По прозвищу «Сокол». Том 2

Я пожал плечами. Если здесь и была нить логики, мне её уловить не удалось.

Жаклин закусила нижнюю губу, снимая с себя жаркий опостылевший шлем. Вот чего в нашей навороченной снаряге не хватало, так это хорошей вентиляции. Чуял себя насквозь промокшим от пота.

– Ты что делаешь? – прищурился, когда вслед за шлемом она принялась расстёгивать куртку. Из-под мешковатой разгрузки с бронежилетом вынырнула небольшая, прячущаяся за военным хлопковым трикотажем грудь. Соски острыми точками пробивались через ткань, манили взгляд.

– Хочу немного снять стресс. Ты против? – подползла к сидящему на полу мне на четвереньках. Не дожидаясь моего ответа, потянулась к моей ширинке.

Хотел возмутиться: – Прямо здесь, под носом у готовых пристрелить нас за любой подозрительный шорох солдат? А потом подумал: – Какого чёрта?!

И дал волю рукам…

* * *

У неё оказалось гибкое, изящное, жадное до ласки тело. Ладонями высекал из её груди томные, полные удовольствия вздохи. В мозгу отпечатывалось главное: томление, нежность, всплеск накатившего безумства. Забыл, где нахожусь и что делаю.

Краткий пик удовлетворения, частое дыхание, попытка успокоиться. Чуять на себе вес француженки оказалось до бесконечного приятно.

Сарказм язвил, норовя сказать, что только виртуальные девки и дают. Велел наглецу захлопнуться и не раскрывать рта.

Ночь встретили в объятиях друг друга. За маленьким баловством последовало умиротворение. Жаклин, закрыв глаза, снова уснула. Явись сейчас отряд врага, умрём, даже не успев удивиться.

Враг портить праздник не спешил.

Я не смыкал глаз, тупо пялился в меркнущее небо. Спрашивал, как до такого докатился? Как будто в самом деле собирался перед кем оправдываться.

Француженка проснулась словно по часам. Глянула на подступающую мглу, сказала, что пора. Я позволил ещё пару мгновений созерцать красоту её обнажённого тела. Сквозняк покрыл её кожу мурашками, отчего Жаклин казалась ещё прекрасней. Она тихо запрыгнула в бельё, стремительно натянула на себя комбез, слышал только, как щёлкнула застёжка молнии.

«Центурион» в её руках был покрыт антибликующей краской чтобы не выдавать.

Я спустился с чердака первым, помог спрыгнуть ей. Прикрутил к «Людвигу» глушитель, двинулись к пикапу.

Просто украсть было невозможно. Заметят, схватятся за стволы, откроют стрельбу. Сердце кровью обливалось, когда оставлял «Чаквартанну» в укрытии, и не думал, что так к ней привяжусь! Но без неё показатель скрытности подскочил разом на пятнадцать пунктов, в деле, где лучше не шуметь, такими вещами не пренебрегают…

Я пересчитал бойцов, пять на виду. А было двенадцать, запомнил, когда высаживались. Шесть уехало, а значит, один где-то среди развалин. Какими бы дилетантами ни были, кто-то постарался подтянуть их подготовку хоть до сколько-то приемлемого уровня.

Сказал об этом Жаклин, та начала вести себя осторожней и кивнула на тот злосчастный дом. Я прищурился. Из окна верхнего этажа едва заметно водил жалом винтовки снайпер. Не только мы приметили всю прелесть той позиции.

– План? – Жаклин уже знала, как действовать, но помнила про субординацию. В конце концов деньги я ей платил.

– Нам надо сделать всё тихо, чтобы ни единого выстрела с их стороны. И чтобы не подняли тревоги. Можешь того доходягу на снайперской позиции снять? – заглянул ей прямо в глаза. Девчонка вместо ответа кивнула. – У тебя боевая мощь побольше. Как будет готово, подай сигнал, уберу тех двоих, что у ящиков, ага? С пистолетом справлюсь. Ты с той же позиции попытайся снять того, что колдует над палатками…

Они и правда готовили здесь базу. У Жаклин не только «Острый глаз», но ещё и сметливый ум!

– Двух других беру на себя, но прикрывай мне спину. Увидишь, что не справляюсь…

Она снова понимающе кивнула.

Начали.

Затаив дыхание, врубил приглушённый ночной режим, инфовизор окупал себя с потрохами. Ночной мрак обратился тусклым серым днём, словно в белые ночи Питера попал.

