Шатун

– Всё в порядке, у этого мудака оказалось ружьё в машине, дробью выстрелил, гад, но я в него всё же тоже попал.

– Это старший оперуполномоченный Киселёв Василий Игнатович, моё местонахождение – заброшенная военная часть Островского района, нужно срочное подкрепление, подозреваемый в похищении человека сбежал с места преступления и движется в сторону Киевского шоссе, его преследует наш сотрудник, это серебристый внедорожник, преступник вооружён, ранен полицейский, срочно требуется медицинская помощь. Я вам сейчас  скажу точные координаты, – и, взглянув в телефон, продиктовал их.

Закончив разговор, он произнёс:

– Антон, держи крепко рану, а я пойду искать Любу и Вову.

– Конечно, давайте скорее, ведь этот мудак уехал, а их здесь не видно.

Василий Игнатович побежал в сторону здания.

Люба отчаянно сжимала рану, Вова лежал на животе без сознания, а она не могла произнести ни слова, так как её гортань была серьёзно повреждена. Она рыдала, она смотрела, как сквозь её руки вытекает кровь из спины её любимого. Вдруг на улице эхом раздались выстрелы, а затем Люба услышала громкие разговоры. Ей очень хотелось позвать на помощь, но голоса не было, а все её попытки что-то прокричать отдавались резкой болью. Она стонала, а слёзы катились из её глаз, ручьями стекая и падая на её окровавленные руки, сжимающие раны. Люба пыталась думать и тут её осенило, она увидела кусок арматуры, одной рукой уперевшись в рану, другой дотянулась и взяла эту железку в руку и принялась бить по батарее. Раздались звонкие удары, эхом разносившиеся по всему зданию и улице.

Леонид дал на газ изо всех сил и вскоре догнал внедорожник, виляющий из стороны в сторону. По громкой связи он приказал водителю внедорожника остановиться, но результата не было.

– Значит, не хочешь по-хорошему!  – произнёс Леонид.

Снег, поднимающийся из-под колёс впереди идущего автомобиля, ухудшал видимость. И Леонид видел только горящие габариты. Подумав о том, что ему придётся с собственного кармана покрывать ущерб, нанесенный ведомственному автомобилю, он решил, что хрен с ним! И, нажав на газ, врезался в автомобиль преступника. Внедорожник Потапа развернуло боком, и Нива в этот момент ещё раз врезалась в бок автомобиля, и тот, перевернувшись на бок, проехал таким образом ещё метров сто пятьдесят, пока не съехал в кювет и не перевернулся на крышу.

Не включая мигалки, Леонид вышел из нивы достав и держа перед собой табельное оружие. Направляясь в сторону внедорожника Леонид держал на мушке дверь со стороны водителя.

Выходи из машины, тварь! Произнёс он.

В ответ тишина. Тогда он ещё раз повторил фразу, и снова тишина. Далее полицейский услышал доносившиеся звуки сирен, которые вот-вот приблизятся. Ждать он больше не стал, и, подойдя к двери аккуратно, стоя боком таким образом, чтобы не оказаться на линии огня, открыл её. Быстрым движением он осветил фонариком салон и увидел, что тело мужчины находится на крыше, так как, по-видимому, он не был пристёгнут. Он достал бездыханное тело из салона и, положив его на снег, убедился в том, что он ещё жив, но Антон был прав, и он и вправду в него попал. Вся левая сторона была в крови, так как молодой полицейский прострелил ему плечо.

Василий Игнатович не знал, с какого этажа начать обследование здания, пока не услышал звон от ударов по батарее. Держа пистолет на изготовке, он с фонариком в руках по лестнице направился на звук. Дойдя до четвёртого этажа, он понял, что звук доносится отсюда. Зайдя в помещение, он услышал, что звук усилился, он пошёл в его направлении, и через метров сто он увидел чей-то силуэт, осветив фонариком, Василий Игнатович убедился, что это Люба, а рядом с ней лежит человек и. по всей видимости, это был Вова. У Василия Игнатовича душа перевернулась наизнанку, он побежал в их сторону и, подбежав, упал на колени.

– Люба, как ты?

Она не смогла ответить, только лишь тихо и хрипло что-то прошипела, и он не смог разобрать. Осветив её фонариком, он увидел следы от удавки на её шее и всё понял. Первым делом он попытался нащупать пульс у Вовы, он был очень слабым, оглядевшись вокруг, он увидел, что молодой мужчина потерял много крови, так как лужа вокруг была уже порядочного размера.

