Новеллы горной тайги

Зацепили утопленника двумя лебедками с двух квадриков и быстро достали. Потом сливали воду и сушили. Через час, в последних лучах заката, встали на свой трек – в обратный путь…

* * *

Окончив рассказ, Пилот, оглядел примолкших слушателей.

– Спровадил и успокоился, – скупо откомментировал Тракторист.

– Не полюбились люди Золотому Мужику, и вот теперь его зеркальный дух прогоняет людей из горной обители, – глубокомысленно резюмировал Эльф.

Пилот на него глянул внимательно, уточнил:

– Дух Вежедь в твоем понимании – неупокоенная душа Золотого Мужика?

– Мы – спасибо Вселенной – Золотого Мужика не лицезрели, мудреных бесед с ним не вели. И есть ли у него душа как таковая, вот именно что в нашем понимании, знать нам не дано. А возможно, и ни к чему.

Всех уже крепко морило в сон. Эльф отошел к костру перекурить перед отбоем. Тракторист сразу отправился в палатку: ему вставать первому – завтрак готовить.

А Пилот, перебирая в памяти моменты пройденных треков, наполнил кружку чаем…

Эпизод третий. Кто этот кто?

На тайгу опустилась непривычная тишина. Затихли кроны, куда-то сгинули комары. В лагере тоже наступила тишь – Тракторист и Эльф разошлись по палаткам. Пилот допил остатки чая и поднялся. Глаза привыкли к сумраку ночи. Не включая фонарь, он спустился к речке. Тохта струилась ровно, без плесков, словно оберегая редкую тишину. Пилот присел, опустил руку в холодную прозрачную, почти невидимую воду. Мягкие струи реки обхватили его руку, будто замерзшие ладони девушки, забывшей надеть варежки на ледяном ветру. Пилота наполнил неизъяснимый покой. Он долго не решался встать, пока в щеку вероломно не впился бесшумно подкравшийся комар.

Нехотя Пилот вернулся в лагерь. Он забрался в палатку и бухнулся на крепко надутый матрас. С наслаждением вытянул ноги. Умиротворенно подумал:

«Сегодня ночью бродить не буду. Кому надо, сами пусть приходят. Добрый гость не в тягость».

Пилот закинул руки за голову и стал слушать тихое пение лесных духов. Сначала запели тонкие, почти плачущие голоса, словно бы женские. Погодя вплелись голоса низкие, гудящие, словно бы мужские. Возможно, и не духи поют. Не концерт, однако, исполнителей никто не объявлял.

Бесконтрольное и сонное сознание Пилота невольно коснулось струн вселенской паутины.

Мелодия изливалась негромко, но непрерывно. Пилот чувствовал: не из глубин его памяти она льется, так духи поют – хор пограничников бескрайних миров. Они дыхание не перехватывают и музыкальных пауз не делают, оттого их пение больше напоминает переливы речных струн и водопадов, стоны ветра и шум прибоя… Но таких необыкновенных гармоний Пилот в природе не слышал. Завораживающие мелодии погружали Пилота в светлую волнующую грусть. Кто же композитор? Или – импровизация? Тему задает Вселенная? Отчего не представить себе музыкальное дыхание Вселенной как хор смиренных духов?..

– Ну что, сомлел, приятель? Я и сам люблю послушать, как духи поют.

Честное слово, Пилот даже не вздрогнул. Рядом стоял, нависая меховой тушей, давешний медведь. Вокруг посветлело, а палатка словно раздалась в размерах. Пилот приметил фонарик, который покачивался чуть выше медвежьей головы…

– Здравствуй… – вымолвил Пилот и невзначай подумал: «…приятель ушастый».

– Вот, в гости зашел, коли ты не против.

– Ты тут хозяин.

– Как догадался, что я не медведь? – спросил медведь.

– А кто?

– Сам сказал, – хозяин. В облике медведя явился пред тобою.

– Ты – дух Вежедь?

– Имя у меня иное, тебе его не осознать. Это и не имя даже, а символ, ключ такой ко мне.

– Так тебя ночью медведь на плато назвал.

– Да пусть будет Вежедь. Неважно. Когда-то я так представился манси-махум. Что, дескать, сам я из саамов. А дом саама – вежа.

– Понятно… Еще ночной медведь сказал, что ты – зеркальный дух. А я таких видел и даже фотографировал.

– Знаешь, зеркального во мне ничего нет. Это мой отпечаток. Он изгибается между колыхающимися полотнами измерений. – Гостевой медведь беззвучно съежился в медвежонка, а фонарь над ним преобразился в зеркального духа. – В общем, это отпечаток мертвого меня. Для тебя понятнее скажу – душа от меня. Я существую в двух ипостасях. Тут у вас их называют живой и мертвой. – Зеркальный дух неуловимо обратился в фонарь. – Для тебя твоя душа – тоже смерть.

Пилот молчал, а медведь принял прежний матерый облик.

– А я тебя признал, – сообщил он, – ты в верховьях Ялпынг-Я на скалы залез. Стоял там, на камеру снимал. И увидел сияющие стержни. Потом показал в фильме «Платиновая Арфа». Рассуждал, что это взгляд обитателей солнц.

– Звезд… – рискнул поправить духа Пилот.

– Нет, в фильме ты сказал солнц – «дети солнц смотрят…»! Я же помню! – заспорил Вежедь.

Пилот усмехнулся – стало быть, сущность он живая, раз спорит из-за ерунды. Сказал:

– Смешно об этом спорить.

– Что значит «смешно»? – спросил дух.

– Ты же среди людей жил и не знаешь, что такое смешно?

– Увы, не ведаю…

– Видно, манси жили так, что не до смеху было…

– Расскажешь, что такое смешно. Ладно? – по-детски наивным тоном попросил Вежедь.

– Объяснять можно долго и без то?лку. Потому как слышал я, что у духов чувства юмора-то и нету.

– Если нет такого чувства, значит, так правильно! – твердо возразил дух.

– Не мне с тобой спорить, – согласился Пилот.

– А насчет обитателей солнц ты угадал.

– Вот как?

– Мы – такие как я – обитатели звезд. Изначально – сгустки, точнее, завитки яркой верткой энергии. В нас толика первородного разума. Люди (да, впрочем, и все здесь) тоже энергия. Только за?мершая в моменте настоящего, а поскольку этого момента тут у вас нет, то и вас во Вселенной нет.

– Ну вот все и разрешилось! – не без сарказма воскликнул Пилот. Но сразу сообразил – дух прав. Мгновение настоящего не существует. И, соответственно, нас во Вселенной нет. Вот потому и не видим никого, не контактируем. А как контактировать, если тебя нет? Для других, по крайней мере…

Пилот неуверенно сказал: