Алька. Технилище

– Вона в принципи чиста, але ми в иншому мисци, пишли покажу.

Он двинулся в лес, мы втроём двинулись вслед за ним, шагов через пятнадцать он подвёл нас к вертикальной скальной стенке, в которой была ниша метровой ширины и высоты, подойдя вплотную, увидели, что в нише имеется природная ванна, которая наполнялась водой через трещины в скале. Вода показалась нам удивительно вкусной.

За обедом, переходящим в ужин, обсудили дальнейшие планы, бизнесмену нашему стало ясно, что таскать на своём горбу никому не нужное железо по лесу – затея так себе, решили завтра отбыть в Мукачево, где попытать счастье ещё раз и в случае неудачи распроститься с ним.

Ночью пошёл дождь, который строго указал, что нарушение правил установки палатки чревато – по дну палатки вода лилась потоком. А что сделаешь? Потоки воды со склона были таковы, что хилую канавку по периметру палатки, которую я с трудом расковырял в дернине на скальном грунте, вода попросту перепрыгнула. Хорошо много натаскали много сучьев для костра, переместили их палатку, сложили в три слоя, получился относительно сухой настил, просидели на нём в полудрёме до утра.

Утром зашёл Назар.

– Добрий дощик був, вас не змило?

И, глядя на наши усталые не выспавшиеся лица, произнёс:

– А що ж не постукали, розмистили б вас в синному сараи.

В голосе его звучало неподдельное сочувствие.

Утро было чудесное, Назар нас заверил, что дождя не будет, мы попили чайку, разложили на солнце барахлишко для просушки, подняли дно палатки для тех же целей.

Я прилег в тени на травку, наблюдал, как Юрка ходил к дому и о чём-то беседовал с Назаром, потом они вместе глядели в ручей, потом у Юрки появилась рыболовная снасть, проснулся от громкого разговора – Юрка песочил Надьку, как я понял, он поручил ей сварить уху, а она, не зная тонкостей приготовления, выкинула головы и плавники, и теперь уха безнадёжно испорчена.

Когда я поедал через час вполне приличный рыбный супчик, который сварганила Надежда, мне рассказали, что я проспал море интересных событий: во-первых, поскольку Надька мыла посуду по той же технологии, как и в Ужгороде, остатки нашей лапши на дне ручья спровоцировали наплыв в ручей стаи мелких рыбёшек; во-вторых, Юрка, попросив у Назара снасть, наловил треть здорового котелка этих рыбок, остальное – про то, что Надька сплоховала с ухой, – я уже слышал. Сняться с лагеря мы решили на следующее утро.

На железнодорожной станции Юрка заявил:

– Денег мало, едем до Мукачево, но билеты берём до ближайшей станции.

– Так ссадят же контролёры.

– Во-первых, контролёры не каждую электричку шмонают; во-вторых, не ссадят, я их уболтаю; а в-третьих, если ссадят, сядем на следующую и доедем.

Мы так и поступили – взяли билеты до ближайшей остановки, сели в электричку и доехали на ней до Мукачево. И в самом деле – контролёры шерстили не все электрички.

Сойдя с электрички, первым делом навели справки, где тут торгуют автозапчастями, на нашу удачу, торговали на рынке, который находился относительно недалеко. Увы, и здесь нас ждала неудача, моё предложение выкинуть весь автохлам прямо на рынке Юрка отверг, ему хотелось пафоса, и мы отправились к Латорице, речке, протекающей через город, где Юрка с озверением начал метать запчасти в водную гладь. Наверно, такое же выражение лица было у отца Фёдора из романа Ильфа и Петрова, когда он понял, что бриллиантов в стульях, за которыми он охотился по всей стране, нет. Но на жемчужину своего загашника – генератор – рука у него не поднялась, и самом деле, такая вещь. Да там одной меди на две поллитры, и что ж, её тоже, что ли, в воду? Покрутил в руках и сунул снова к себе в рюкзак.

Вернувшись на вокзал, мы сдали рюкзаки в камеру хранения и отправились осматривать город, где, разглядывая какой-то полуразрушенный замок, столкнулись нос к носу с тем самым мужиком, с которым у Юры возникли тёрки в очереди за хлебом в Ужгороде. Мы вежливо поздоровались, мужик ответил не менее корректно, но выражения счастья от нашей встречи я на его лице не увидел.

Набродившись, чтобы не заморачиваться с готовкой, перекусили в какой-то недорогой столовке, забрали рюкзаки, дошлёпали до полянки около Латорицы, поставили палатку и завалились спать.

Утором нас разбудил шум проезжающих машин и разговоры проходящих людей, выбравшись из палатки, мы с удивлением обнаружили, что расположились в парке в черте города недалеко от какой-то довольно оживлённой дороги.

Собрались по-скорому и, не мудрствуя лукаво, отправились на вокзал, по апробированной схеме сели в электричку и укатили, если мне не изменяет память, в Хуст.

Нам немного не повезло, ссадили нас где-то на предпоследней остановке, мы, признаться, не шибко огорчились, немного размять кости тоже неплохо, двинули пешком в направлении города. По дороге, перейдя по мосту через какую-то речонку, спросил старушку на противоположной стороне:

– Как река называется?

– Река.

– Да я понимаю, что это река, а как она называется?

Старуха мне со смехом:

– Река.

Вот, думаю, до чего же тупой народ, то ли все хохлы такие тупые, то ли это бабка от старости совсем с глузду съехала, и ржёт как сивая кобыла.

– Бабуленька, это я понимаю, вот это река, – и указал рукой на реку, – а название у неё какое? Как речка-то называется?

Бабке уже плохо стало от хохота, стоит, согнулась и опять за своё:

– Река.

Я понял, старушка не в себе, добавил ходу, чтобы своих догнать, оглянулся на бабку, жива ли, а то так ржала, а не молоденькая уже, далеко ли до греха? Глянул, а на бережке указатель с надписью: река «Рiка», шкандыбаю и размышляю: бабка, наверно, думает: до чего тупые эти русские туристы – эта самая «Рiка» по-русски звучит «река». Жизнь.

Местечко для бивака выбрали отличное – на холме, вблизи деревьев, внизу река. Поставили палатку, с костерком решили повременить, очень хотелось окунуться – с этими электричками, походами немного запсивели, решили помыться, постираться, искупаться, проветриться, отдохнуть у воды. Пошли в шортах, всё своё барахло мы всегда оставляли в палатке – кому оно нужно? Походные треники, какие-то запасные майки, рубашонки – не о чём говорить. А ходить везде с рюкзаком за плечами – это удовольствие не из приятных, и выглядеть будешь странновато. Но бумажник свой с документами и деньгами я, даже когда он был не нужен, в палатке не оставлял – или брал с собой, или прятал где-то рядом, вот и в этот раз взял, и засунул его под палатку с противоположной стороны поглубже. Подальше положишь – поближе возьмёшь. Юрка, глядя на мои действия, произнёс, поморщившись:

– Да тут не воруют, – однако остановился, почесал кончик носа и добавил: – А хрен её знает, – и тоже сунул свой кошелёк сбоку под палатку.

Наблюдавшая за нашими действиями Надежда безапелляционно произнесла:

– А я кошелёк всегда с собой ношу, – но, поглядев на нас, пошла и приховала свой кошелёк где-то в кустах

Накупались мы на славу, недалеко местная малышня лет десяти-двенадцати каталась в Тиссе как с горы. Технология была простая: заходили на мелководье, там, где воды было примерно по колено, ложились спиной вниз и ногами вперёд в воду, подкладывая себе под зад, для страховки от удара об камни, руки ладошками вниз, – вода тащила их по камням, как с горы на санках, когда они, пролетев мелководье, попадали на глубину, то просто переворачивались, подплывали к берегу, вылезали и возвращались к исходной точке. Мы отметили для себя участок, где плавали пацаны, было очевидно, что они его хорошо изучили и шанс пораниться об острые камни был невелик, и тоже пошли кататься. Надя благоразумно отказалась, а мы в компании, можно сказать, ровесников, если иметь в виду уровень интеллектуального развития, с дикими воплями носились по руслу Тиссы, вызывая радостный смех наших новообретённых друзей.

Вернувшись к палатке, увидели, что она распахнута, это показалось странным, мне представлялось, что мы, уходя, застегнули её на все застёжки, подошли, заглянув внутрь, я увидел, что в палатке всего два рюкзака. Быстро разобрались, что нет моего рюкзака, потом не обнаружили гитары и транзисторного приёмника, тут все как по команде метнулись за своими кошельками, слава богу, они были на месте, Надежда только в панике забыла, где спрятала свой, искали втроём – нашли.

В итоге из одежды у меня остались туристические ботинки, пара носков, рубашка с короткими рукавами – тогда такие называли теннисками, двое трусов, когда пошли купаться, взял чистые переодеться, шорты и один носовой платок. Не скажу, чтобы я сильно огорчился, жаль было гитары, с ней в походе, даже таком импровизированном, как у нас, как-то веселее, и приёмника – его Людмиле подарили родители на день рождения. Пропажа тряпья меня не расстроила, хотя понятно было, что это внесёт определённый дискомфорт в быт, котелки наши походные и кружки никому не понадобились – лежали у костра.

Было ещё светло, поэтому решили дойти до ближайшего отделения милиции и подать заявление, городок невелик, вдруг они всю свою шпану знают наперечёт.

Нас гоняли часа два по кругу, в каждом отделении утверждали, что место происшествия не их подведомственная территория, в итоге с боем в одном все согласились нас выслушать. Внимали нам трое звездоносных стража порядка, прослушав, велели составить список похищенного, точно указав размеры, цвета, фасоны, торговые марки, характерные детали и приметы всего украденного. Я пытался отбояриться, сказав «мне б только гитарку и приёмничек», но блюстители порядка замахали руками и велели писать всё, что так, мол, похитителей им будет найти проще. Пока я корпел над списком, служители закона витийствовали, первый задумчиво произнёс:

– Приёмник у нас не всплывёт, не дураки, отвезут в Ужгород или во Львов, так толкнут на рынке, тряпьё – матери, на огороде будет ковыряться, а гитара недели через две заиграет, может, и зацепимся.

Я отвлёкся от своей писанины.

– Так я через две недели в Москве буду.

– А мы на твоё отделение милиции описание вышлем или приедешь сам, опознаешь.

Идея ехать через полстраны опознавать старенькую покоцанную семирублёвую шиховскую гитару показалась мне малопродуктивной, но я спорить не стал – детективы, они-то уж понимают, что и как.

Старший по званию нервно барражировал вокруг стола, периодически нагибался, облокачивался о стол, разворачивался грудью к слушателю, которым становился то я, то Юрка, и, отчаянно жестикулируя другой рукой, говорил горячо, на нерве:

– Не, ну, ты, бл…, послушай, у нас, бл…, при Гитлере чемодан, бл…, две недели стоял на вокзале, бл…, и не одна бл… его не трогала. А теперь, бл…, что коммунизм, бл…, строим, да бл…, а всё прут как подорванные.

Мне, признаться, было не до дискуссий о том, как строят коммунизм в Закарпатье, так как по ходу беседы становилось всё яснее, что все наши хлопоты бесполезны. Выяснив, что с нами девушка, третий мент, поглядев в окно, задумчиво произнес: