По прозвищу «Сокол». Том 2

Жаклин оказалась скромнее предшественника: сорок сейчас, по двадцать за каждую вылазку. Опять вмешалась Юшка, заботливо предупредив, что с повышением уровня и навыков цена будет расти. Пожал плечами, звучало естественно и понятно. Тогда виртуальный ассистент по секрету шепнула, что если наладить дружеские отношение с дримейджами типа «наемник», можно будет получить скидку иногда даже в сто процентов!

Миллер изложил на кратком брифинге смысл поставленной задачи. Жаклин, едва узнав, куда придёться отправляться, закусила губу, как будто сожалела, что продешевила.

Южная Итохия – маленькое государство, отколовшееся от Израиля в начале тридцатых. Палестинцы, израильтяне, индусы, кого там только не было! Верить новостям, так Ирландская Республиканская там тоже решила поудить рыбку в мутной водице.

Ученый Альберт Бамир – имя из списка, добытого Йоханнес. Дорого же нам далось её спасение! За ту неделю, что провалялся на больничной койке, узнал лишь то, что трое из этого списка мертвы, одного успели спасти, но про «Дедал» он ничего не знал.

То ли нас пускали по ложному следу, то ли список содержал в себе «лишние» имена. Хитро придумано, лучше и не скажешь!

Но дело стоило риска.

– Пробраться в Итохию. Мы нашли проводника. Для безопасности пробирайтесь гражданскими рейсами. По документам вы семейная пара, археологи. Приехали на раскопки под Ахвали Сур, там обнаружили недавно обломки какого-то иудейского затерянного города.

– А учёный?

Миллер сник лицом, развёл руками. Я побоялся, скажет, надо искать. А это месяцы работы! Здравый смысл хмыкнул, напомнил, что пусть это и не самый приятный сон, но всё ещё игровой. А значит, ничего подобного не потребуется.

И не потребовалось.

– Нам известно, что в последний раз его видели среди беженцев в автобусе, что ехал к развалинам Фраколии. Это город на западе войны.

Глянул на лицо француженки, она с каждым словом становилась всё грустней и грустней. Если не ошибаюсь, подступала жопа…

– Фраколия недавно была взята в плотное кольцо. Повстанцы бьются за каждую развалину в осаждённом городе. Рейды правительственных войск. ИРА проворачивает делишки, постреливает в обе стороны… – она будто сводку последних новостей проговорила. Да уж, попали, что кур в ощип, но назад дороги не было.

Пилот объявил о скорой посадке. Неужели этот кошмар закончится? Тяжелее всего переносил дорогу, не так тягостна война, как долог к ней путь. Кто поделился со мной этой мудростью? Уже не вспомню, но скажу, прав он на добрые две сотни процентов. Я растолкал Жаклин, она сонно зевнула, захлопала ресницами.

Вскоре мы должны были встретиться с проводником…

Глава 3

Аэропорт мог похвастать жёстким пропускным пунктом, въедливыми погранцами, желающими придраться к любой закорючке в документах, и безбожно задранными ценами.

Оружия при нас не было, оно и понятно, с ним бы нас никто никуда не пропустил. Даже по корочкам государственных служащих.

Помню, как Лена вздохнула на базе, щёлкнула пузырём жвачки и за скромную сумму с поцелуем предложила обкашлять этот вопрос. Моими руками и умению вести себя с подобными ей женщинами удалось высечь хорошую скидку, всего за пятак обещала доставить любое шмотьё, что купим или имеем прямиком в схрон недалеко от Фраколии.

Я решил не менять «Чаквартанну». Винтовка хорошо послужила, а при Жаклин был небольшой «Центурион», лёгкий пистолет-пулемёт с раскладным прикладом и скручивающимся большим глушителем. Сталкивался с улучшенными версиями этой штуки, пушка и в самом деле практически бесшумная. На затворе короб звукоподавления затруднял перезарядку, но щелчков во время стрельбы не слышно.

Словно возбуждённая моим интересом, девица озорно улыбнулась, приложила палец к губам, намекнула, что предпочитает тишину.

На всякий случай прикупил пару пистолет-пулемётов, самых дешёвых, если что не жалко и бросить в схроне. А вот на боезапасе экономить не решился, гранат с запасными магазинами на полноценный отряд.

В оружейной предложили пластичный доспех: плотно прилегающая к телу рубаха пулю не остановит, а вот от удара ножом в спину защитит. Купил себе, вспомнил, что в прошлый раз мне как раз зашли со спины…

С аэродрома двинули на вокзал. Пыльный маленький автобус контрастировал с блестящими туристическими двухэтажными титанами. Жаклин с грустью глядела на вторые, предпочла бы оказаться в одном из них.

Наш транспорт ехал, неспешно переваливаясь с колеса на колесо, рессорам давно пришёл конец. Чужая речь кусала слух, обращалась то в шутку, то в отчаянную ругань. Жара обещала доконать. Вспоминалась злорадная ухмылка торгаша в аэропорте, что просил за бутыль теплой вита-минерале едва ли не целое состояние.

Сделал глоток из фляги, предложил Жаклин, та отказываться не стала.

За пять часов поездки не обмолвились с ней ни словом, будто нечего было сказать друг дружке. Прятали в молчании страхи с волнением.

На ухо зудела Юшка, сам виноват, запросил у неё справку по отколовшемуся государству. В неё как будто закачали энциклопедию, бухтела про иудеский религиозный раскол на почве войны с палестинцами. Немалая часть стран из ООН признала последнюю суверенным государством. Для Израиля это стало началом конца…

Автобус выплюнул нас из своего чрева в захудалой деревушке. Глинобитки, грязные женщины, до бесконечного любопытные дети.

Бежали за нами, требовали то ли бакшиш, то ли ещё что. Жаклин швырнула им шоколадный батончик, стервятники стали наглее.

Налетевший на нас мужчина был некрасив, неказист, сухопар и бородат. Каим, как представился нам, наш проводник. Желтозубая улыбка, взгляд слезящихся глаз, обещание провезти во Фраколию хоть с чем!

На мой взгляд он больше походил на разбойника, оценивал на глаз, сколько за нас дадут. Меня можно было бы зарезать в грязной подворотне, а вот уже на Жаклин нашёлся бы покупатель.

Словно намекая, что не стоит этого делать, она достала один из своих ножей, зловеще сверкнула сталь. Каим разом поскучнел.

Ещё одна машина, видавший виды инкасаторский фургон родом из прошлого века. Мотор кряхтел, как в последний раз. Ехали одни, без лишних пассажиров.

– Во Фраколию сейчас желающих немного! – пояснил Каим. Его руки во время езды были где угодно, но не на руле. Раздражало, хотелось стукнуть. Жаклин, вздыхая, смотрела в окно, но даже природе оказалось нечем удивить. Пустынная дорога, унылая степь. Вскоре перед нами оказались истерзанные в клочья руины сожжённых напрочь деревень.

– Правительственные, – Каим решил обойтись без лишних слов в пояснениях. Устав от нашего молчания, он принялся рассказывать про пять дочерей, про то, что жена – неумёха, у всех его братьев давно есть по сыну-наследнику, а вот у него…

Животрепещущая история.

Остановились у одного из выгоревших напрочь домов. На вопросительный взгляд Каим сказал лишь имя «Лена». Стало разом всё понятно.

По её описаниям схрон выглядел иначе. Меня же волновало только одно, в сохранности ли вещи? Американка слово держать умела, На пару с Жаклин скинули с себя шмотки, облачились в боевое. Каим присвистнул, когда нас увидел. Кажется, ему резко расхотелось нас везти дальше.

– Не довезёшь – пристрелим. И оплате сделаем чарджбэк через банк. Слышал про такое, обезьяна? – припугнул его.

Бедолага сглотнул и часто закивал головой. Даже не знаю, какого обещания он испугался больше первого или второго?

– Каим много ездит. Туда ездит, обратно! В город мало, я только товары везти!

– Товары?

– Всякое покупают! Одеяла, еду, медикаменты. Дакха хорошо идёт…

Последнее звучало знакомо. После вспомнил, что нечто подобное мне предлагали в баре. Индийский алкоголь.

– И что же, хорошо берут? – по лицу Жаклин на мгновение скользнуло выражение гадливости. Я тоже не любил тех, кто наживался на горе и безвыходном положении других, но не в своё дело не вмешивался.

– Каим много людей возить оттуда! Взрослый – десять тысяч долларов, старик – пятнадцать. За ребёнка тридцать!

– Откуда в осаждённом городе у потерявших всё горожан такие деньги? – звучало как бред. Проводник пожал плечами и рассмеялся.

– Да ниоткуда! Но мир большой, многа добрых человек, ага? Фонд основал, как только вывезти кого, так я в сеть слезливая история писать, фотографий много-много показывать. Деньги почти река! Русский мало, европейцы много! Американцы больше всех, хотя теперь поменьше, говорят, кризис у них!

– И откуда такие цены?