Прижался спиной к борту пикапа, тот хранил на корпусе тепло дневного солнца. Настырно лез в ноздри дух солярки и жжёной резины шин.

Сквозь забрызганное дорожной пылью стекло хорошо просматривалось окно. Боевое зрение подсветило его красными очертаниями. А Жаклин проворна, забралась на третий этаж всего-то за полминуты. Захваченный врасплох снайпер вскинул руки, лезвие полоснуло по горлу. Дожидаться сигнала от француженки не стал, надеюсь, не сильно обидится?

Снял «Людвига» с предохранителя, вынырнул из-за своего укрытия. Двоица повстанцев тупо уставилась на меня. Всё же у ребят с блокпоста с реакцией было получше. Один из них глянул в сторону снайпера, словно вопрошая, где прикрытие?

Людвиг тихо прошелестел затвором трижды. Словно в вестерне они безмолвно рухнули в пыль. Стрелял в грудь, в лёгкие, в горло, вместо крика из их глоток вырвался только сдавленный, едва слышный хрип. Можно было бы и в голову, но ребята не забыли надеть каски, а вот самоуверенность вперемешку с жарой заставила их снять бронежилеты.

Работавший с установкой палаток нахмурился, ночь тиха, любой шум, как грохот. Жаклин срезала его очередью до того, как тот успел встать, лишь взметнулись фонтанчики пыли от пробивших его навылет пуль. Четверо мертвы, остались ещё двое.

– Юша, сохранись-ка, а?

– Исполнено!

На душе сразу же стало легче. То ли оттого, что не придёться в случае чего начинать сначала, то ли от осознания закрепления проделанных успехов.

Я вновь пригнулся, притворяться ветошью в снаряге было тяжко и неудобно. Уверен, прежде чем действовать, француженка стянула с себя разгрузку чтобы быть максимально бесшумной.

Проскользнул в уже расставленные палатки. Наспех брошенные в кучу вещмешки, несколько походных самонадувных спальников, раскладной битый жизнью стул. Трофеем из счастливого прошлого служил найденный в развалинах чайник с отбитым носиком, но им на первое время сойдёт. Невесть откуда наваленная куча хлама, некто заботливо прикрыл её мешковатой тряпицей.

Под ногами брошенный люминесцентный цилиндр, кто-то в спешке швырнул его наземь.

Свою ошибку понял, здесь неоткуда взяться чему-то, что можно было прятать за кучей тряпья!

Вскинул «Людвига», собираясь её изрешетить… Поздно! Мешковина взметнулась покрывалом, скрывая обзор. Я сдавил спусковой крюк, стреляя навскидку, но до нелепого огромной силы хватка вцепилась мне в горло.

Резкий удар по руке, почуял, как пальцы обожгло болью. Кровь горячим лилась по перчатке, безбожно мочила рукав. Бородатая потная морда повстанца уставилась на меня полным ненависти взглядом.

Он был похож на дикого лесного зверя, ничего человеческого. Где-то внутри, сметая все заслоны на пути, пробуждался глубоко загнанный первобытный ужас.

Выучка работала на опережение. Потянулся к клинку в плечевых ножнах, неповреждённая рука схватила воздух. Увидел собственный нож в его лапище, тот казался нелепой зубочистой в крепкой хватке.

Осознание конца пришло мгновенно. Он трижды ударил меня стальным набалдашником рукояти. Сквозь поселившийся в голове шум слышал, как хрустит мой проламываемый череп. Больно. Почему ещё не потерял сознания? Да где же, чёрт её дери, смерть? Клинок, холодом коснувшийся горла сказал, что не за горами…

* * *

Данная игровая сессия настроена на полное погружение. А это значит, вы не только получаете негативные штрафы от воздействующих на вас эффектов, но и полностью ощущаете все связанные с ними дискомфортные ощущения.

Приятной игры!

* * *

Палатка, вещмешки, тряпьё. Спустил курок туда, где по памяти была куча. Снова провал! В этот раз мешковина лежала свёрнутым тюком, а вот здоровяка и след простыл. Закусил губу, ну да, они же предупреждали, что дримейджы при каждой перезагрузке могут действовать малость иначе. Как-то успел привыкнуть к обратному…

Внутри похолодело, шерсть встала дыбом на загривке. Ничего умнее, как пригнуться не придумал, это-то меня и спасло. Здоровяк напал сзади, пытался срубить с ног сложенными в замок руками.

Он оказался непомерно шустр для своих габаритов. Сука! Врубил боевой раж. Они что же, тоже так умеют? Мне ничего не оставалось, как последовать его примеру.