Серые глаза

– Поверь мне, то, куда она обращалась, уже давно нет ничего дельного. Но это всё такие пустяки. Главное, чтобы сама понимала, что правда, а что – нет.

– Я так и знала, что её источник – ерунда.

– А ты как думаешь, что я такое? – спросил он, ухмыляясь.

Играется! Говорит, что никогда не позволяет себе такого, и тут же… Если бы я могла раскусить тебя, куриная ты голова, то с радость бы выдала тебе сейчас всё. Но я совершенно не понимаю его, абсолютно не могу предугадать, что он сделает в следующий момент.

Я вздохнула, сложила руки на груди и наклонила голову.

– Демон!

Звонкий счастливый смех раздался в кафе. Кто-то даже оглянулся. Краснея от стыда за сказанное, я опустила голову. Ник придвинулся и, поднимая мой подбородок длинными пальцами, шепнул:

– Угадала, – его теплые мягкие губы прижались к моим.

Щеки, спина, пальцы, ступни запылали. Я чувствовала, как легкие перестали впускать воздух, лишь сердце, набирая обороты, стучало глубоко-глубоко. Не могла открыть глаза, чтобы посмотреть на него и удостовериться, что это не сон, не греза. Тонкий запах его духов, щекочущих мое обоняние, казался мне приятным, сладким. Но запах не подтвердит наличие реальности. Рука сама потянулась к Нику, но он перехватил её и сжал в своей ладони. Прикосновение. Горячий. Пальцы отпрянули от меня, губы проследовали за ним. Я посчитала себя обворованной.

Его глаза странно радостно блестели.

Послышались торопливые шаги, сопровождаемые тяжелыми медленными. Я нехотя обернулась. Цветущая Катерина держала под руку незнакомого мне парня, улыбалась, словно кот, съевший всю тарелку сметаны.

– Познакомьтесь, это Денис, – выдохнула она, указывая на юношу.

Она обошла столик, ведя за его собой. Они сели. Стесняясь, парень взял меню, покрутил в руках и положил на место. Ник, повернув голову в его сторону, протянул руку.

– Ник, – голос звучал как обычно твёрдо и непоколебимо.

– Дэн, – ответил парень, пожав ладонь.

Они смотрели друг на друга будто коты, выясняющие, чья это территория. Катя засмеялась, обращая на себя внимание, задела чашку, громко брякнувшую. Я встрепенулась и, изображая любопытную девушку, спросила:

– А где вы познакомились?

– Ты не поверишь, в общежитии, – торопливо говорила Катя. – У меня сломался каблук, а Денис предложил мне помощь.

Она смотрела на него глазами хищной кошки, жаждущей полакомиться своей добычей. Он вымученно улыбнулся, словно его принудили это сделать. Тёмные глаза мягко смотрели на меня, с какой-то осторожностью и интересом. Ник смотрел в окно, сплетя пальцы и подставив их под подбородок. Казалось, ему было скучно и безразлично ко всему: к новому человеку, с которым пару минут назад сыпали искры из глаз, к катиной беззаботной болтовне, к моему удивленному взгляду, к шушукающимся девчонкам-подросткам, сидящим за стойкой и глядящим на него, ко времени, идущему независимо от нас. И я, словно поддаваясь его абстрагированию, тоже перестала ощущать окружение и течение времени.

– …Ха-ха, дааа, а помнишь… – долетели до меня обрывки слов. – Я тогда очень разозлилась, была готова задушить всех.

– Не пора ли нам идти? – спросил вдруг Ник, отстраняясь от стола.

Катя взглянула на часы, висящие на руке, охнула и поднялась.

– И правда, нужно торопиться, мы и так опоздали, – она вытащила из сумочки кошелёк, бросила несколько бумажных купюр, улыбнувшись, подхватила парня под руку, поправляя полы платья.

