Призма Сердца

– Безрассудно сидеть без дела, когда весь остров, да и планета катится в тартарары, а пытаться изменить это – по-моему, это здравое решение сознательного гражданина мира.

– Господи, Май! Слушай, пытаться изменить мир и идти на заведомое самоубийство – это две разные вещи.

– Разве я похожа на человека, который ненавидит жизнь? – повернувшись и глядя подруге прямо в глаза, обиделась девушка, – да я обожаю жизнь, понимаешь? Поэтому и старюсь сделать так, чтобы никто не посягал на её святость! И знаешь, если разбросать листовки – приравнивается по тяжести к геноциду целого народа….

– Сейчас просто такая ситуация, что …

– Что-что? – передразнила её Майа, – именно потому, что такая ситуация, я и действую! Когда два острова готовы потопить друг друга из-за пары грязных ублюдков, что возомнили себя богами, нормальный человек просто не может остаться безучастным.

– Но именно поэтому не стоит лезть на рожон! Они же как раз и ищут козлов отпущения, ты только сыграешь им на руку!

– Не понимаю, о чем ты, – вернувшись к печати агитационных программ, бросила через плечо Майа.

– Май, – положила ей руку на плечо Гелла, – я понимаю, что ты пытаешься сделать и, поверь мне, я чувствую то же самое. Но для борьбы одной ярости мало, нужно сохранять холодную голову и, пропуская через себя поток крови и боли, в которой сейчас тонет наш остров, постепенно шаг за шагом бороться с беззаконием легитимными методами.

Майа громко рассмеялась в ответ: «Ты сама слышишь себя? И как долго собираешься играть по чужим правилам, заведомо зная, что твой противник жульничает на каждом ходу? Клин клином вышибают, знаешь ли, и я не побоюсь взять в руки ружьё, когда совсем прижмёт, поскольку мы сражаемся не с людьми, а с бешеными псами, что давно уже не пытаются даже нацепить на себя людские одежды».

– Хорошо, я услышала тебя, ты хочешь изобличить Императора в преступлениях, но у тебя даже нет доказательств.

– Да что ты говоришь? То, что я видела в стране Утконоса – достаточно! Я пока ещё верю своим глазам!

– Я тоже, но дела в современном мире обстоят так, что для того, чтобы обвинить кого-то в чём-либо ты должна привести неопровержимые…

– А Кенолд хотя бы на секунду задумался о них, когда придумал всю эту брехню с шаманами?!

– Нет, но не стоит обвинять его одного в том, что происходит.

– Да неужели?! А разве не он, согласно кодексу Империи, «отец сынов и дочерей Империи» обязан отвечать головой за свои слова и поступки? Разве нет?

– Это было в давнишние времена. И ты, правда, веришь, что кто-либо до него брал всю ответственность на себя? Тем более за спиной любого правителя всегда стоят сотни других личностей, что направляют решения «вождя» в ту или иную сторону.

– Если это так, то сейчас самое время напомнить твоему любимому Кену, что он отвечает головой за то, что подписано его рукой. Включая вторжение и истребление Лилового Трайба!

– Нельзя просто так взвалить груз ответственности на одного единственного человека, как это делаешь ты в своей программке!

– А ты что думаешь, что люди и правда будут разбираться во всех коррупционных хитросплетениях и интригах у императорского трона? А? Им важна пища в доме, и всё, ничего более! Они как скот, который нужно направить в нужное направление, превратив в табун, в реальную силу, способную снести ограду, что каждый день сужается вокруг них…

– Кенолд – неплохой человек, Май. Я знаю его, и мой отец тоже. А ты хочешь сделать его козлом отпущения, используя те же самые методы, что и господин Кранк. По-твоему, это достойно революционера, или самого понятия человека?

– Достойно, недостойно – дело десятое. Я же говорю, клин клином, тут главное – действенность мероприятия. Когда этот жирдяй лишится головы, тогда и посмотрим, кто осмелится занять его место и дальше слушаться не своего народа, а свиту.

– Разве это не то же самое, что и геноцид туземцев Змея?

– Умоляю тебя. Лиловые – люди со своими обычаями и культурой. А Кенолд – это шавка диких псов, у которых давно, кроме денег и власти не способно встать хоть на что-либо, – рассмеялась Майа, – и если этот щенок настолько туп, что ввязался в такую компанию, – что ж, пусть пеняет на себя. Глупость в наше непростое время – роскошь, которую нельзя себе позволить. А простить такое, да ещё и Императору! Нет, тут уж увольте.

– Убийством одного человека не спасёшь других, тем более такого благородного, как Кенолд.

– А никто и не говорит про одно убийство! Я готова пойти до конца и посадить на колья всех тех, кто участвует в продолжении военного конфликта, и всех, кто под законным видом прикрывает эту ложь.

– И ты собираешься вот этими писульками бороться с отлаженной годами машиной?

– Я должна дать людям импульс к действию.

– Они не пойдут на это. Не все, поверь уж мне, готовы рисковать своей собственной шкурой и судьбой своих родных, чтобы спасти кого-либо, не имеющего прямого отношения к их жизням.

– Это только пока их не касается.

– Именно поэтому они и хотят, чтобы это длилось как можно дольше.

– Ладно, хватит болтовни! Что ты от меня-то ждёшь?

– Я хочу, чтобы ты боролась и дальше. Как я, собирая информацию, и представляя непробиваемые доказательства вины.

– Такими темпами миллионы людей по обе стороны океана погибнут, а их убийцы и их внуки даже доживут в роскоши свои никчёмные жизни, ты этого хочешь?

– Это всё, что мы пока можем, биться за правду фактами, а не домыслами, понимаешь?

– Ты журналист, Гел. А я… – Майа задумалась, – я диссидент, и этим всё сказано. Я не буду тратить годы на выяснение того, что я и так знаю, понимаешь? Очевидное нельзя замазать, нельзя закрыть глаза на войну, нельзя закрывать глаза на ложь, понимаешь?

– Я понимаю только то, что не смогу спасти тебя, и даже мои связи с Кенолдом не помогут, он не всесилен.

– Уж что-что, а от твоего ручного правителя мне ничегошеньки не нужно! Скорее я использую тебя, чтобы вонзить кинжал ему в глотку, чем приму какую-либо помощь от этой свиньи.

– Он же только что был псом? – позволила себе улыбнуться Гелла.

– Невелика разница. В конечном итоге мы не так уж с ним и различаемся в глазах людей. Только история сможет расставить всё по своим местам.

– Ты это сейчас серьезно?

– Конечно же, нет! Я уничтожу этот остров, если потребуется! – вставая из-за стола, закончив печатать текст, выдохнула девушка, – но не дам этим ублюдкам продолжать существовать со мной на одной планете.

88. – Восхитительно! Так и сказала?

– Всё верно, и через пару дней…

– Да, знаю, знаю!

– Её посадили вы, – с упором на конец предложения жёстко отчеканила Гелла.

Кенолд поставил гранёный стакан с несколько более громким стуком, чем это можно было сделать. – Ты хочешь инкриминировать мне то, что девушку лишили свободы? И вообще, – вздохнул экс-Император, – ты хотела получить от меня компромат на Харта, а вместо этого завела разговор об этой…

– Майе, – спокойно напомнила Гелла, – и разговор наш не только о Харте, но и о вас и обо всех, кто живёт на нашем острове.

– Положим что так. Тем не менее, чего вы ждёте от меня? – несколько дистанцировавшись, спросил Кенолд, – раскаяния? Или чтобы я выплатил ей компенсацию?

– Нет, мне нужно лишь ваше признание.

– Признание? Признание в чём, позвольте спросить? Я её за руки не хватал и в клетку не бросал, я в это время…