Алька. Технилище

Окрылённый, я вернулся к столику.

– Девки, где-то через час приедет друг мой с работы, кстати, холостой, молодой и приглядный.

Всех баб моих с мест унесло как ураганом, пошли мазюкаться, даже изрядно беременная Танюха и моя Людка тоже туда же, пошла вавилоны на голове крутить. Сидел я благостный около часа, через час десять стал дёргаться, через час двадцать пошёл звонить заново. Иду, себя уговаривая – наверно, такси не смог поймать, едет общественным, мол, послушаю длинные гудки, значит, он уже в дороге. В трубке, которую сняли сразу, услышал Мишкин голос:

– Алё.

– Ты охренел, что ли? Почему ты ещё дома?

– Алек, я не приеду, понимаешь стал свой гардероб шерстить – одно барахло, нечего надеть в приличный ресторан.

– Слушай, да кто тут глядеть будет на твой гардероб? Мужик нужен. Я тебя каждый день вижу на работе нормально одетым, вот так же одевайся и дуй сюда.

Мишка упёрся, мол, не может он являться в такой затрапезе в такую развесёлую компанию, так и не поехал, я думаю, зассал.

Возвращался я в препаршивом настроении, швейцар, евший меня глазами, когда я проходил мимо него к телефону, спросил:

– Так когда ожидаемая персона будет? Народ уже истомился, что это за фигура такая прибывает.

Я, махнув безнадёжно рукой:

– Отбой, фигура – дура, не смогла прибыть.

Швейцар, явно огорчённый таким развитием сюжета, пробурчал:

– А мы тут стараемся, всех расспрашиваем, кто к кому, да так лучше вообще ничем не заниматься, – и отправился к дверям.

Девчонки мои тоже поскучнели.

Интересно, что, когда все подружки Милкины повыскакивали замуж, ресторанные походы у нас практически прекратились.

***

По окончании проекта по металлопластмассовым втулкам Скворцов во время своего традиционного обхода отдела сказал мне:

– Олег, а ты уже придумал, что себе на дипломный проект взять?

– Да нет, Григорий Дмитриевич, пока не думал.

– Тогда я сделаю тебе предложение, очень интересная тема, для диплома это будет весьма солидно.

– Спасибо, Григорий Дмитриевич, а что это?

– Узнаешь скоро.

Через пару дней он подозвал меня к своему столу, там уже находились Розен и Миньков. На столе лежали папка технического задания и небольшая схемка, на которой была изображена известная схема штамповки обтяжкой.

Мне растолковали, что я должен спроектировать устройство для штамповки, по схеме немного отличающееся от известной схемы штамповки обтяжкой, встраиваемое в большой листоштамповочный пресс и в качестве привода системы, растягивающее заготовку в процессе деформирования, необходимо использовать ползун пресса. Это было нужно для того, чтобы такие устройства использовать в массовом производстве автомобильных крыш. Руководителем темы, как мне объяснили, у меня будут не дорогие моему сердцу Георгий Михайлович и Гарри Моисеевич, а профессор, доктор технических наук МАМИ Анатолий Дмитриевич Матвеев.

Предполагаемая технология производства позволяла уменьшить толщину используемого проката, что, в свою очередь, позволяло существенно экономить на стоимости. Достигалось это за счёт того, что при деформировании материал заготовки нагартовывался – деформационно упрочнялся, за счёт чего возможно было получать изделия меньшего веса при тех же прочностных характеристиках.

Через неделю с небольшим я, ознакомившись с техническим заданием, набросал эскизный проект, о чём сообщил начальнику отдела, на что Гриша – между собой мы, пацаны, позволяли называть шефа Гришей – сказал:

– Жди.

Ждать пришлось недолго, на следующий день, когда я потихонечку чего-то дорисовывал на листе, я услышал за спиной какое-то замечание по своей конструкции. Оглянувшись, я увидел худощавого невысокого мужчину лет пятидесяти – пятидесяти пяти, с портфелем, внимательно разглядывающего мои каракули. Я понял, что это и есть тот самый профессор, предложивший технологию, для которой я должен смастырить устройство. Поздоровались, побеседовали, я объяснил про нарисованное, что это только мысли, что они будут обрастать конкретикой, «мясом», принцип мне понятен, а вот конструкция пока не родилась, так, рентгеновский снимок чего-то малопонятного в утробе матери. Профессор, глядя на чертёж и как-то, как мне показалось, недовольно морщась, сделал пару каких-то замечаний, попрощался и пошёл беседовать с начальником отдела, как я понял, они были приятелями.

Прошло полмесяца, раз в неделю ко мне приезжали поочерёдно два профессорских аспиранта, смотрели мои картинки, им всё нравилось. Я клепал устройство, потихоньку углубляясь в дебри профессорского мышления, находя в техническом задании какие-то, как мне казалось, нестыковки, что, впрочем, относил к своей недостаточной квалификации.

Через три недели снова за спиной я услышал знакомый голос, требующий разъяснений по конструкции, которая стала потихонечку вырастать на склеенных листах ватмана. Я чувствовал лёгкое недовольство в его голосе, но я к этому привык, поначалу почти у всех начальников, с которыми я начинал что-то делать, было явное недовольство от бесед со мной – проскальзывало явное недоверие: что может напроектировать этот сопляк?

Мы побеседовали, он, опять не глядя на меня и как-то явно не принимая полностью мои разъяснения, но допуская их справедливость, поморщившись, кивнул и, отходя, указывая на стойки, на которых были размещены нижние клинья, обеспечивающие во взаимодействии с клиньями, закреплёнными на верхней плите, горизонтальное перемещение устройств, растягивающих заготовку, сказал:

– Увеличьте сечения, стойки должны быть жёсткими.

Надо сказать, прочность и жёсткость тяжело нагруженных конструкций – это ключевые моменты, определяющие их работоспособность. Увеличение жёсткости элемента за счёт увеличения сечения – путь экстенсивный и, как правило, нереализуемый, конструктор всегда зажат весом устройств, пространством, в которое необходимо вписать создаваемое устройство, и массой сопутствующих факторов. Зачастую конструкции достаточно быть прочной, а недостаточную жёсткость возможно компенсировать различными конструкторскими решениями, причём такое решение я уже придумал и начал объяснять профессору:

– Стойки будут прочными, но мы… – недослушав меня, профессор, впервые повернувшись, сказал, жёстко чеканя каждое слово:

– Стойки должны быть жёсткими.

Попытки как-то объяснить ему мои принципы проектирования элементов устройств профессор пресёк, умудрившись, притом, что он был ниже меня сантиметров на десять, посмотреть на меня сверху вниз:

– Вы мне будете рассказывать про прочность и жёсткость? Стойки должны быть жёсткими.

Я открыл рот, но такое вольтерьянство возмутило профессора до предела, и он полугалопом умчался к начальнику отдела. В силу того, что руководитель наш сидел в углу нашего зала, разговор не получился приватным, профессор кричал:

– Гриша, ты кого мне подсунул?

– Толь, что случилось-то?

– Слушай, этот сопляк вчера институт закончил и мне объясняет, что и как должно выглядеть в моём устройстве.

– Толь, он институт ещё не кончил, на пятом курсе учится, но паренёк толковый, он тебе всё правильно нарисует, будешь доволен.

Услышав, что его установку доверили неучу-пятикурснику, профессор, поперхнувшись, еле просипел:

– Пяти… пятикурсник… Я ж тебя просил, чтобы ты кого-нибудь из лучших дал. Это же серьёзная машина, а ты мне недоучку подсунул.

– Толь, а кого я тебе дам? Колин сейчас зам мой, вдобавок на нём висит сопровождение изготовления линии К1-Д, Добрятов полностью КАМАЗ тащит, а из оставшихся он лучший. Да я тебе говорю, он всё тебе нарисует в лучшем виде.

Разговор прервался, послышались шаги быстро удаляющегося профессора, хлопнула дверь.

Послышался голос Григория Дмитриевича:

– Олег, подойди, – я подошел к столу начальника. – Садись, рассказывай, что там у вас происходит.

Выслушав мой подробный рассказ о моём общении с профессором, Скворцов спросил: