Шатун

– Красивый, красивый. Мама, ты кушай блинчики, они очень вкусные, бабушка очень старалась, когда готовила их.

– Да, очень старалась! – подтвердила Светлана, улыбаясь.

Люба, сложила блин в треугольник и, положив на него ложку варёной сгущёнки, откусила кусок. У неё всё ещё оставался страх от боли, которую причиняла ей любая еда месяц назад и которая сопровождалась примерно две недели. Месяц назад её гортань была очень сильно повреждена от того, что она мечтала забыть так же, как и забыла о том, что происходило, когда она находилась в лесу. Прожевав кусок, она его проглотила, затем сделала глоток из чашки, она поняла, что переживала напрасно, боли не было.

Месяц назад, находясь ещё, как оказалось, в старой заброшенной военной части, Люба лежала, уперевшись о батарею на четвёртом этаже казармы. Пребывая в шоковом состоянии, она смутно помнила, как врачи скорой помощи вместе с Василием Игнатовичем и другими полицейскими спустили её и Володю вниз. Их посадили в разные автомобили скорых, поэтому она не знала, куда отправили Вову, она знала лишь, что её привезли в ту же самую больницу, где она находилась ещё утром того же дня. Оказав ей всю необходимую первую помощь, её вновь разместили в палате терапевтического отделения. Уснуть в первую ночь ей помогло лишь обезболивающее и успокоительное, о которых ей пришлось попросить медсестру. На утро её навестили сотрудники полиции, для того чтобы разобраться в произошедшем, на все её встречные вопросы о Вове, которые ей приходилось задавать шёпотом сквозь резкую боль в гортани, они не отвечали, их интересовало другое, всё то, что происходило там, в старой заброшенной казарме на четвёртом этаже. Через какое-то время приехала мама, она много плакала и говорила что-то не вразумительное, и это было понятно, Люба попыталась представить себя на её месте, но сразу же прогоняла эти мысли. Осознание того, что сотворил её брат, заставлял и её не спать ночами, ведь они да, ругались до этого, но это нормальная практика между братьями и сестрами, но она и представить не могла, что он настолько её ненавидел. У неё из головы не выходил один момент, о котором она забыла, но сейчас вспомнила и решила, что это было отправной точкой для того, чтобы задуматься о его ненависти, которая росла с годами и в данный момент стала находиться на предельной точке. В далёком две тысячи десятом году он приехал со службы домой и в какой-то момент, повздорив, он схватил её за шею и начал душить. Отца тогда не было дома, но была мама, и это как раз-таки и спасло Любу от гибели, так как мама, схватив Потапа, крикнула, что лучше пусть он задушит её. В тот момент он отступил, папе никто ничего не рассказал о том инциденте, поэтому Потап ушёл от этой ситуации безнаказанным. Со временем все начали забывать о произошедшем, так как брат с сестрой разъехались в итоге по разным сторонам, и каждый занимался своими личными делами самостоятельно, не касаясь друг друга, изредка видясь в кругу семьи. Любе казалось, что ситуация с папой должна была сплотить их всех вместе, но в итоге после его ухода они практически совсем потеряли друг с другом связь, несмотря на все попытки Любы наладить взаимоотношения. А Саша, её бывший муж, в конечном итоге был прав, посещала иногда её такая мысль, ведь он говорил, что от Потапа можно было ждать лишь беды, но Люба не верила в это, ведь, несмотря ни на что, она любила его как старшего брата.

Спустя пять дней, пролежав в стационаре, Любе сообщили о том, что скоро состоятся похороны одного из участников этой кровавой истории, имя ей не сообщили, но сказали, когда и где пройдёт прощание с этим человеком. Люба не знала, о чём думать, Вова! Её сердце разрывалось, она желала вернуть время вспять, для того чтобы Вова задержался где-то и чтобы не успел приехать за ней, и чтобы брат успел сделать то, что задумал, лишь бы он оставался жив. Люба надеялась, что хотя бы Василий Игнатович навестит её, чтобы всё разъяснить, но он так ни разу и не появился. Телефона у неё тоже не было, поэтому связаться ни с кем не могла, не считая момента, когда попросила телефон у соседки по палате, для того чтобы связаться с мамой в начале госпитализации, чтобы успокоить Алёшу. Разузнав у медсестры о том, где должно состояться прощание, она отпросилась в тот день туда на несколько часов. Медсестра отпустила, и Люба вышла из больницы и направилась на автовокзал, ведь район, в котором проходило прощание, был районом проживания Володи. Сев в автобус у окна, она ехала и смотрела на практически однообразную лесную картинку, со слезами на глазах Люба вспоминала моменты, проведённые когда-то вместе с Вовой, его смех и шутки, которые заставляли её смеяться до колик в животе, их многочасовые разговоры, которые заставляли её улыбаться, так что щёки начинали болеть, и грустные моменты, когда они поддерживали друг друга и тем самым спасали от ненастья. Да, за их полтора года общения они узнали друг друга так, будто и не было этих двенадцати лет разлуки. А теперь всё, всё закончилось, сердце Любы разрывалось от того, что она стала причиной изначально того, что её ненавидел брат, и что привело к тому, что Вова погиб, ведь не было бы всей этой ситуации, если бы она просто не родилась на этот свет. С этими мыслями она не заметила, как доехала до места назначения.

Выйдя из автобуса, она не чувствовала ничего – ни тепла, ни холода. Спросив у идущей навстречу женщины, как пройти к часовне, она пошла туда, куда та указала.

Через минут десять она подошла к часовне, отпевание, по-видимому, уже шло, и Люба, переборов страх, накинула на голову шёлковый платок, который по просьбе Любы привезла мама, для того чтобы скрыть  следы на шее, затем перекрестилась и, открыв тихонько дверь, зашла внутрь. Людей было очень мало, но Люба, немного оглядевшись, распознала Василия Игнатовича и мужчину, которого она видела впервые, несколько девушек и, скорее всего, родителей, которых до этого она никогда не встречала. Все проливали слёзы, включая Любу, но Василий Игнатович был стоек, несмотря на мужчину, находившегося неподалёку, но он скорее не рыдал, а просто мужская скупая слеза периодически катилась по его щеке. Закончив церемонию, гроб вынесли вновь зашедшие четверо мужчин, по-видимому, нанятые именно для этих целей. Находясь в часовне, Василий Игнатович в какой-то момент кивнул Любе, а она кивнула в ответ. Выйдя на улицу вслед за гробом, Люба и Василий Игнатович оказались рядом, и они медленно побрели в сторону кладбища.

– Как вы, Любовь?  – спросил тихим голосом полицейский.

– Спасибо, держусь, – сквозь текущие слёзы произнесла она.

– Вы большая молодец!

Люба промолчала.

– Я понимаю, что это тяжело осознавать, тем более, что это сделал ваш брат, но, к сожалению, это жизнь, и с этим ничего не поделать. За свою работу в полиции я видел много смертей, и к этому привыкнуть невозможно.

– Почему вы не приехали ко мне в больницу? – спросила Люба.

– Видите ли, Люба, я с удовольствием приехал бы к вам, но я нарушил устав, и меня на время расследования отстранили от дел, и я не знал, как посмотреть вам в глаза. Ведь я так хотел уберечь вас от всего этого.

– Не вините себя, Василий Игнатович, жизнь не предсказуема.

– Порой как раз-таки предсказуема, ведь это моя работа раскрывать и предсказывать, но в этот раз опоздал. Ведь ваш бывший муж, а затем и вы упоминали о том, что в вашей семье есть моменты, в которых у вас с братом были конфликтные ситуации, но я зациклился на вашем бывшем муже. Это была ошибка.

Какое-то время они шли в тишине, а затем Люба поинтересовалась:

– Скажите, как вы нашли меня? Ведь никто не мог знать, что на уме у моего брата.

– Любовь, в этот раз, так же как и в первый, я был ни при чём. В первый раз Вас нашла семейная пара, ну, а в этот раз, – Василий Игнатович немного замешкался, а затем продолжил,  – а в этот раз Вова продумал всё наперёд и проследил за Вами через смартфон, который он вам дал в использование, не буду вдаваться в подробности, но это он отследил вас и сообщил мне о вашем местонахождении.

Люба вновь замолчала, слёзы ручьём катились с её глаз по щекам. Подойдя к месту захоронения, гроб начали опускать вниз, Люба почувствовала, как ей становится плохо, и Василий Игнатович во время схватил её. Его мама рыдала так громко, крича его имя и спрашивая господа о том, почему он забрал именно его, когда у него ещё была вся жизнь впереди, одна из девушек, наверное, сестра, стала её успокаивать, а его отец, по-видимому, находился в шоке, до конца не понимая, что всё-таки происходит. Василий Игнатович держал Любу, прижав к себе. В тот момент ей так хотелось подойти к родителям и встать перед ними на колени, прося прощения, ведь это она и только она была виновата в его гибели, но в итоге так и не нашла в себе сил, чтобы сделать это. После того как все разошлись, на кладбище остались лишь она, Василий Игнатович и мужчина, которого Люба не видела до этого.

– Люба, а вам в больницу во сколько возвращаться? – спросил полицейский.

У Любы не было мобильника, но были при себе часы, взглянув на которые, она произнесла хриплым голосом:

– Через час.

– Лёня! – произнёс Василий Игнатович.

– Да.

– Мы сможем довести Любовь до Пскова?

– Конечно, сможем, – ответил Леонид.

После этого они выдвинулись с кладбища в сторону городка. Дойдя до автомобиля, Василий Игнатович помог Любе разместиться на заднем сидение, а затем сам сел на переднее пассажирское, а Леонид занял водительское кресло, и они выдвинулись в путь. По дороге Василий Игнатович и Леонид вспоминали Вову и рассказывали о своих впечатлениях о нём как о человеке, что такие по жизни встречаются редко, и для них была честь быть знакомым с ним. О её брате и о произошедшем они не вспоминали, да и Люба находилась в таком состоянии, что ей было не до этого, она целиком и полностью была отстранена от всего, что происходило вокруг. Приехав в Псков, полицейские сопроводили Любу до больницы и сказав о том, что в любой момент она может обращаться к ним по любым вопросам по прощались и покинули больницу, оставив её наедине лишь со своими мыслями.

Люба пролежала в больнице практически до конца месяца, связавшись с мамой, она попросила, что бы никто ни надумал её навещать, потому что ей нужно было время много чего обдумать. За этот период она узнала, что Потапа практически вылечили, и что ему грозило лишение свободы. Периодически Любу навещали следователи, допрашивали и составляли дело против её брата, добиваясь того, чтобы он получил максимально возможный срок, ведь он не только умышленно хотел лишить жизни её, но и убил человека. Она не была против того, чтобы он понёс наказание, потому что такое и вправду прощать было нельзя. Впереди должен был быть судебный процесс, но до него после её выписки оставалось ещё как минимум несколько недель.

После выписки из больницы, перед тем как уехать в Петербург, у Любы был план. В первую очередь она приобрела недорогой телефон и подключила сим-карту, затем, позвонив маме, попросила номер телефона Василия Игнатовича. Дождавшись, когда придёт сообщение от мамы, Люба позвонила полицейскому. У неё был вопрос к нему о том, где проживает семья, спасшая её от гибели, на что он сказал, что перезвонит ей минут через пять, так как он не обладает этой информацией в связи с увольнением из полиции. Люба была крайне удивлена этому событию, но он поблагодарил искренне её за это, хоть ситуация, произошедшая с Любой, и не была приятной, но всё же она повлияла на муки его выбора, и выбор пал на семью, в которой все были счастливы видеть и осознавать, что дома ему уже не угрожает никакая опасность в связи с работой. Затем они закончили разговор, и Любе пришлось подождать около пяти минут, для того чтобы он ей перезвонил. Сообщив ей информацию о месте жительства людей, которые спасли её, они попрощались с Василием Игнатовичем, вновь поблагодарив друг друга. Люба посмотрела в карту Пскова в своём новом телефоне и, узнав местонахождение данного адреса, выдвинулась в его сторону. Шла она пешком, на улице, несмотря на лежащий местами снег, было очень тепло, солнце уже пригревало гораздо активней, поэтому Люба шла не спеша, наслаждаясь первыми весенними деньками. Спустя около двадцати пяти минут она подошла к дому, где жили эти люди. По пути она заглянула в магазин и приобрела для этих людей небольшие подарки. И вот, стоя возле входной двери у нужной парадной, оставалось лишь набрать на домофоне номер квартиры. Люба очень волновалась, но набралась сил и позвонила в домофон.

– Кто там? – спустя несколько гудков ответил женский голос.

Люба молчала, немного растерявшись.

– Кто там? – повторил голос.

– Здравствуйте! – спустя несколько секунд молчания всё же ответила Люба.

– Здравствуйте, вы к кому?

– Простите, моё имя Люба, и мне нужны Борис и Валентина Смирновы.

– Да, а по какому вопросу? – спросила женщина немного взволновано.

– Простите, я не хотела вас беспокоить, но я – это та девушка, которую вы спасли в ноябре.

Женщина замолчала, и это продлилось секунд десять, но Любе показались они вечностью. Затем она проговорила:

– Заходите скорее, Любочка.

И тяжёлая металлическая дверь открылась.

Люба поднялась на третий этаж, прямо напротив лет лестничного пролёта была приоткрыта дверь с тем номером квартиры, куда ранее она звонила через домофон. Подойдя к двери, Люба постучала.

– Да, да, да. Войдите, открыто.

Открыв дверь, Люба увидела женщину лет шестидесяти, она хорошо выглядела для своих лет. С улыбкой на лице она произнесла:

– Проходите, Любочка, не стесняйтесь!

Люба улыбнулась и вошла за порог.

– Спасибо вам огромное!

– Раздевайтесь! – продолжила женщина, – давайте вашу куртку! Сейчас пойдём пить чай! Или, может, вы голодны? У меня как раз готов обед.

Сказав это, Валентина взяла Любину куртку и повесила в гардероб.

– Спасибо, но я не голодна, чая будет достаточно.