ПутешестВеник, или С приветом по Тибетам

Камни моментально покрылись белым покрывалом, тропинка стала едва угадываемой, а порою и просто невидимой. Единственным ориентиром направления, стали сложенные из камней традиционные пирамидки, украшенные порой шляпой, а то и ячьим черепом.

У тибетцев есть такая традиция, на кору они одевают старые, отслужившие своё, вещи и, пройдя перевал, они их выкидывают, символизируя тем самым, что они оставляют грехи своей предыдущей жизни здесь. Один из таких грехов, видимо состоятельного тибетца, в виде синтепонового плаща с нейлоновым верхом, я накинул на себя сразу, как понял, что от дождя нам не убежать.

К моему немалому облегчению, весь этот разгул непогоды длился минут десять, и, хотя и произвёл должное впечатление, но серьёзного ущерба не нанёс.

Хотели впечатлений? Получите, распишитесь. Вещи катастрофически не промокли, основной удар приняли рюкзаки. Минут через пять, мы взбираемся к подножию какой-то вершинки. Внизу в снегу виднеется озеро. По описаниям, прочитанным накануне о перевале, всё страшно похоже на самый высокий перевал. И хотя по GPS ещё только пять тысяч пятьсот метров, вместо положенных пять тысяч семьсот шестьдесят, надеюсь, что мы почти у цели, и предлагаю привал.

Словно по волшебству, из-за облака выходит солнышко, и уже с трудом верится в реальность того разгула непогоды, который был каких-то двадцать минут назад. Стряхнув снег с курток, достаём газовую горелку и греемся. Мои запасные сухие носки Натали одевает, как варежки, на руки. Обхватив её, сижу, в свою очередь охватывая вдвоём тепло горелки. Почти уютно.

Настроение сразу поднимается. От куртки Натали идёт пар, всё-таки она промокла, несмотря на технологию гортекс, хотя и не так, как её брюки, которые ниже коленей пришлось выжимать.

Согревшись и выдвинувшись дальше понимаем, что и озеро не то, что должно быть у вершины, да и до главного перевала ещё не дошли. Но, с хорошим настроением идётся значительно легче. Вскоре выходим на верхнюю точку нашей коры, буквально замотанную ритуальными флагами. Озеро значительно крупнее, а предыдущего, видимо, до ливней вообще не было. Оно образовалось только благодаря обилию осадков, а туристы, проходившие кору в хорошую погоду, просто не видели его. GPS действительно показывает, что-то около дела.

Высшая точка коры – перевал Долма Ла. Высота по альпинистским меркам невысока пять тысяч семьсот шестьдесят метров, но, всё-таки, это на сто метров выше Эльбруса, самой высокой точки Европы. Делаем остановку на фотосессию.

Фотографируемся на фоне всех местных украшений, перевалов. Вообще, у тибетцев особое, почтительное отношение к перевалам. Неоднократно в транспорте мы слышали, как, проезжая перевал, местные произносят на выдохе хором нечто вроде «Буш», возможно, выражая почтение американскому президенту, хотя вряд ли.

Зачастую, водители автобусов делают на перевалах остановку, для того, чтобы люди могли развесить молитвенные флаги. Ведь ветер, развевая их, разносит эти молитвы по всему свету!

Движемся теперь уже вниз. Тропинки практически нет, хотя снег уже сдаёт свои позиции и остаётся лишь в редких местах значительного скопления. Рельеф как будто после взрыва в каменоломне, тут похоже прошёл сель или камнепад, и склон, хоть и более пологий, но сплошь усыпан камнями, которые иногда даже шевелятся под ногами.

Перед спуском в долину с горы, далеко внизу видим четыре палатки армейского образца. Наверняка, там можно будет перекусить и передохнуть.

Тогда я ещё не догадывался, насколько оказался прав…

Людям свойственно недооценивать силу природы. Любой альпинист скажет, что кора – это лёгкая прогулка, а видя, как некоторые местные идут чуть ли не в сандалиях, легко веришь в то, что ничего тут случиться не может. Спуск вниз, наверное, меньше километра. По всем раскладам минут десять, или четверть часа, со скидкой на осторожность на скользких и острых камнях.

И тут начинается град со шквальным ветром, который заставляет иногда поворачиваться к нему спиной, настолько сильно хлещет он своими порывами. Долина моментально становится белой. Палатки, обещавшие кров и пищу, порой просто пропадают из вида. Страшно поскользнуться или подвернуть ногу. Натали, вопреки моим опасениям, поймала какой-то кураж и смеётся, крича что-то про мои планы и про то, что строить их можно только с целью посмешить Бога.

Пригнувшись, как под обстрелом, пробираемся наконец к палатке. Тибетец, встретивший нас в основной палатке, тоже смеётся, но ободряет. Даёт нам по чаше с каким-то горьким напитком. Знатное пойло, буквально пару глотков и по телу растекается приятное тепло. А что, так можно было? Надеюсь, это не наркосодержащее средство, а хотя, какого чёрта, лей ещё, мужик! Он скалится, но наливает уже просто чай.

Из его объяснений понимаем, что прогноз ещё вчера был такой, что из посёлка сегодня вышли только самые безбашенные. Гиды свои группы увели рано утром, а новых не пришло. Зачем мы не послушались?

А кто бы нам сказал! Мы дикие туристы. Или просто дикие?

Град по палатке барабанит, как пулемётная очередь. Сидим у тибетского подобия буржуйки. Судя по всему, переждать буйство духов не удастся и выдвигаться сегодня уже нет смысла. Едим, с радушным хозяином, какое-то их блюдо. Аппетитные кусочки мяса, зажаренные в муке, от уровня жирности которого дома бы у нас был рвотный рефлекс, но здесь организм благодарно принимает его без проблем. Тибетец зовёт эту смесь «цампа».

Наш спаситель зовёт меня во вторую палатку и, выхватывая из темноты лучом фонарика стопку одеял, показывает, укладывая свою щеку на свою ладонь, мол, спать можете здесь. Спрашиваю, сколько. Машет головой, не надо. Не всё так плохо в мире, пока есть такие люди.

Возвращаемся к очагу. Натали, после вчерашней бурной, но такой короткой ночи, уже клюёт носом. Забираю её, устраиваем в куче одеял берлогу и забываемся в тёплом и сладком сне.

Этой ночью мне снова приснился он.

На этот раз он сидел с нами у очага, где мы недавно так вкусно ужинали. Он сидел рядом с нашим хозяином, с которым они радушно приветствовали друг друга, и, видимо по-тибетски, начали что-то оживлённо обсуждать.

Натали спала, свернувшись как котёнок, пригревшийся у печурки.

Дождавшись паузы в их разговоре, я поспешно заговорил с ним.

– Я пришёл, как ты и хотел в эти святые, как я думал, места. Где мне найти тебя? Я не знаю, твоя ли эта помощь, и не эта ли девушка главная цель моих поисков здесь? Но это, действительно, перевернуло мою жизнь. Где ты, я хочу увидеть тебя?

– Но ты и так видишь меня, а решить, что ты хотел найти на самом деле, можешь только ты сам.

– Нет, я хочу увидеть тебя вживую.

– Вживую? Земное существование в Тибете не безусловная ценность, поэтому смерть не страшит этот народ. Огонёк в очаге этого бедняка приготовил пищу, которая накормила тебя, а в золотом светильнике в Потале горит такой же, но он олицетворяет веру. Цель тысяч верующих, найти Бога и служить ему. Ты едва обрёл любовь, но ты уже боишься потерять её. Но ведь она, как и этот огонь, дала тепло, которое ушло, но оно не исчезло, и не сможет исчезнуть. Тепло огня могло приготовить пищу, осязаемую, со своим запахом и вкусом, а могло стать символом веры для тысяч паломников, и разойтись по миру в их сердцах. Ты боишься сказать ей, что ты не можешь иметь детей?

– Я этого не говорил, не потому, что я боюсь. Но я не хочу потерять её.

– Но ведь и ты, и она, переродитесь, и вернётесь в этот мир, или ты думал, что всё так легко закончится, и ты уйдёшь на небо звёздочкой? В вечность? Ваша любовь будет греть многие ваши реинкарнации. А вы даже ваше занятие любовью, как вы называете, создание детей, превратили в развлечения и забаву. Наши монахи занимаются этим только тогда, когда они хотят дать жизнь своему потомству. Иногда случается, что монахи влюбляются в девушек и просят тогда снять с них духовный сан, чтобы вступить в брак со своей избранницей. Этому не чинится никаких препятствий. В вашем же обществе, даже монахам запрещают отношения с женщиной, потому что, даже монахи превращают эти отношения в блуд. В Тибете есть замечательная поговорка: "На пятый этаж Поталы не взойти, минуя первый". Любовь, настоящая любовь, такой же путь к духовному совершенству, как и стремление к познанию высшей цели. Не желай что-то на завтра, ведь неизвестно, будет ли у тебя сегодня…

Глава девятая. Сэр Джонс, ваша карта бита! Сдавайтесь…

Помнишь, милая, ты когда-то говорила: человек – целый океан. Знакомые проходят по щиколотку в воде. Приятели окунаются и спешат на берег. Редкий друг отваживается доплыть до буйка. И лишь по-настоящему любящий плывёт дальше, покуда не исчезнет полоска пляжа. (с)

Татьяна Коган. Персональный апокалипсис.

Я даже не помню, во сколько мы легли, но погода, сделав невозможным наше продвижение по маршруту, преподнесла нам настоящий подарок. Давно мы так рано не ложились и столько не спали! Проснулись рано, без будильника. Прогрели мы своё логово основательно, поэтому можно не спеша понежиться ещё какое-то время.

Не знаю, что за пойло мы вчера хлебнули, но оно явно не только согревает. Я даже не помню, как мы спали, но первоначальный план снять только ботинки явно провалился. От слова совсем. А ведь неизвестно, что это за одеяла, и кто под ними уже спал.

Вот опять…

Не зря мой старец из сна разносит меня за моё занудство. Судьба дарит мне любовь, о которой я не мог и мечтать, просто потому, что не представлял, что такое возможно, а меня заботят такие мелочи, как одеяла.

Натали откидывает стопку одеял и сладко потягивается, заставляя мой мозг снова погружаться в кислородное голодание. Но уже через секунду она понимает всю поспешность такого поступка и зарывается обратно. Даже в полусумраке палатки видно, что изо рта вырывается пар. Гляжу наконец на часы. Ого, ещё только полпятого.

Валяемся ещё немного, просто обнявшись. Даже болтать лень. На улице совсем тихо. Хотя, какая улица? Всё ещё мыслю, как человек города.

Минут через пятнадцать слышу в тишине последний протяжный зевок Натали, и вот, она собирается с силами, и начинает подниматься. Выуживает из своего рюкзака комплект чистого белья, натягивает новую футболку, чем вызывает у меня нездоровые мысли о моём свинстве. Я-то шёл на двенадцать часов. А порядочная девушка, даже на первом свидании, должна быть готова наутро произвести фурор. Ой, или это не о совсем порядочных девушках?

Я же давал ей вчера свои запасные махровые носки надеть как варежки и погреть руки. Чистые и почти новые. Ну, по моим меркам. И скорее всего, она не отказалась только из вежливости. Лежу и осознаю, что вероятно в месте, где наши тела недавно соприкасались, мокрой от пота была только моя половина.

Как вот у женщин так получается, даже соприкасаясь с нами, они остаются чистыми и свежими. Или это у нас, у мужиков, такая суперсила, собирать всю грязь в отношениях себе. Готов бежать и обтираться снегом!.. Из ступора меня выводит Натали.

– Я, конечно, понимаю, что ждать кофе в постель в нынешних условиях – полная глупость, но ты можешь хотя бы не заставлять ждать тебя? Марш на разведку! Хотелось бы хотя бы почистить зубы и ещё – в туалет. Разведай, где минимальные шансы встретить зрителей. Кустов здесь, я так понимаю, не ожидается.

На выходе из палатки чуть не спотыкаюсь об оставленный заботливым хозяином трёхлитровый термос. Вода – почти кипяток. Чувствую себя добытчиком! На улице туманная морось, видимость метров десять не больше, но туман, на удивление, приятный. Такое ощущение, что в палатке холоднее, чем снаружи.

Из палатки хозяев показывается морда собаки. В самой палатке света нет. Кайлас отсюда уже не виден, но в его стороне огромное белое пятно, напоминающее о полнолунии. Совершив утреннюю прогулку, завтракаем разведённым бульоном и галетами. Натали, с таинственным видом, достаёт, из невесть какой заначки, шоколадный батончик. Завариваем ещё и чай. Благодать! Завтрак аристократов. Ни один пятизвёздочный отель не способен подарить такое.

Самая сложная часть коры позади. Утро не предвещает непогоды, а туман начинает развеиваться. Думаю, что пообедаем мы уже в Дарчене.

Оставляю в горлышке термоса, прижав пробкой, стоюаневую купюру. Ни одно доброе дело не должно оставаться без оплаты. Запаковываемся и выходим в сторону Дарчена.

По дороге заходим в монастырь. Название не помню, но он оказался единственным на этом участке до самого Дарчена. В нём нас тоже радушно встречает служитель.

Мы сегодня, походу, очень редкие, если не единственные визитёры. Позже узнаю, что такая пурга, как та, что была нам уготована богами Кайласа, в июле месяце случается даже не каждый год. Это к вопросу о везучести и предначертанности судьбы.