Алька. Кандидатский минимум

Мы пошли мимо цементного двора, мужик молчал, ожидая, что я скажу.

– Мы тут работаем бригадой в Лыткино, Коля Зрелов – наш прораб. Тут такое дело: председатель к нам обратился, у него через неделю овёс пойдёт, а на зернотоке полы – земля голимая, просил их подмарафетить – стяжечку залить, а цемента нет. Я приехал, думал, Зрелов, может быть, подскажет, а его нет. Может, поможешь? Жалко председателя – хороший мужик, и зерно пропадает. Деньги-то есть, председатель даёт.

При словах о деньгах председателя в глазах мужика появился наконец интерес к разговору.

– А сколько председатель заряжает?

Помня, что Вера определила его как мужика дошлого, я максимально снизил начальную планку стоимости цемента, рассчитывая на отчаянный торг:

– Двести рублей.

Лицо Юры исказила гримаса недоумения и сожаления.

– Да нет, двести – это мало.

Конечно, мало, я тоже это понимал, но надо же было с чего-то начинать. Я продолжил с воодушевлением:

– Ну, мы от себя добавим своих студенческих двадцать рублей, двести двадцать, а?

Мужик задумался, вынул из кармана ключи, стал их разглядывать.

– Ключи-то от склада у меня есть, могу заехать насосать – хрен с ней. Лыткино, говоришь? Буду завтра в семь – гляди, чтобы деньги были.

– Будут как штык.

– Подготовьте, куда ссыпать.

Мы пожали друг другу руки и разошлись.

У выхода уже стоял колхозный грузовик, я забрался в кабину, и мы помчались в Лыткино, где водила доставил меня прямо к правлению.

Председатель был на месте.

– Ну как съездил?

В голосе его звучали усталость и безверие – знаем мы вас, московских трепачей.

– Завтра в семь утра. Распорядись, чтобы сейчас на зерноток принесли досок полкуба и два рулона рубероида, пойдём ларь цементный делать. Деньги нужны завтра полседьмого, край – в семь часов.

Председатель оживился.

– Ну, вы жох-ребята. Я тут кого только ни просил, ну, такие ушлые – всё мимо, либо деньги какие-то запредельные, либо не могут. А ты за полдня спроворил – это я уважаю, ну чего, давай договор писать?

– Васильич, договор завтра сделаем, доски давай и рубероид, а то нам до ночи придётся ларь колотить.

– Понял, понял, звоню.

– Ну, давай, а я за ребятами пошёл.

Ларь мы сколотили вчетвером – Веню оставили приготовить пожрать – за два часа.

В семь утра следующего дня мы были на зернотоке. Цементовоз появился минут через пятнадцать, он летел в клубах пыли, как Шумахер в Монте-Карло, тормознул у зернотока, вылез, ничего не говоря, посмотрел, где расположен ларь, и стал разворачиваться под разгрузку. Я крикнул ему:

– Я пошёл в правление за деньгами.

Там уже сидели председатель, бухгалтер и незнакомая мне баба, что-то обсуждали. Васильич сказал:

– Подожди минут пятнадцать на крыльце.

Я размышлял, ожидая деньги, почему прораб сам был за рулём. Позвали меня через полчаса, вручили пятьсот рублей, и я убыл на зерноток. Вручая деньги, сказал:

– Спасибо большое, выручил, тут двести пятьдесят. Решили с ребятами тебе добавить. Вчера в спешке забыл представиться, меня Алек зовут, я бригадир.

Мужик явно остался доволен прибавкой, расслабился, цемент-то ссыпан, поди теперь докажи, кто его привёз, сгружал.

– Меня Сергей, я водителем цементовоза в ПМК работаю.

Упс, бывает – перепутал, не к тому подошёл, а получилось даже лучше. Прораб-то точно бы пять сотен слупил.

Ребята выдвинулись грузить бетономешалку в тракторную тележку, а я пошёл в правление писать и заключать договор на ремонт и изготовление бетонных полов.

Главной проблемой при составлении договора было понять, сколько можно запросить за бетонирование одного квадратного метра, – не было времени подумать. Решил поставить по рубль двадцать копеек – Васильича эта цифра не покоробила, подписав, спросил:

– Скоро приступите?

– Ребята бетономешалку, наверное, уже привезли, поторопи механика с водой, и надо четыре метлы – промести площадку получше. Прометём, прольём и начнём бетонировать.

– Отлично, сейчас распоряжусь.

Бетонировали так, как это делали в Норильске, – укладывали параллельно трубы диаметром сантиметров шесть, заливали бетон и затем гладилкой – доской, прикреплённой к длинной рукоятке, – выглаживали – выравнивали, чтобы гарантированно получать одинаковую толщину полов.

Приходилось, чтобы успеть к началу уборки овса, пахать в хорошем темпе – угваздывались мы изрядно, поэтому, когда на третий день среди ночи меня растолкали, я долго не мог проснуться. Продрав глаза, увидел, что в комнате горел свет, у дверей стояли трое парней, двое из которых, опираясь на длинные колья, вели неспешную беседу:

– Он.

– Не, не он.

– Да он это, вишь, с бородой – он точно.

– Да нет, у того борода была как лопата и морда шире.

– Да и х… с ним, давай всё равно отп…м для порядка.

– Это можно.

Четвёртый пацан, который меня растолкал, стоял недалеко от моей кровати, тоже опираясь на длинную палку.

Парни были совсем молодые, лет пятнадцати-шестнадцати, но учитывая наличие колов у троих и численное превосходство, опасность огрести люлей реально существовала. Вдобавок моя лежачая позиция была весьма невыгодна для защиты в случае нападения. В таком же положении находился мой сосед по комнатёнке – Лёшка, тоже уже проснувшийся и с удивлением взиравший на происходящее.