Я встала, последовав её примеру, накинула на руку сумку и направилась к выходу. Мы вышли на улицу. Катя и Дэн смело двинулись по проспекту, зная, куда идти. Я, лишь догадываясь о месте проведения концерта, пошла за ними, искоса глядя за Ником. На его лице до сих пор хранилось задумчивое выражение, словно он ждал чего-то. Рука, как и обычно, спокойно находилась в кармане, но в этой обыденности было нечто новое. Ярко-оранжевое закатное солнце освещало лицо парня, его светлые волосы и глаза, казавшиеся сверкающими, словно вода. Мерные шаги, спокойствие в движениях, размеренность – всё было на своих местах, но полупечальный взгляд задевал меня, хотелось попросить его, чтобы он рассказал, о чем думает. Словно услышав мою просьбу, он забросил руки за голову, откинув плечи слегка назад, и, продолжая смотреть вперёд, спросил:

– Отчего люди не летают?

Услышав вопрос, Дэн едва повернул голову в нашу сторону, и я мгновенно покраснела, встретившись с его чёрными глазами. Как странно…

Дорога до площади заняла немного времени. Ведущий уже пригласил на сцену главу города, который замахнулся на долговременное выступление. Мы стояли почти на отшибе, откуда было всё прекрасно видно. Люди бурно хлопали и свистели, когда депутат завершил своё вещание. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Всё казалось мне странным и неудобным, вплоть до платья, надетого на мне. Ник с упоением смотрел на поющую девушку, ритмично танцующую на сцене. Катя всё время что-то шептала Дэну, дергая его за рукав. У меня начинала болеть голова, хотелось домой, в постель.

Солнце быстро садилось, оставляя за собой розоватые полосы на облаках и небе. Ветер казался холодным и противным, осенним. «Всё, лето закончилось,» – подумалось мне. Спустя несколько минут я поняла, что ноги начали подтанцовывать, не давая телу замерзнуть. Нет, глупая отговорка. Мне просто понравилась песня. Слова были простыми, и я легко запомнила их, долго повторяя про себя. «Я – то, что я могу» – вот оно. И случайно взглянув на Ника, подумала, что хочу узнать, что творится в его голове. Но буду ли я рада, когда узнаю его полностью? Вдруг он покажется мне ужасным, безобразным, жестоким психом, и я убегу от него с криками и воплями? Пусть. Пусть он будет психом, маньяком, убийцей, священником, пусть будет кем угодно. Он всегда есть и будет Ником. Парнем, который рождает во мне столько вопросов, столько неясных мыслей и спонтанных идей. Парнем, который сказал, что люди всегда ставят эксперименты. И нам не дано познать другого человека полностью, так что моё исследование терпит крушение. Да, пожалуй, он прав.

Вечер стремительно перерастал в ночь. И тут я пожалела, что не взяла теплую кофту. Завтра проснусь со вспухшими гландами и зудящим носом. Мама, забери меня отсюда!

Весёлые песни и пляски сменились выступлениями юмористов, которые я прослушала, глядя стеклянными глазами вокруг себя. Катя продолжала виснуть на юноше, который лишь улыбался на её высказывания, желая поскорее уйти отсюда. Она так непринужденно что-то рассказывала, сбивалась, снова продолжала, обращая внимание Дэна, когда он отвлекался. Мне было искренне его жаль. Однако около меня стоял не менее интересный экземпляр. Ник качал головой в такт понравившейся песни, иногда подпевал, открывая рот, но глаза смотрели как-то отрешенно, словно в пустоту. Что с ним случилось за такой небольшой промежуток времени? Может, он поссорился с родными или у него проблемы с учебой? Или ещё что посерьёзнее? Интересно, он будет вспоминать наш поцелуй?

– Как думаешь, много ли заплатили тем, кто здесь выступает? – спросил он у меня, наклоняясь ближе.

– Не знаю, – ответила я, стуча зубами и переминаясь с ноги на ногу. – Должно быть много.

Взгляд как-то потеплел и повеселел, безразличие улетучилось, словно его никогда не было. Холод, морозивший меня до этого, отступил, кровь забегала по телу с бешенной скоростью. Снова этот надменно-насмехающийся взгляд, рука в кармане, и полу-ухмылка. «Король вернулся, трепещите холопы,» – говорило всё будто с вызовом миру.

Концерт подходил к концу. Моей радости не было предела, ведь меня ждёт горячий чай, тёплая кровать и мягкие тапочки. Небо уже стало иссиня-черным, облака быстро улетали, расчищая вид. Ведущий объявлял правила поведения при взрыве фейерверков, люди тихо шушукались, где-то плакал маленький мальчик. Я затаила дыхание, ждала, когда же увижу светопреставление. Рядом чувствовалось чужое тепло, и совсем не демоническое.

Выстрел! Яркие желто-зеленые вспышки разлетелись, освещая площадь и людей. Бело-фиолетовые, красно-оранжевые огоньки вылетали вверх и распадались в разноцветный букет. Огромные цветы из вспышек, появляющиеся один за другим, окрашивали лица завороженных людей в небывалые цвета. Два круглых и больших от восторга глаза смотрели вверх, словно видели самое настоящее чудо. Он замер в каком-то затаённом удивлении, приоткрыв рот. Как ребёнок, он радовался новому вылету фейерверка, едва не прыгая от счастья. Бездонные глаза, окрашивающиеся в цвета букетов на небе, неподвижно следили за вспышками. Нет, он совсем не демон, он такой же человек, как я или Катя, как все те, что стоят на площади и любуются, не в силах оторваться от этого прекрасного зрелища. Он сделан из той же плоти и крови, он самый обычный. Но он – это он, с его переменами в лице, неповторимостью и упертостью во взглядах, он – тот, кто он есть, ни больше ни меньше. Вот он стоит и смотрит, почти не дыша, глядя на прекрасное творение из вспышек, и ничем он не отличается ни от кого из этой толпы, но он – естественный, честный сам с собой, в отличие от них, стремящихся подражать, чтобы не стать серой массой. Но они загоняют себя в рамки, становясь безличными, а ему не важно, как он сейчас выглядит, он – это он; и все ничтожны по сравнению с ним.

После фейерверка он повернулся ко мне, и я увидела счастливое лицо ребёнка, получившего то, чего он так заветно желал. Радостный взгляд, улыбка во всё лицо, глубокое дыхание, искры, летающие из глаз. Я едва не заплакала, увидев всю искренность его чувств. Он был готов прыгать и дарить свои эмоции другим, воодушевление, волна восторга так и выплёскивались из него, распространяясь на меня. Казалось, что я тоже сейчас буду кричать от радости и смеяться вместе с ним, услышу его чистый смех и громкий голос, спрашивающий меня о какой-нибудь чепухе. Не важно, всё не важно по сравнению с этой ясностью и простой искренностью.

Тёплая рука взяла мою, я не удержалась и заплакала. Засмеялась и зарыдала. Он не видел моих слез, он смеялся, глядя на людей, расходившихся в разные стороны. Ему было весело, я знала это и пыталась никак не омрачить чувства, которое возникает в нем не каждый день. Слёзы бежали и не хотели остановиться, но я не понимала, отчего плачу. Просто очень хотелось плакать.

Н октября, среда

Моё чутье меня не подвело. Утром я едва смогла открыть глаза, нос ужасно чесался, и опухли гланды. Слабость охватила всё тело, двигаться не хотелось, даже моргать было лень. Поэтому я закрыла глаза и вспомнила, что нам задали кучу работы на дом. Эти учителя совсем не думают о том, что у нас должно быть время на отдых. Или на лечение, в моём случае. Медленно открыв слезящиеся глаза, я посмотрела на часы и, единственное, что смогла сделать, отодвинуть часть одеяла. Тело ломило, начинало морозить. Заставляя себя двигаться, я села на кровати и вздохнула. Уже рассвело, за окном гуляли серые тучи, прикрывающие бледнеющее солнце, ветер качал темнеющие деревья. Голова слегка кружилась, взгляд не желал фокусироваться, глотать было больно и не приятно. Чёрт бы побрал меня тащиться вчера на концерт! Ах, да, концерт. Вечерний фейерверк. Как я могла забыть?

После всего мы пошли домой: Катя и Дэн вместе, а я с Ником. Смотреть на него я так и не решилась, а он всю дорогу провоцировал меня и смешил. Смех сквозь слёзы. Хотелось ударить его, но приподнятое настроение мешало даже думать об этом. Мы просто шли рядом, всё так же держась за руки. Он проводил меня до поезда, без лишних слов развернулся и ушёл домой.

А теперь мне совсем не хочется двигаться. Через силу я встала, потянулась, почувствовав боль во всем теле. Нужно лечиться, иначе я еще не скоро пойду в университет. Умылась, с отвращением глядя на своё сонно-бледное лицо, поставила чайник на плиту, принесла из кладовки пару тёплых одеял, бросила их на диван в гостиной, нашла в шкафу различного рода травы, таблетки от кашля и легла на диван, слушая тихое бульканье воды. Пришло время веселиться: пить пилюли, сиропы и прочую дрянь, выводящую меня. Чайник неторопливо закипал. Не хотелось выходить из теплого маленького домика, сооруженного из одеял. Я, потирая нос, выкарабкалась из комфорта в холодную комнату и чихнула. Да прибудет со мной ОРЗ. Раздался звонок, резанувший по уху, я наливала чай в кружку, и совсем не было желания бросать все, поэтому я доделала дела и медленно подошла к развивающемуся от звонков телефону.

– Ты, чего, спишь? – раздался обиженный голос подруги. – Я к тебе забегу на пару минут до пар?

– Хорошо, – ответила я нехотя.

– Ты заболела? – спросила она обеспокоенно, я прямо видела, как она хмурит брови. – Я просто обязана зайти к тебе.

Я положила трубку. Катю не переспоришь, препятствовать не имеет смысла. Вернувшись в гостиную, я накинула на плечи одеяло и, подбирая ткань, чтобы она не волочилась по полу, села за стол. Холодные пальцы коснулись горячей кружки, приятная волна мурашек побежала по спине, я приблизила лицо к чашке и вдохнула травяной запах. Глотнула обжигающего чая и едва не закричала: язык заболел мгновенно от ожога. Нет ничего лучше болеть посреди недели да еще и с опухшим языком.

Вспоминая о грядущих занятиях, я вздохнула, голова наконец-то начинала работать. Задавали очень много различной работы, с моим теперешним состоянием выполнить всё не удастся. Одна моя половина хотела, чтобы я бросила всю эту чепуху, напилась чаю и уснула; другая протестовала и взывала к солидарности. Отхлебнув чаю, я взглянула в окно и увидела увядающую природу. Ещё вчера всё было светло и цветуще, а за ночь кардинальное изменение: полуголые деревья, трясущиеся под силой ветра, тучи набегали, уходили за небосклон, прилетали другие, люди, одетые в тёплые куртки и брюки, закрывали лица и стремительно исчезали с улиц. Я, закутавшись в одеяле, пришла в гостиную, оставив на столе кружку. Приятное тепло растеклось внутри тела, пощипывая кончики пальцев. Накрылась пледом, зевнула, вспоминая о больных гландах, голова легла на подушку, я была готова уснуть.

Раздался долгий звонок в дверь. Я тут же подпрыгнула, словно меня ошпарили кипятком, встречаясь с холодным внешним миром, и подбежала к двери.

– Катя, ты? – спросила я охрипшим голосом.

– Я, я, – раздался раздраженный голос.

Открыв дверь, я увидела нахмуренную подругу и её парня, которого она наверняка заставила прийти сюда. Втолкнувшись в проход, она обняла меня, прижимая изо всех сил, и воскликнула: