Алька. Вольные хлеба

– Большой теннис.

– А он предполагает монотонные длительные нагрузки?

– Ещё какие. Весь современный теннис – это игра на задней линии. До десяти километров может пробежать. В хорошем темпе.

– Понятно. Ну, что сердце у него болело – соврал, устал, видно, к концу сборов. Сердце у него в прекрасном состоянии, вообще он в хорошей форме. Но у него пролапс. Небольшой, но имеется.

– Что это? Это очень опасно?

– У него – нет. Пролапс частенько встречается, у меня вот тоже имеется. Это аномалия, при которой во время сокращения левого желудочка створки митрального клапана провисают, выпячиваются, из-за чего может возникнуть обратный заброс крови в левое предсердие. Живут с ним до глубокой старости и не замечают. Но профессиональный спорт с монотонными длительными нагрузками не рекомендуется. Пока молодой, ничего, но сердце, не справляясь с нужными объёмами крови для перекачки, будет адаптироваться к ним – расти. А вот как уйдёт из спорта, возможны проблемы. Поменяйте спорт, вот для штангиста пролапс не проблема.

– Спасибо.

Я задумался: ну а что нам так упираться в этот теннис? Для себя, для любительской игры он владеет уже прекрасно, пусть дальше занимается без озверизма, как любитель, и сказал об этом внучку. Услышав это, Тоха посмотрел на меня глазами, полными горя.

– Дед, я что? Больше не профессионал?

Внук расстроился. Огорчился очень, и я вместе с ним. Но что делать? Дорога в большой спорт закрыта однозначно. А рисковать здоровьем ради возможности стать тренером? Какой смысл?

На следующей тренировке Антон объявил друзьям:

– Я больше не профессионал.

Серьёзный мужик, и друзья такие же.

На Новый 2007 год и зимние каникулы Мишка с Оксаной, прихватив с собой Тошку, улетели в Египет. Кроме них, там были Мишкин друг Алексей, парень с длинной шевелюрой по кличке Лысый и его жена Анжела.

***

За то время, что Тоха занимался большим теннисом, у меня сложились приятельские отношения с Богачёвым и Комановым. Сашка постоянно будировал меня различными идеями, одна из них показалась мне интересной – у его приятеля в Нахабино в недавно открытом небольшом торговом центре была нужда в организации точки питания – маленького кафе.

Решил съездить посмотреть. Место было довольно проходное, но покупателей в комплексе было мало, запускать в таком месте точку питания – занятие малопродуктивное. Но, с другой стороны, со временем, число посетителей должно было вырасти. Я взял время на размышление. Был ещё момент, который вызывал у меня опасения: я категорически никогда не вступал в деловые отношения со шпаной и хачиками, а владельцем комплекса являлся судимый кавказец. Сашка постоянно капал мне на мозги, рассказывая, что приятель его – нормальный парень, хороший человек.

Главным фактором, повлиявшим на мое решение влезть в эту авантюру, были, конечно, не Сашкины уговоры, а интерес к делу, которым я никогда не занимался. Жутко хотелось попробовать, как у меня это получится, и я влез в это дерьмо.

Причём с первого разговора с владельцем было ясно, что влезать нельзя, но на меня как будто морок напал.

В разговоре владелец начал врать о том, что длительный договор аренды заключить невозможно, поскольку у него нет пока нормального свидетельства на здание. После этих слов надо было вставать и уходить, но я решил продолжить под обещания Александра, что он эти все вопросы закроет.

Сам запуск любого малого бизнеса не проблема, если есть деньги. Заказать проект, провести ремонт, смонтировать оборудование и запустить технологический процесс. Главное – выйти на рентабельность, но для этого нужен хороший директор, а вот где его взять? Вот в чём была проблема. Я знал, где взять руководителя в проектно-конструкторский отдел, цех, завод, и даже людей таких смог бы найти, и говорить с ними о возможности заняться такой работой. Уже понимал, где искать и как договориться с директором магазина, но в ресторанном бизнесе у меня не было ни знаний, ни связей.

Искал. Вроде бы нашёл мужика и договорился встретиться с ним в одиннадцать утра в двадцатых числах октября в Нахабино, прямо на месте в ТЦ.

Октябрь в был по-летнему тёплым, но в тот день снег пошёл до рассвета. Я заехал за Сашкой, забрал его, и мы поехали на встречу. До центра можно было двумя путями: по Волоколамке и по Новорижскому шоссе. Я предпочитал Новорижское, подальше, но не надо стоять на железнодорожном переезде.

После съезда с Новорижского – длинный пологий спуск, снег на котором к этому времени был плотно укатан. Я на своей летней резине полетел вниз как на санках, любое торможение моментально приводило к полной потери управляемости. Уже потом – не сразу, через несколько лет – я понял, что я мог справиться с ситуацией, переведя рычаг коробки автомата в режим ручного управления, врубить вторую скорость, потом первую скорость – тормозить двигателем.

Спуск этот заканчивается правым девяностоградусным поворотом, на который я и вылетел на весьма приличной скорости. Дальше от меня мало чего зависело, вытащило на встречку. Машину я успел выровнять, в противном случае двигавшийся по своей полосе чайник на «Тойоте Камри» долбанул бы меня в бочину, что было бы чревато возможными серьёзными травмами для моего пассажира или для меня. Столкнулись мы с ним лоб в лоб на его полосе. Сработали подушки безопасности, и что происходило на дороге после первого столкновения, я узнал только из рассказов очевидцев.

А произошло следующее: летевшая вслед за ним нам навстречу снизу по дороге в хлам пьяная бабёнка, как показало впоследствии её освидетельствование на алкоголь, долбанула мужика на «Камри» с такой силой, что он ушёл в кювет, где перевернулся на крышу. Набранной ею энергии хватило ещё на то, чтобы протаранить нас, двинув мою машинку в правую бочину.

После этого я простоял на дороге порядка десяти часов до приезда милиции. По моему разумению задержка была вызвана именно состоянием этой бабы, наверно, предполагалось, что она должна протрезветь до начала освидетельствования на алкоголь.

В начале нашего ожидания Сашка позвонил своему приятелю. Тот приехал на машине, привёз какой-то жрачки, пробыл с нами часа три-четыре, но менты всё не прибывали, и они вдвоём укатили. Сашке надо было показать врачу ушибленное колено – результат неиспользования ремня безопасности, у друга его были и свои дела.

Я трясся от холода, сидел в ледяной машине – двигатель не заводился, дверь не закрывалась от деформации кузова. Часам к десяти приехали менты. Осмотрели место происшествия, разрешили вызвать эвакуаторы, потом час просидели в машине ГИБДД с бабой, что там надо было выяснять в течение такого времени? Подъезжал и муж пьяной бабы и о чём-то по-свойски, но как-то снисходительно поглядывая, беседовал с ментами. С меня взяли показания минут за десять и уехали, сказав, куда мы все должны были прибыть для освидетельствования на алкоголь.

В кабинете врача мы с водителем, которого я долбанул в начале той дорожной эпопеи, дунули в трубочки, эксперт, удовлетворившись отсутствием следов алкоголя в наших пробах, пригласил даму. Поглядев на результаты её анализа, он откинулся на стуле и, глядя на даму, произнёс:

– Как же вы за рулём-то находились утром?

– А что такое?

– После аварии прошло уже около двенадцати часов, а результаты вашей пробы таковы, будто вы час назад выпили двухсотграммовый стакан водки. Это ж сколько в вас с утра было?

При этих словах водитель, в машину которого я врезался, вышел из кабинета. Я вышел вслед за ним. Вышел, понимая, что этим своим выходом я оставляю возможность им сговориться, понимая, что мне придётся заплатить и за побитую машину бабы, и за тот ущерб, который она нанесла мужику, опрокинув его в кювет. Такой я человек, и ничего с этим уже не поделаешь.

Всё так произошло, как я предполагал, через минуту из кабинета вышел эксперт и произнёс:

– Прибор что-то сглючило на первом тесте. Всё в порядке, алкоголя нет.

Хотя, скорее всего, если бы и в тот день я настоял на внесении в протокол точных данных о состоянии опьянения этой дамы, ни на что это бы в итоге не повлияло. Придумали бы менты, как вывести её из-под удара – слишком долго они не приезжали на место аварии, очень пренебрежительно с ними разговаривал её муж.

Не попал я в тот день на встречу с потенциальным директором ресторана, раздолбал в хлам свою и встречную машины, да ещё приписали мне другую. Ну, казалось бы, любой бы задумался: а нужно ли мне вообще в это дерьмо влезать? Любой, но не я. Я с упорством, достойным лучшего применения, лез вперёд.

Крайслер мой отволокли на ремонт, а я нашёл мужика, который предлагал услуги извоза на собственной машине, и продолжал заниматься этой ресторанной дурью. Кроме того, ездили с Тохой на тренировки.

Восстановили машинку мне хорошо, я немного поездил, но потом решил её продать. Увидел в автосервисе «Крайслер 300С», и очень она мне понравилась. У машинки этой был восьмицилиндровый ДВС от легкомоторного самолёта, разгонявший её две тонны за семь секунд до сотни, увидел и купил, проездил на ней лет восемь.

Все эти треволнения сподвигли меня к перемене мест – мы решили переехать в Куркино. Причин было несколько: первая заключалась в том, что после переезда Мишки в новую квартиру мы стали довольно редко видеться. Потом однажды, будучи в гостях у Мишки, мы, переночевав, пошли прогуляться по району и были очарованы малолюдностью, тишиной, обилием зелени. Помозговав, решили купить там квартиру. Ещё одним из факторов, повлиявших на наше решение, была популярность нашего дома у кавказцев. Соседний подъезд был практически полностью заселён этой публикой. Меня раздражало их поведение – когда появилась первая семья, это был просто образец культуры и поведения, когда их набралось с десяток, они превратились в какой-то быдлообразный конгломерат, наглый, хабалистый, беспардонный. На любое замечание по поводу несообразного поведения был ответ: «А ты кто такой?» Поскольку в этот момент я уже приступил к обустройству ресторана, свободных денег у нас не было, мы решили продать квартиру и вырученные деньги вложить в жильё в Куркино.

Так и поступили – продали нашу квартирку за двести тысяч долларей. Немного добавив, купили четырёхкомнатную стодвадцатиметровую квартиру с лоджией и с видом на предполагаемый парк. На проспекте Мира мы жили в двухкомнатной квартирке площадью пятьдесят семь метров, условия нашей жизни весьма улучшились.

Под всем зданием располагался подземный гараж, и мы купили прямо под нашим подъездом бокс площадью тридцать пять метров.

Здание только строилось, Мишкины хоромы позволяли пожить временно у него, но это как-то стесняло их, да и мы уже привыкли жить посвободней. Выручили нас моя племянница с мужем, которые разрешили пожить временно в их квартире в Куркино, располагавшейся в том же доме, где была Мишкина квартирка.

Проект ресторана в Нахабино я заказал на хорошо мне знакомой Сухаревке, ремонт сделала строительная бригада Овика, известного мне по ремонту Мишкиной квартиры. Всё шло по плану, где-то перед Новым годом мы запустились. Я придумал название, эмблему, фирменный стиль: фасадная часть стойки, столы, стулья – всё было выполнено в одном цвете. Прекрасное оборудование, вывеска на улице и в зале – всё было фирменное, всё было отлично, не было только клиентуры.

По зимней поре народ вообще перестал ходить в торговый центр и, соответственно, к нам. От Саши проку было мало, но он старался. Предложил поставить гриль для шаурмы, ездил иногда, покупал сборки. Всё это мало помогало, нужен был постоянный мотор, а приличного директора мы найти не могли. Нашли какую-то невнятную бабёнку, но всё это мало помогло. Я терпел убытки.

Весной 2006 года Мишкин друг Игорь, знавший обо всех наших перипетиях, заинтересовался и приехал посмотреть на ресторан. Поглядев, сказал:

– Ну, не верю, что нельзя раскрутить, столько уже сделано. Жалко же терять!

– Жалко, а что делать? Не получается у нас.

– Прямо попробовать хочется.