнулся! А сила у них есть – нужен только решительный предводитель!

Спустя минуту Горбачёв уже отказывался от этой идеи, как утопической. Ну, не мог Борис Николаевич по собственному желанию совать голову в петлю! Ведь, даже при общей нелюбви к Горбачёву, при взаимном желании скинуть «Мишку-меченого» и отказаться от «перестройки», в главном вопросе их разделяла целая пропасть. ГКЧП был за сохранение Советского Союза, Ельцин – против. ГКЧП был против подписания нового Союзного договора – Ельцин «за». ГКЧП был против «суверенизации» республик – Ельцин самолично провозгласил: «Берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить!».

Вот, на чём они действительно могли стакнуться против Горбачёва – так это на кандидатуре… Горбачёва. И здесь уже начинала проглядывать ситуация под названием «возможны варианты». Самым маловероятным был вариант «невмешательства во внутренние дела», когда Ельцин уведомил бы ГКЧП о своём нейтралитете в «решении персонального вопроса Горбачёва». Куда ближе к истине был вариант, при котором Ельцин позволял ГКЧП расправиться с Горбачёвым – а затем преспокойно избавиться от «мавра ГКЧП». Как избавиться? Очень просто: организовав небольшое кровопускание народу «от имени и по поручению ГКЧП». А дальше – классика: «народное возмущение», похороны «мучеников тоталитаризма», и, наконец, похороны самого «тоталитаризма» как явление и в лице его отдельных представителей…

Холёная ладошка Михаила Сергеевича пробежала по вспотевшей лысине: последний вариант был настолько убедителен и настолько вероятен, что уже не казался всего лишь вариантом. Самое неприятное заключалось в том, что он ничего не мог противопоставить коварному замыслу своих врагов! Ну, не было у него укорота на этот вариант!

А как славно он всё продумал: руками ГКЧП расправиться с Ельциным – разумеется, с небольшим профилактическим кровопролитием – а затем расправиться с членами ГКЧП, как с «палачами собственного народа»! Конечно, он и прежде не исключал того, что его планы станут – а, может, и стали – известны Ельцину. Наверняка, российский президент уже припас Михаилу Сергеевичу «домашнюю заготовку». И если она была той самой, какой её представлял себе Генсек-президент, то для него этот ход «российской демократии» был смерти подобен. Политической смерти – в лучшем случае.

Ведь Ельцину оставалось лишь «отредактировать» сценарий Горбачёва – и переставить местами некоторые фигуры на доске. Теперь убирался Горбачёв – руками всё тех же гэкачепистов – а вся прибыль доставалась Ельцину: он и себя сохранял, и от Горбачёва с умеренными консерваторами избавлялся. «The winner takes it all!»: «Победителю достанется всё!» – как некогда пели участники популярного в СССР квартета «АББА», известного даже чете Горбачёвых.

Весь этот расклад Михаил Сергеевич знал и понимал. А ещё – применительно к Ельцину – он знал то, что «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю». Горбачёв знал то, что Ельцин знал его секрет… Полишинеля: спасти Михаила Сергеевича могло лишь одно средство. А именно: его противников – не ельцинистов, а горбачёвцев! – должно было поставить вне закона! Способ для этого имелся только один: умеренных консерваторов из ГКЧП «и политических окрестностей» надлежало спровоцировать на антиконституционное выступление, безопасное для Горбачёва и Ельцина, а, главное: легко подавляемое!

Здесь мыслям Горбачёва и Ельцина, до того работавшим параллельно и даже «в одной струе», надлежало разойтись в разные стороны. Оба президента с почти стопроцентной уверенностью могли сказать, как будет действовать контрагент в случае «проявления» ГКЧП. Горбачёв – и он не сомневался в том, что Ельцин… не сомневается в этом – как более изощрённый в политике человек, намеревался выжидать, чтобы примкнуть к победителю…. «в последний вагон отходящего поезда».

Да, себе Михаил Сергеевич мог признаться в этом: он не исключал вероятности того, что при определённом стечении обстоятельств ему придётся возглавить ГКЧП. Как сугубый прагматик, он не мог исключить вероятности того, что события выйдут из-под контроля не только их с Горбачёвым, но и самого ГКЧП. И не просто выйдут – зайдут много дальше того, на что рассчитывали и чего желали умеренные консерваторы из его окружения.

В таком случае, Михаилу Сергеевичу не оставалось бы иного выхода, как объявить о своей причастности к «подвигу ГКЧП» – и даже предстать перед народом в качестве вдохновителя и организатора погрома… родной дитяти «перестройки»! Неприятно – но всё лучше сюжета «всё учтено могучим ураганом». Тем более что «другу Борису» в этом случае не светило ничего, кроме сомнительных огней преисподней! Его, в любом случае, ожидала позорная отставка. Скорее всего – на тот свет. «За это можно всё отдать», как сказал бы Вильям Шекспир. (В переложении Михаила Сергеевича: «За это можно всё стерпеть!». Всё – это и конец перестройки, и конец «самостийности», и «восемьдесят четвёртый год в девяносто первом», и многое другое)…

…Резко зазвонил телефон. Может, он зазвонил и не резко, а как обычно – но не для погружённого в мысли Горбачёва. Оттого и вздрогнул Михаил Сергеевич, будто застигнутый со своими мыслями «in flagranti delicti»: «на месте преступления». Рука его судорожно дёрнулась в направлении аппарата и буквально снесла трубку с рычагов.

– Да!

– Мы согласны взаимодействовать – и даже готовы поделиться информацией. Ну, чтобы работать… как, Гена?.. да: «в унисон»!

Верный безапелляционной мужиковатости, Ельцин даже не прикрыл трубку рукой – и Михаил Сергеевич отчётливо расслышал подсказку Бурбулис: сам Борис Николаевич с «унисоном» не был знаком. И ещё кое-что Горбачёв расслышал даже в трубку: запах перегара изо рта Ельцина.

И он не наговаривал «на непьющего руссиянина»: сразу после совещания с «ближним кругом» и перед звонком в Кремль Борис Николаевич успел «остограммиться» – и неоднократно. Только Михаила Сергеевича задел за живое отнюдь не «нетрезвый визит» российского президента. В конце концов – эка невидаль: пьяный Ельцин! Увидеть и услышать трезвого Ельцина даже для семьи было редкостью! Куда неприятнее было то, что Ельцин предложил «делёж» информацией. И куда неприятнее это было оттого, что наводило на мысли. На нехорошие мысли.

– Ты сделал правильный выбор, Борис Николаевич.

Михаил Сергеевич постарался «дать себя в эфир» записным бодрячком и оптимистом.

– Что касается согласования планов… Завтра я отбываю на отдых. Во-первых – по плану, а во-вторых – теперь можно. Мы свою работу сделали, и, как говорят футболисты, мяч – на половине ГКЧП. Будем ждать их хода – и реагировать по ситуации. Я не думаю, что их шаги застанут нас врасплох – но, как говорится, всё может быть, а берёжёного Бог бережёт. Поэтому на связи с тобой я оставляю Крючкова. Не возражаешь?.. Ну, тогда до свидания, Борис Николаевич.

Ещё не положив трубки, Михаил Сергеевич почувствовал, как под ложечкой у него болезненно засосало от мыслей, «с возрастом» ставших ещё более неприятными. Значит, Ельцин готов поделиться информацией… С одной стороны – благородный поступок: не зажилил секреты – а готов поделиться, не по-братски, так по-товарищески. А с другой: информация-то – о ГКЧП: что ещё могло заинтересовать Горбачёва!

Вопрос: откуда? Откуда у Ельцина информация, которой он может поделиться с самим Горбачёвым? С «самим Горбачёвым» – это не к вопросу «культа личности», а к вопросу значимости информации. Такую информацию о ГКЧП, которая могла бы заинтересовать Горбачёва, Ельцин мог позаимствовать… только у самого ГКЧП. Точнее: у одного или нескольких его членов.

Кто?! Кто – «стукач»?! Кого пригрел у себя на груди?! В минуты опасности для самого себя Горбачёв соображал мгновенно. Вот и сейчас за считанные мгновения Михаил Сергеевич не только «прошёл по вехам», но и успел оценить кандидатуры. Да и «узок круг их», как сказал бы Владимир Ильич. Никаких «тёмных лошадок»: известные всё лица. Лица членов ГКЧП. А эти лица, хоть в лицо, хоть с тылу, Михаил Сергеевич знал «вдоль и поперёк».

«Янаев? Тут и думать нечего: слаб, безволен, безынициативен. Такому не место в «стукачах». Бакланов? Тоже – нет, но уже с другой стороны: принципиальный, идейный, почти большевик. Такой не пойдёт на контакт с Ельциным, который для него, безусловно – идейный враг. Из того же «лукошка» – Шенин, одна из самых больших ошибок президента по линии кадров. Остаются четверо: Павлов, Пуго, Язов и Крючков.

Но и здесь, как будто, нет загадок. Павлов? Вряд ли: слишком большой чистоплюй, чтобы «продаваться» вторично: одного акта купли-продажи – Горбачёву – ему «за глаза» хватит. Пуго? Борис Карлович до сих пор шарахается от Ельцина, как черт – от ладана. Что тому причиной – чёрт его знает: может – личный момент, может – политический. В любом случае, Пуго не пойдёт к Ельцину не только в «стукачи», но даже в гости».

Горбачёв «вычеркнул» ещё две фамилии из списка «кандидатов в иуды». Теперь в нём оставались только обладатели больших звёзд: маршала и генерала армии. Михаил Сергеевич «внимательно пригляделся» к звезде с гербом – и удовлетворённо покачал головой: Язов был недостаточно гибок для того, чтобы прогнуться перед Ельциным. Да и кто его вывел в люди, как не Горбачёв?! Кем бы он был без Михаила Сергеевича?! Хотя…

Осенённый догадкой, Горбачёв наступил себе на мысль и «внутренний язык». И то: разве он не проделал то же самое и с Крючковым? Разве не извлёк он и этого человека из политического небытия? Ведь «извлечение» Крючкова состоялось не на безальтернативной основе: были и другие соискатели – и с такими же погонами, а то и «позвёздней».

Конечно, у Владимира Александровича имелись неоспоримые преимущества перед другими соискателями. Нет, не в профессиональном отношении: в личном плане. Крючков был многолетним сотрудником Андропова ещё со времён партийной работы – а это для Горбачёва являлось лучшей характеристикой. Да и Александр Николаевич Яковлев «лично рекомендовали» – а этому человеку Михаил Сергеевич верил даже тогда, когда для этого не было никаких оснований.

Да, объективно – в плане субъективных интересов Горбачёва – Крючков оказался наиболее приемлемой кандидатурой на пост «надзирающего за ЧК». Особенно – в сравнении с тогдашним Председателем КГБ Чебриковым, который не был человеком не только Горбачёва, но и Андропова. Как выходец из Днепропетровска, он мог быть только человеком Брежнева и «днепропетровского клана». Недаром в восемьдесят четвёртом, при выборах Генсека, он поддержал кандидатуру Черненко – и этого Михаил Сергеевич ему не забыл.

И, тем не менее: Андропов Андроповым, Яковлев Яковлевым – а решение-то принимал Горбачёв! Именно он сделал Крючкова генералом армии, Председателем КГБ, продвинул его в Политбюро – сразу членом, а не каким-то, там кандидатом! – ввёл сначала в Президентский Совет, а затем в Совбез. Порадел родному человеку, иначе говоря.