Там, где пахнет лопухами. Повесть

Полезла следом за Мишкой.

Вероятно, сейчас твоя последняя возможность отказаться от опасной затеи. По ту сторону ворот шансов может и вовсе не остаться. Поймают – сядешь. А если и не посадят, позора всё равно не оберёшься.

…мама… больное сердце…

Пойти в отказ духу всё же не хватило. Он ухватился за шершавые, холодные, мокрые прутья, вскарабкался наверх.

Не надо было ввязываться. Сказал бы сразу: НЕТ – и всё. Ну а теперь молись, чтоб эта авантюра благополучно кончилась и хоть чему-нибудь тебя, дурака, научила.

Перебросил ногу. Перелез. Промахнулся мимо выступа. Ударился всем телом о воротину, повис на руках. Грохот прокатился вверх по переулку и вниз, в овраг. Ванька соскользнул на землю, едва не повалился. Очки слетели. Он опустился на карачки, принялся шарить в траве и грязи, но очки никак не отыскивались. А без них он ни зги не видел.

– Блядь, нас засекли! – голос Верки.

– Кто?! – Мишка.

– Да вон башка в том окне, где ночник!

– Блядь! Блядь, блядь, блядь! Вань, ты чего там копаешься, а?! Дурак, всё из-за тебя!

– Да я очки уронил, найти не могу!

– Ну и хер с ними! Вставай живо, уходим!

Они вдвоём подхватили его под мышки, поставили на ноги и куда-то повели. Перед глазами мелькали бесформенные чёрные тени. По ногам били жёсткие стебли травы. Подошвы скользили по размокшим колеям.

Они двигались в глубь дачного посёлка.

– Надо отсюда уходить, – сказал Ванька. Кое-как он попривык к сгустившейся тьме. – Если засекли, то лучше сматывать удочки.

Они остановились.

– Ну и вали, – бросил Мишка. – Никто тебя не держит. Заебал уже своим нытьём. Пойдём, Вер, пусть проваливает. От него один гемор. Смысл нам держаться за такое ссыкло?

– В натуре, – поддержала та, словно плюнула. – Скатертью дорога.

Они развернулись и ушли. Ванька остался один.

Выдохнул. Отправился обратно – к воротам.

– Вот и прекрасно, – пробубнил он. – Не больно-то и хотелось.

Ворованные деньги всё равно счастья не принесут, думал он. Зарабатывать надо честно. Чтоб совесть потом не глодала. Не твоё – не бери.

Жил у них в подъезде один «новый русский». Ещё в начале девяностых простой паренёк был, как большинство. Потом фирму открыл – какими-то правдами-неправдами удалось ему заиметь стартовый капитал. Никто наверняка не знал, откуда деньжата, но злые языки поговаривали, будто бы что-то украл да сбыл. Бизнес намутил – барыш потёк рекой. Тачкой импортной обзавёлся, японской «тойотой». В малиновый пиджак приоделся – всё по новейшей моде. Собрался уж было хоромы себе отгрохать в пригороде, да не успел: пристрелили его прямо в подъезде средь бела дня. Проиграл в жёсткой конкуренции, так сказать.

Так что нет, ворованное бабло добра не несёт никому. Рано или поздно плохой поступок откликнется. Догонит.

А с нахальной мандой Веркой и её шантажом уж как-нибудь разберёмся. Поставим сучку на место…

По пути к воротам он прокручивал в голове, чего наплести матери, если Верка всё же решится отомстить за предательство тем способом, которым грозила.

Хотя… не решится. Что она скажет? Что они с Мишкой по наущению Ваньки влезли в закрытый дачный посёлок? Глуповато выйдет. Доказательств-то нету, одни голые слова. Да и не такой Ваня парень – не хулиган, не воришка. Не поверит ей мать.

Зато ты поверил как миленький. Вертихвостка блефовала, брала на понт, а ты купился.

Ванька усмехнулся собственной простоте. Мало того что дал уговорить себя соучаствовать в краже, так ещё и клюнул на дешёвые понты. Что ж, полезный урок…

Повезло, что по их душу пока никто не явился. Ведь жилец дома, где горел ночник, мог вызвать ментов. А мог и не вызвать. Может, у него и телефона-то нет. Или ему всё равно…

Ваня ощупью добрался до ворот, едва не ткнулся в них носом. Опустился на карачки. Бормоча что-то шёпотом, принялся ощупывать ладонями мокрую землю. Прошёлся хорошенько под одной воротиной, под другой, под калиткой, у столбов.

Вот они, драгоценные. Нашёл-таки.

Протёр очки рукавом куртки, нацепил.

Другое дело. Словно прозрел.

Ну а теперь домой. Поскорей перелезть – а там уж поди докажи, что я вообще хоть раз в жизни бывал в садовом товариществе имени Калинина.

Он поглядел влево – в переулок. Вправо – в овражную тьму. Никого. Чисто.

Стылая шершавая ржавчина прутьев впилась в расцарапанные, саднящие ладони.

Как только он встал ногами на короб и приготовился перекинуть ногу через верх воротины, его словно кто-то дёрнул за рюкзак. Он едва не отпустил руки, но вовремя вцепился в перекладину – удержался.

– Что за б…

Глянул через плечо. Дорога, домики, заборчики, огородики, бочки, деревья, кусты… Вроде никого.

Снова стал перекидывать ногу.

Дёрнуло так сильно, что разжал пальцы и рухнул навзничь на землю.

Его оглушило. Лежал, глядел в чёрное-чёрное небо. Вверху проплывали да клубились дождевые облака. Вокруг жухлая трава перешёптывалась с каплями дождя. В голове стоял ровный гул.

Постепенно шум стих. Ваня очухался, приподнялся. Глотнул воздуха. Огляделся.

Что?.. Как?.. Какого?.. В голове не складывался внятный вопрос.

Шатаясь, он встал на ноги.

Меж толстых прутьев ворот к нему протягивала пухлую ручонку…

…девочка лет десяти.

Клетчатая рубашка, жилетка с огромными не то пуговками, не то помпонами. Без шапки, без куртки. Держит что-то в руке – в полутьме не разглядишь. Курчавые волосы намокли. Личико – словно из воска, не выражает вообще ничего. Крупные щёчки, маленькие потухшие глазки.

– Дядя, – произнесла она тоненьким, кукольным голоском. – Поди-ка сюда.