Калейдоскоп

ней… И по чём сёдни у вас пойло?.. Держу мазу, и зырить долго мне за-подло и так правильные понятия имею, шо не ждали вы меня, босяки вы богатянов- ские… Ну, ничаво, щас разберёмси… Бацилла-шприц, базарил, что живёте вы тута, как сыр в масле катаетесь…

– Ты, гнида зековская, заходя, вначале разрешения спрашивай!.. – прерывая разглагольствования зека, прокричала Клавдия и продолжая лежать на кро- вати, – а не предъяву кидай, недоносок вонючий!.. Не вздумай ещё мне полы тут затоптать!.. Это – Богатяновка тебе, а не Каменка, где ты сидел на параше, иначе мордой твоей пол вытирать буду! У нас разуваются, входя в храм весе- лья, а заодно и для кого-то – печали… тебе, например…

– Чё за базар, шмара вокзальная?!.. Ты, соска, лежи, где лежишь, пока я

сверху на тебя не умостился и не отдрючил тебя, как шконку на зоне за черво- нец годов… Чё-то в тему не въеду, а, хмыри?!.. Чё за базар гнилой, в- натуре?!.. Чё у вас тут за расклад и, какая-то баба ещё и синьку гонит?!.. В об- щем, будет ничтяк, если добазаримся… Прослышал, непонятной водярой вы тут торгуете…

Тем временем Клавдия уже повернулась на бок, подперев рукой голову и глядя на непрошенного гостя, прервав его возмущения, выпалила:

– Ты, ханыга-шпана, не строй тут из себя святого Луку!.. тем более автори- тета. Не бывал ты, видимо, ещё в настоящих ежовых рукавицах, придётся тебе их устроить. Чего ты, гнида, припёрся, спрашивается? Чего тебе надо от нас?! Геморрой подлечить?.. Так это в два счёта… Щас спущусь на низ, схожу до телефонной будки, звякну, куда надо… И снова: нас утро встречает рассве- том… не спит уже наша страна… На Каменке, дебил, встречать утро будешь!.. Или, если повезёт, на Кировском, в карцере, на бетонном полу… Усёк, ша- кал?.. Пойдёшь, по статье за грабёж, сука! Вон, свидетелей сколько!.. мамой клянусь!.. Так что лучше выйди и закрой дверь с обратной стороны…

– А я понты и не кидал, надёжу в душе всё таил, что добазаримся мы… Не

уж-то всего пару пузырей водяры бедному зеку, откинулся токо, а вы пожа- лели… эх вы-ы! не обеднели бы…

– По человечески надо было начинать, а не так, как ты… Вот за это, хам, те- перь свой конец соси, если дотянешься, чего мы тебе от души и желаем, и проваливай нахрен!.. – сказала Клава с усмешкой и приклацнула языком.

– Чево?!.. ты чё это, шалава казённая, понты гонишь и мусоров сюда ещё приплела, будто я на стрёме стою у тебя, а ты собрав в хате шобло, шнырей этих, права решила качать… Да век мне свободы не видать и падлой буду!.. попишу, суки!..

Поняв, что планы его срываются, зек решил пойти ва-банк. Раскинув руки веером: на левой растопырив лишь пальцы, а в правой блеснуло короткое лезвие финки; голову, как гусак, выпер вперёд, ноги полусогнуты в коленях, медленным шагом двинулся в сторону кровати. Иван Ильич сидел на кушетке у самого входа, и сейчас он метался в душе, глазами отыскивая поблизости предмет: что ему поскорее взять в руки. Но, как на грех, кроме в углу совка и веника под рукой не было даже табуретки. В эту минуту из кухни, зайдя зеку со спины, вышел Хомяк-Сундуков с двумя бутылками в руках, держа их за горлышки, наполненные водкой. Подняв над головой уголовника бутылки, и как когда-то мешком с голышом саданул он в витринное окно магазина, сей- час со словами: «Ах ты, собака!.. я тебе покажу, как наезжать и оскорблять нашу тётю Клаву!..» – одновременно шарахнул по темени зека бутылками

сзади. «Рэкетир» – с копыток, а бутылки – вдребезги. Распластался зек на

полу, лежит раскинув руки, в одной из которых зажат нож, а Хомяк стоит и улыбается. Сидоров-Капуста подбежал к кастрюле с картошкой и выхватил нож. Клава крикнула, подумав, что тот решил зека дорезать:

– А ну угомонись!.. не хватало мне ещё тут кровищи, вон и так с головы у него течёт!..