– Всё будет хорошо, Люба, отпусти его, давай теперь я подержу рану.

Произнеся это тихим голосом, Василий Игнатович одной рукой взял ослабленные руки Любы и отвёл их в сторону, а сам принялся держать рану.

– Прости, Люба, прости! Я не смог всё это предотвратить, – произнёс вновь тихим голосом Василий Игнатович. Но Люба его уже не слышала, она не слышала ничего вокруг, сидя упёршись спиной к батарее, погруженная в мысли о всём произошедшем.

Минут десять спустя послышались сирены, и всё здание осветили проблесковые маячки.

Адаптация

Утро, рассвет. Первые солнечные лучи ворвались в окно и осветили комнату. Это была детская комната. Сначала лучи осветили полку с книгами, затем по мере того, как солнце начало подниматься всё выше от горизонта, лучи спускались всё ниже, охватывая всё больше и больше пространства. Добрались до стены, выкрашенной в цвет сочной весенней травы, затем, медленно скользя по ней вниз, ненадолго остановились на чьём-то лице. Ещё совсем молоденькое личико нахмурилось во сне, человечек начал ворочаться. Но лучи не останавливались и через некоторое время спустились ещё ниже, личико расслабилось и улыбнулось во сне, теперь ничто не мешало продолжить сладкий сон. А лучи тем временем уже скользили по полу, продвигаясь всё ближе и ближе к окну.

Спустя некоторое время в комнате послышались первые звуки щебетания птиц, доносящиеся из приоткрытого окна. Личико, всё ещё находящееся с закрытыми глазами, улыбнулось, насколько всё же человеку приятны звуки природы. Спустя ещё некоторое непродолжительное время в комнате проявился приятный и очень завораживающий аромат блинчиков, который тяжело спутать с чем-то другим. Всё ещё улыбающееся личико приоткрыло глаза. Алёша прислушался, услышал, что на кухне на сковороде скворчит масло, затем услышал звук выливающегося теста на неё. Он уже обо всём догадался. Бабушка встала, как всегда, пораньше и решила испечь любимые блинчики для него, ведь это был самый прекрасный завтрак, особенно если к блинам подавалось сгущёное молоко. Встав с кровати, Алёша на цыпочках тихо подошёл к окну, чтобы не выдать себя. Выглянув в него, он увидел прекрасное весеннее утро, на дворе был март, вокруг всё было освещено солнцем, деревья вокруг и кусты были ещё без зелени, но на их ветках уже начали созревать почки. От предвкушения, что вскоре всё расцветёт и заиграет яркими красками в душе ещё не совсем взрослого  снаружи, но повзрослевшего не по годам ребёнка, внутри души стало так прекрасно, тепло и уютно, что улыбка его стала ещё шире. Вдруг он услышал шаги, двигающиеся с кухни в сторону его комнаты. Он мигом запрыгнул в кровать, накрылся одеялом и закрыл глаза.

В комнату тихонько вошла бабушка.

– Алёша! – тихим и нежным голосом произнесла она.

Мальчик не пошевелился, но улыбку еле сдерживал. Бабушка увидела, как дрогнули его губы.

– Алёша! Просыпайся! – снова произнесла она тихим голосом, не скрывая улыбки. Мальчик чуть шевельнулся и лёг на бок той стороной, чтобы бабушка не увидела его улыбку, которую сдерживать он больше не мог.

– Как же ты крепко спишь! Ну что ж, раз тебе всё не проснуться, то тогда я пойду одна позавтракаю  блинами, как раз открыла свежую банку вареного сгущённого молока.

И, сделав вид, что уходит, тихонько встала за дверью, поглядывая в щёлку. Перед ней открылась такая картина. Алеша скинул одеяло, быстро вскочил с кровати и, торопясь, начал искать тапки под кроватью, один нашёл сразу, а со вторым пришлось потрудиться, чтобы его отыскать. Бабушка тихонько рассмеялась и быстро двинулась в сторону кухни. Следом за ней из детской комнаты выбежал её внук, с тапками, одетыми впопыхах не на ту ногу, он обогнал Светлану и со словами “Я первый” прыгнул за стол и сел  на свой привычный стул. Бабушка, смеясь, дошла до кухни и произнесла:

– Алёша, я думала, что ты так крепко спишь, что мне придётся съесть все блинчики самой!

Мальчик, улыбаясь, немного помолчал, а затем произнёс:

– Бабушка, а ты что, меня будила? Что-то я не слышал. Проснулся почувствовал, что пахнет блинчиками и просто пошёл завтракать.

– Ну ты, конечно, молодец, мой родной, ну а как же то, что следует для начала умыться и помыть руки, прежде чем садиться за стол? – произнесла Светлана.

– Ах да! Совсем забыл, – сказал Алёша.

– Сходи умойся, а затем возвращайся за стол, блины ещё не успеют остыть.

Мальчик, выслушав её, встал из-за стола и пошёл в ванную.

У семьи  Алёши, которому в данный момент было 5 лет, последние два года выдались сложными. Поначалу он рос в полноценной семье, где царил мир и покой, его окружали заботой его родители и бабушка с дедушкой по маминой линии, бабушку и дедушку со стороны отца он не помнил, т.к. они жили очень далеко от них, а возможности добраться до них практически не было, не считая пары раз. Когда Алёше исполнилось два года, заболел его любимый дедушка, который души не чаял в Алёше, а Алёша к нему, ведь его дед был лётчиком, и у него всегда на этот счёт было много различных историй, связанных с полётами. Алёша часами мог слушать его истории и не уставал, хотя это совсем не свойственно для двухлетнего малыша. Дедушка и вся семья отчаянно боролись с болезнью, но, к сожалению, болезнь взяла верх. Дед улетел в небо, как истинный лётчик, такие мысли пришли к Алёше после этого и останутся с ним до конца. Уход деда очень сильно повлиял на всю семью, как оказалось, он был самым крепким звеном их цепи. Мама Алёши сильнее всех приняла это близко к сердцу и немного отстранилась от семьи, но всё это было связано с тем, что никто друг другу не подал руку помощи и не поддержал. Папа остался жить в квартире, а Алёша и его мама переехали к бабушке. Каждодневные слёзы, лица без улыбок окружали каждый день Алёшу, он ничего не мог понять, ведь уже в столь юном возрасте он любил жизнь, ведь дедушка своими действиями и рассказами говорил и показывал, насколько она прекрасна. Он пытался улучшить состояние мамы и бабушки, а папа и вовсе не появлялся, но затем спустя некоторое время семья снова воссоединилась. Алёшиному счастью не было предела. Он снова начал видеть родителей вместе, он чувствовал прилив сил, снова начали появляться улыбки на лицах вокруг него. Но, как выяснилось,  это всё ненадолго. Начались бесконечные скандалы и ссоры между папой и мамой, между мамой и бабушкой. А единственное, что чувствовал юный Алёша, так это то, что думал, что он причина всех этих бед, ему приходили мысли о том, что он не нужен никому, кроме своей мамы. Мама – единственная, кто проявлял заботу о нём, и он чувствовал, что их любовь взаимна. Спустя какое-то время снова съехал папа. Алёше его не хватало, ведь ему хотелось полноценной семьи, но в тоже самое время скандалы прекратились, и он больше не видел страданий и слёз своей мамы, он был этому очень рад. Прошло некоторое время, и мама стала возвращаться домой со счастливой улыбкой на лице, она пребывала в счастье, словно порхая, как прекрасная бабочка в тёплый летний денёк. Но, как и жизнь бабочек, мамино и Алёшино счастье было недолгим. Осенью, а точнее в ноябре, мама уехала отдохнуть на выходные, поцеловав и обняв Алёшу она сказала: “Сыночек, я очень тебя люблю, ты побудешь с бабушкой всего пару дней, и я вернусь”. Алёша очень грустил в тот день, почему-то не осознавая внезапное волнение, его что-то тревожило, и, как выяснилось позже, не зря. Мама не вернулась. Только через неделю Алёше сказали, что его мама в больнице. Бабушке пришлось уехать на продолжительное время к его маме, и он проводил время с папой. Новый год он встретил с бабушкой и загадал желание о том, что бы мама скорее выздоровела и вернулась к нему. Спустя полтора месяца он смог её навестить, они провели чудесные выходные, и вскоре мама обещала приехать домой. Они с бабушкой приготовили в тот день чудесный ужин, ожидая, что мама вот-вот приедет, но так и не дождались её. Алёше так и не сказали причину, почему мама не вернулась, он только видел слёзы бабушки на следующий день и последующие, она думала, что Алёша не замечает её расстройства, так как пыталась всё это скрывать, но он всё видел. Когда мама не вернулась, Алёша забеспокоился, но через пару дней она всё же позвонила и сказала, что ей придётся задержаться в больнице ещё на некоторое время.

Вернувшись на кухню, Алеша сел снова за стол напротив своей бабушки. Взяв в руку предварительно скрученный в трубочку блин, ложкой нанёс на него варёную сгущёнку. С большим блаженством вкусив блин, он запил его чаем. Спустя несколько минут в замочную скважину входной двери кто-то вставил ключ, тихо его поворачивая, замок начал производить характерные щелчки, работающие на открывание.

– Бабушка! Кто там пришёл? – спросил Алёша у бабушки.

– Не знаю. А ты сходи посмотри.

Алёша, положив откусанный блин на тарелку, вышел в коридор. Он замер на месте, смотря вперёд. Человек зашёл и устремил свой взгляд на Алёшу. Они стояли неподвижно, смотря друг на друга. У обоих по щекам потекли слёзы. Спустя ещё мгновение Алёша ринулся вперёд, бегом он прыгнул в объятия этому человеку и, всхлипывая, произнёс:

– Мамочка, мамуля! Немного помолчав, он вновь произнёс. Я тебя никогда больше никуда не отпущу! Ты поняла меня? Никогда!

– Я знаю это, сыночек, знаю, – прошептала ему на ухо Люба.

Светлана наблюдала за ними, облокотившись плечом о дверной проём кухни. Она улыбалась, и слёзы скатывались по её щекам. Она пока что не смирилась с потерей сына и с случившимся, целый месяц она размышляла над произошедшим. Светлана была счастлива, что Люба в итоге осталась жива, когда ей вновь позвонили из полиции и сообщили, что Люба и Потап находятся в больнице, а её сын вообще в крайне тяжёлом состоянии, она чуть не сошла с ума в первую очередь от непонимания и во вторую от шока, после того как ей объяснили всю произошедшую ситуацию. Ей пришлось съездить в Псков на один день, пообщаться со следователем и навестить своих детей в больнице. Потап находился в тяжёлом состоянии и не приходил в себя, а, увидев Любу и то, насколько она пострадала от всего, ведь шрам на её шее навряд ли заживёт очень быстро, она не смогла найти слов, а только вновь упала на колени перед ней, произнеся слова: “Прости. Прошу тебя, прости, доченька, я не могла и предположить”. В течение всего месяца она вспоминала свою жизнь и все свои ошибки, связанные с воспитанием детей, и тем, насколько она летала в облаках, думая, что всё делает правильно, и не замечая роковых ошибок и того, что происходит на душе у её собственных детей. Прошёл всего месяц, но она поняла, что очень любит обоих своих детей  в любом случае, но, несмотря на произошедшее, ещё потребуется какое-то время, чтобы полностью адаптироваться к новой жизни.

– Ну что! – произнесла Светлана с улыбкой, – давай раздевайся! А то блины стынут! Сказав это, она отпрянула от проёма и последовала внутрь кухни для того, чтобы налить ещё одну чашку чая.

Люба сняла верхнюю одежду и обувь, затем прошла для начала в ванную комнату, для того чтобы помыть руки, прежде чем зайти на кухню. Всё это время Алёша находился рядом с ней, не отходя ни на шаг. Он столько всего хотел ей рассказать, что не знал, с чего начать, будто боялся, что не успеет, и мама вновь пропадёт. Вместе они прошли в кухню и сели за стол, Люба почувствовала приятный аромат бергамота, и в её желудке немного заурчало.

Светлана заметила, что Люба намеренно не стала снимать с шеи шёлковый шарф, по-видимому, для того чтобы не травмировать психику Алёши. Да, это ещё много лет будет напоминать им всем о том, что произошло.

– Мама, а почему ты не сняла свой шарф? – произнёс Алёша, сделав глоток чая.

Люба и Светлана понимающе переглянулись.

– Ой, он такой красивый и удобный, что мне захотелось его оставить, – ответила Люба, придумав это на ходу.  – А что, разве не красивый?