– А когда и где авария произошла?
Я назвал адрес и время.
– Вы что, порядка не знаете? Почему покинули место аварии? Вы должны, известив ближайший пост ГАИ, оставаться на месте происшествия до приезда экипажа.
– Я б остался, но стреляли, страшно.
– Кто стрелял, в кого?
– Виновник происшествия – в меня. Хорошо не попал.
– Ну, это вы должны в райотдел милиции по месту происшествия обращаться.
– Да я в курсе, только мне кажется, что это никому не будет интересно. Я вот в Лианозовское обратился, там даже перехват объявили и вроде взяли их, но как-то быстро интерес потеряли к этому делу. Да хрен с ним. Значит, так, я вас уведомил о происшествии, поеду на место, встану поперёк трасы, меня же после того, как они в меня врезались, развернуло, всё перекрою. Народ с работы поедет, а я вам сейчас всё Лианозово заблокирую, и не только, там дорожка узкая. Ну а вы приезжайте тогда, если сможете, я вас уведомил.
– Ладно, пошли на пост, оформлю тебя, а то ты и вправду всё движение заблокируешь.
Мы зашли в помещение, инспектор запротоколировал мой рассказ, и я укатил. Недели через две меня вызвали на разбор в какой-то, не помню, отдел ОРУД-ГАИ. Вялый капитан, задав пару вопросов, заполнял какую-то бумагу. Я поинтересовался:
– А нашли второго участника аварии?
– Нет, конечно.
Не знаю, какая сила приподняла меня со стула, но я почему-то привстал посмотреть в то, что он писал, и случайно поглядел на документ, в который он заглядывал, это был протокол моего первого опроса. В глаза бросилось то, что регистрационный номер машины нарушителя был не тот, что я запомнил. Я полез в карман, достал записную книжку и обомлел – все данные регистрационного знака были полностью изменены. Инспектор, который оформлял происшествие, переврал после моего уезда все буквы и цифры. Я обошёл стол, встал рядом с капитаном, не обращающим внимания на мои манёвры, и спросил:
– Объясните, как так произошло, что я вашему сотруднику продиктовал номер нарушителя, который он при мне карандашом вписал в протокол, вот, видите, тут местами следы грифеля видны от первоначальной записи, а потом шариковой ручкой вписан исправленный номер? Это что, у вас такой сервис для нарушителей?
Реакция капитана была моментальной, он встал и с пафосом, голосом Левитана, объявившего о начале войны с фашистской Германией, заголосил:
– Наши инспектора на посту в снег и дождь, зной и жару. Больные, травмированные, под постоянной угрозой расправы, за мизерную зарплату несут боевую вахту. Люди смертельно устают, и, конечно, бывают ошибки. Но у нас не один рубеж, исправляем, помогаем. А куда же вы глядели, видели, что человек нездоров? Мог и ошибиться.
– Вам надо сонату Шопена включать при таких декламациях – убедительней звучать будет.
– Какую сонату?
– Си-бемоль минор, № 2, похоронный марш. Так как так получилось, что он все цифры и буквы переврал?
Капитан, выпятив грудь, встал во фрунт.
– Не сомневайтесь, мы проведём служебную проверку, во всём разберёмся, виновных накажем и сообщим вам о результатах проверки.
– Прекрасно, где расписаться?
– Вот здесь. – Я расписался.
– Я могу идти?
– Да, конечно.
– А настоящие номера вам не интересны?
– Ах, ну да. Конечно, давайте. – Капитан записал номер, видно было, что я ему уже изрядно надоел.
– А составить какой-то документ? Что же такие вещи оставлять без внимания?
Голос капитана стал суше:
– Это не со мной. Пишите жалобу, если хотите, но это не ко мне.
– Хочется, конечно, да толку-то, да и времени нет тут с вами вошкаться. Пойду, а музычкой обзаведитесь, не Шопена, так хоть «Мурку» ставьте, это вам ближе будет по тематике.
Голос капитана снова помягчал:
– Учтём ваши пожелания.
Без малого тридцать лет прошло, думаю, может, съездить пора? Поди, уж нашли, кого искали.
***
Работа наша продолжалась, были мелкие приключения, но как без них? Однажды я, поднявшись из-за стола, подошёл к окну размять ноги. Поглядев в окно, я увидел, как двое молодых парней лет пятнадцати, проходя мимо Сашкиного автомобиля, заглянув в окно его машины, подняли кирпич или что-то подобное с тротуара, разбили стекло, схватили что-то из салона и бросились бежать. В комнате, кроме меня, были Колька Филиппов и Серёжка Евсюков. Мы сели в мою машину и поехали в том направлении, куда убежали подростки, спрашивая по дороге прохожих:
– Не видели, куда два парня пробежали?
Через пять минут наших разыскных мероприятий мы оказались у одноподъездной двенадцатиэтажной башни, я предложил:
– Вы поднимайтесь на последний этаж и гоните их вниз, а я здесь их приму.
Парни вошли в подъезд и вскоре снова показались с испуганным пареньком, держащим в руках автомобильную рацию. Как выяснилось, стоял на последнем этаже в группе приятелей, хвастался добычей. Товарищи оказались умные – приятеля отбивать не решились.
Привели в офис, позвонили в милицию:
– Тут у нас малец разбил стекло, украл рацию автомобильную, поймали. Как везти, или вы кого-то пришлёте?
Сейчас пришлём, пусть у вас пока посидит.
Пришёл Чертов с обеда, принёс пирожков из гостиничного буфета, поохал около своей машины. Обсудили происшествие, пришли к выводу – сам виноват, не оставляй на виду такие вещи. Покормили паразита, спёршего рацию, пирожками. Пришёл милиционер, спросил:
– Заявление писать будете?
Обсудили, что да как, выяснилось, что балбес может загреметь в колонию. У него уже были приводы. Выпороть бы охламона, да как, не свой же ребёнок. Отец, до которого дозвонились, сказал: делайте, что хотите, ущерб возместить не могу – денег нет. Чертов сказал, обращаясь к милиционеру:
– Тюрьма, колония лучше никого не сделали, вы там ему ухо накрутите. Я заявление писать не буду.
***
Как-то вечером, месяца через два после нашего переезда в «Волну», в квартире у нас зазвонил телефон. Я снял трубку, незнакомый голос произнёс:
– Могу я поговорить с Рейном Алеком Владимировичем?