Она уже стояла над зеком, думая, что с ним делать дальше, а Капуста ска- зал:

– Тётя Клава, я вовсе не резать его собрался… Надо бельевую верёвку на кухне обрезать и его крепко связать, пока этот волчара не очухался…

– Связывайте. На всякий случай вяжите покрепче, а если лапти откинет, вы- бросим, как мусор – в окно, вниз головой, а после скажем, что так оно и

было… Сам выпал… Параличный!.. потому и выпал… По-пьяне выпал, неиз- вестно с какого окна, а может, на крышу залез… Засуньте ему в горло бутылку и водку залейте… Если захлебнётся – туда ему и дорога, собаке и собачья

смерть… Да… карманы у него проверьте, а то не ровен час, успел какую-ни- будь нашу вещицу спереть, а это против нас будет улика…

Вскоре зек со связанными руками и ногами лежал уже посреди комнаты,

почти под столом, и тяжко с прихлёбом сопел. Изо-рта, когда он икал, вместе с пеной и водкой сочилась тягучая струйка. Клава присела на присядки, раз- двинув у «пленника» на голове жиденькие волоса, стала рассматривать рану, сказав успокающе:

– Кепка спасла, на толстой подбивке, в рубашке, гад, родился!.. Хотя бы уже своей блевотиной захлебнулся…

Взяв в руки кепку, которая рядом лежала и повертев её в руках, Клава швырнула её пострадавшему прямо на грудь, будто уже покойнику, после чего, оценивающе, сказала:

– Добротная кепка, и работа тюремная… Там халтуру не гонят… Эту, воню- чую падаль, не то, что убить, его не добьёшь! Голова, как черепаший пан-

цирь, только одни царапины… Нормальный человек бывает на гололёде по- скользнулся, упал, и убился, а такую нечисть, и на том свете не принимают!..

– А, может, пойти и с трубы волыну достать, и шлёпнуть его, гада?.. – спро- сил на полном серьёзе Юра Хомяк, – а то, если до Дона тянуть, то не близко; и орать будет, если очнётся… Там у них во втором подъезде я видел детская

бесхозная коляска стоит. На ней старуха, что недавно подохла, всё по свалкам ездила и всякую хрень к себе свозила. Шлёпнем с волыны, падлу такую – туда ему и дорога… Можно прямо в глаз, а дырку тряпкой заткнём, чтобы мозги на дорогу не капали… Погрузим в коляску, он небольшой… Потом я его выкачу на Кировский, и я его так с Богатяновского спуска катну, прямо с бугра в сто- рону Дона, что он на середине речки у меня из коляски выпорхнет, даже буи перескочит. И дело, считай, просрал этот, гондон, как в буру проиграл… Пусть его рыбы и раки в Дону доедают… О!.. идея пришла! Щас… одну минутку…

подождите пока…

Торопливо сказал Хомяк-Сундуков, засуетился, и, не одевшись, выскочил из квартиры. Прошло чуть более пяти минут. Заходит Хомяк и впереди себя за- таскивает цинковое корыто, в котором хозяйки обычно стирают, а в тех квар- тирах которые ещё старой постройки, подобие коммуналок, где до сих пор отсутствует душевая и ванная комната, в таких корытах жильцам приходилось купаться.

– Зачем ты его притянул? Покойника собрался купать, так, что ли? Так он же ещё вроде бы живой. Или ещё что-то придумал?!.. – спросила Клава.

– Как зачем?.. пригодится. На детской коляске его отсюда не спустишь, ко- лёса там болтаются, я раньше ещё видел. Мы его – этого урку, вначале в ко- рыто положим и в нём на низ спускать будем. На себе я его не понесу!.. у меня ноги калечные и блевать от него, мне охота!.. Капуста – он косоглазый, может мимо ступеньки промазать, а в корыте удобно; спустим, как на салаз- ках, только бы в двери попасть. А дальше, на улице, видно уже будет: или в коляске на Богатяновский спуск покачу, или можно его и в канализационный люк вниз головой опустить… Или давайте его под порог соседям подбросим… А если с квартиры прямо на улицу, то вначале тогда, надо его в окно на ве- рёвке спустить, привязав урку за шею…

– Сообразительный, я смотрю… И где ты только этому научился!.. Ты тут

столько вариантов выложил, как будто и впрямь участие в подобном не раз принимал… – сказала Клавдия и задумалась.

В эту минуту послышался стон, и зек, открыв закисшие глаза и уставившись на Ивана Ильича, вероятно, принялся слушать, что и о чём говорят в комнате. Клава заметив, что «жертва оборта» – выражение Клавы – пришла уже в себя, стала подыгрывать, затеянной Хомяком теме.

– Нет… стрелять, всё-таки… людей пугать… – пожалуй, не будем, – сказала

Клавдия спокойным рассудительным тоном, делая в своей речи упор, на рас- становку дальнейших действий по отношению к жертве.

– Дождёмся, когда совсем ночь наступит, схожу на угол и с автомата по- звоню, чтобы срочно прислали нам машину… На свиноферму, Военвед, его отправим… Свиньям скормим; с косточками похрумают, что даже следа не останется, и польза хоть какая-то будет…

Зек тем временем продолжал лежать и думать, как бы ему улизнуть отсюда восвояси. Но как улизнёшь, если спутан по рукам и ногам от пяток до самых ушей. Услышав из уст хозяйки последние её устрашающие слова: заключи- тельный приговор его персоне, вначале поёрзал задницей по полу, сказал для приличия пару раз – ой!.. и принялся скундявить:

– Говорил мне Бацилла-шприц, – не ходи без меня, прибьют!.. Не послу- шался, идиот!.. Решил, сам справлюсь… Вот и результат на лицо, хоть в кино снимай…

Сделав длинную паузу, крикнул:

– Развяжите, суки, волей клянусь! иначе головой буду об пол биться, кро- вью сойду, а вам зона светит…

– Бейся!.. Чем быстрее лапти отбросишь, тем меньше нам голову ломать, как тебя прикончить, – сказала Клава и подойдя, со всего маха пнула ногой

зека в рёбра, приговаривая:

– Это тебе, пидар бацильный, за шалаву и соску!..

– Не надо меня бить и свиньям скармливать, я больше к вам не приду, отпу- стите меня, – жалобно заныл, не состоявшийся «экспроприатор».

– Лежи, гад, и не гавкай под руку!.. Участь твою будем ещё решать, а то раз- несёшь, как поганая старуха, на весь квартал, вонючка ты ходячая, а нам по- том выправляйся… Ментов на хвосте приволокёшь… Нет, всё-таки лучше тебя свиньям скормить, жирнее будут…

– Допрыгался, волчара позорный!.. – ядовито сказал Сидоров-Капуста, – хряки тебя враз в базу, как тряпку на лоскуты порвут! Хана тебе, фраерок, настала, хана… уже даже Шприц твой, Бацилла, не поможет.

    – Прямо жуть какая-то сейчас у нас в квартире происходит, – сказала Клава, закуривая папиросу и усаживаясь на кушетку рядом с Иваном Ильичом, – что о нас гость может подумать, а он подумает, – куда я попал?! в вертеп каких-то убийц, садистов и людоедов… Разве не так, Геннадий?..

– Вы, знаете… Извините меня, но я не хочу обсуждать эту тему, мне, вероят- ней всего, лучше уйти, ибо, как я предполагаю и делаю вывод из всего этого, что скоро здесь и милиция появится, а я бы не желал с ними встречаться…

– Ну, на этот счёт не только у вас подобное желание, нам они тоже как-бы, ни к чему… – сказала Клавдия, стряхивая с папиросы щелчком ногтя пепел на пол, и помолчав, уже упавшим голосом, с раздражением, дополнила: