Алька. Вольные хлеба

– Вот ещё, буду я с собой такую тяжесть носить.

Я взял в руки ключ, он был тяжелее, конечно, чем обычный, но не критично.

– А почему кладёте на самом видном месте?

– Я не подумала.

Было очевидно, что она и сама могла чудесным образом положить деньги в сумку, разбить стекло перед уходом, а потом объявить о краже. Или впустить кого-то, а может быть, передать ключи. Кстати, недавно я видел её в магазине под руку с мужиком сомнительного вида. Кто знает. И поведение её весьма не понравилось. Была очень хладнокровна, не видно было, что она переживает за свой косяк.

Вину свою – в халатности – толстуха признала, договорились, что она будет возвращать из зарплаты какую-то часть в погашение убытка. Один месяц погасила, через неделю подала заявление на увольнение и по-тихому смылилась.

Решётки поставили, но через какое-то время произошла точно такая же кража, но на существенно меньшую сумму. Оказалось, что за решёткой надо ставить металлическую сетку. Поставили её и взяли магазин под пультовую охрану, кражи прекратились.

Главным виновником был, конечно, директор Лёшка Швецов, пришлось уволить его по собственному. Расслабился, всю свою работу переложил на двух замов, а продумать и организовать безопасное хранение средств было его непосредственной задачей.

Стал искать нового директора, предложили хорошую знакомую моего зятя Галину Борисовну. Встретились, переговорили, опыт работы в торговле у неё был большой, поработала и директором в продуктовой «Берёзке» на Кутузовском. В зарплате сошлись, стала Борисовна у нас директором.

***

Осенью, вернувшись в Москву, как-то вечером, запарковавшись во дворе, подойдя к двери подъезда, услышал откуда-то сбоку: «Алик». Посмотрел – из арки ко мне бодро трусил Коля Скоробань.

– Коля, привет, что, срок закончился?

– Да я недолго сидел, с полгода, пока следствие шло.

Уже в квартире за обедом Николай рассказал:

– Да ничего доказать не смогли, а чего там докажешь, у нас в деле два трупа.

– Чьих трупа?

– Командира части и старшины, который у него на хозяйстве был. Товар принимал-отпускал.

– А что за дело-то было?

– Да у нас там часть российская стояла небольшая – одна неполная рота, может, человек сорок. Имущество военное охраняет. Ну, часть эта – я договорился в Москве – солярку получала, ну, там машины заправить, дизель-генератор.

– И много получили?

– Да я откуда знаю? Составов пять или семь.

– На сорок человек должно было хватить.

– Ну.

– А ты-то как под замес попал?

– И я следаку говорил, что я не при делах. А он всё соляру найти не может, а я при чём? Ну, торговал я солярой тогда в опте, так у меня документы все в порядке полном были. Сгорели только, а я при чём? Я вообще в отъезде был.

– Понятно, чем сейчас-то занимаешься?

– Продуктами в опте, кстати, у тебя выход есть на просрочку?

– Нет.

– А у тебя же магазин продуктовый, как же ты торгуешь?

– Берём нормальный товар, самый свежий, и продаём.

– Это дорого будет, у нас это не пойдёт. Поищу, в Москве найду.

Наверно, нашёл, больше мы с ним не виделись.

***

С Галиной Борисовной в целом работалось мне вполне комфортно.

Помещение на Бауманской я отдал Мишке в управление, сказав:

– Миха, занимайся этим помещением сам, сдавай в аренду. Денежки не трать, а откладывай – года за два-три накопишь на квартиру.

Офисом в Измайловском общежитии занимался сам, тоже сдал в аренду знакомому. Он держал недалеко пару палаток, и ему нужен был склад.

***

В марте 2000 года Тоха стал что-то прихварывать. Ирина Геннадиевна, понаблюдав за ним, велела исследовать кровь на определение вирусов Эпштейна – Барра, потом выписала направление на сдачу кала в каком-то медицинском институте. Сначала надо было заехать в институт, он находился недалеко от Курского вокзала на внутренней стороне Садового кольца в старинном здании. Мне растолковали, что кал я должен привезти в течение получаса, не больше, после его получения, и не остуженным, и не перегретым. Это было непросто, но я это сделал. Доктор, которая выдавала мне результаты анализа, напустилась на меня чуть не с кулаками:

– Что вы там с ребёнком творите?! У него заместо правильной микрофлоры грибы какие-то заселились.

А что я мог ответить?

Ирина Геннадиевна рассказала:

– Значит, так, по определённым дням на Ярославский вокзал приходит поезд из Новосибирска, там есть люди, которые привозят живые бактерии, их выращивают в академгородке. Вот вам телефон, созванивайтесь, договаривайтесь.

Созвонились, стали по утрам ездить на вокзал. Бактерии были в маленьких стеклянных баночках, Тошка выпивал их, они были приятны на вкус.

Но этого оказалось мало, надо было подлечить иммунную систему. Тут в дело вмешалась Юля – у её третьего мужа отец был главным хирургом в подмосковном госпитале. В этом госпитале работал какой-то известный иммунолог.

Мы с внучком поехали к нему на встречу, он был в рваном, но чистом халате. Посмотрев анализы и сказал:

– Мне надо подумать. Вы приезжайте ко мне на Ладожскую, это около метро «Бауманской», у меня там офис, я подготовлю план лечения. Сможете найти?

Найти на Бауманской? Да я там каждый камень на улице знаю, а уж его-то офис… На следующий день мы беседовали в его офисе. Иммунолог преобразился, он был в модном клубном пиджаке, весь такой, как бы сейчас сказали, на понтах. Красуясь собой, стал умно объяснять, что спасти моего внучоночка мы сможем, только если я куплю у него каких-то американских таблеток на две тысячи долларов.

Да хоть на двадцать, да на сколько угодно, главное, вылечи мне моё солнышко. Всё указал, как принимать, и мы, переехав на дачу в связи с открытием летнего сезона, стали пить его грёбаные пилюли. Пили по специальному графику, поскольку их было столько, что пить их, скажем, в завтрак, обед и ужин не получалось – не влезали, суки, по количеству.

Дней через десять Тоха как-то стал сникать, я понял, что таким лечением мы его угробим, нашёл детского иммунолога на Каширке, и мы с Тохой поехали туда.