Серые глаза

– Почему? – едва не захлебнулась, выдавая свое удивление. Ладно, широченные глаза сами всё выразили.

– Не волнуйся ты так, это не из-за тебя.

– Обнадеживает, – уставилась я в темную воду.

– Не знаю, поймешь ты меня сейчас или нет, но я скажу. Вот ты встретила меня, и тебе стало интересно, что же я там из себя представляю. А на самом деле, мы все друг друга изучаем, просто кто-то явно, как ты, а кто-то не совсем, ну как я. Но это неважно. И, знаешь, однажды осознаешь, что люди такие гады, такие сволочи, такие твари, что иной раз не хочется связываться с ними. Знаю, что я перееду на новое место, а там меня ждут всё те же уродливые люди, всё те же неусыпные предрассудки, всё те же шепчущиеся девчонки, всё те же завистливые взгляды парней, всё те же одинокие вечера, всё та же агрессия в сети – всё одно и то же, одно и то же. И куда бы я ни пошел, это будет везде. Но каждый раз я думаю, надеюсь, жду, что всё будет иначе. Лучше, светлее, добрее. И вот сейчас я вижу тебя, такую маленькую, такую не понимающую, такую неопытную, такую запутавшуюся, – он смолк, отхлебывая чаю. – Сначала мне было любопытно, что же случится после вашего прихода в училище. А потом мне стало скучно: ты шла по проторенной дорожке. Невыносимо скучно, – Ник улыбнулся. – Но многие сдаются, бросают это дело на половине пути или просто начинают меня ненавидеть, топить почем зря. Но что я сделал им плохого? Я просто живу своей жизнью и никому не мешаю жить своей. Что в этом ужасного или преступного? Почему люди считают, что их жизнь хорошая, а моя отвратительна? Что занятие черной магией обязательно лишает меня, что говорится, души и всего святого? Что носить татуировки делает меня наркоманом? Что иметь свободу выбора и самовыражения очерняет меня? Что любить человека, отдавая ему все, автоматически делает меня сумасшедшим? Что ненавидеть человека, решая это самостоятельно, а не по науськиванию общества, стирает меня как личность? Почему я должен вестись на это все? Почему должен перестраивать себя под толпы и толпы существ, не имеющих своего голоса? Почему они думают, что их путь самый правильный, самый истинный? И где бы я ни был, все так считают… И подруга твоя тоже так думает, считает меня аморальным, уродливым, делала вид, что ей весело слушать меня. А на самом деле, хмурилась постоянно, пялилась в свой телефон. Противно, – взгляд его холодных глаз поднялся на меня, и я заметила, как его тяготит это.

Так хотелось сказать ему что-нибудь ободряющее, что-то, что бы помогло ему, но слова не находились. Вообще не приходили на язык. Положила ладонь на его руку. Он не одернул, продолжал сидеть, прямо глядя на меня.

– А вот ты чего-то всё никак сдаться не можешь. Хочешь раскусить меня до конца. И чего я тебе сдался? Нет во мне ничего сверхъестественного, сильного, ничего, что ты ждешь найти. Я просто Ник. Ник. Ник-болван. Дурак и придурок, который вечно бежит от чего-то.

Я покачала головой в знак неприятия его слов. Заглянула в его опустившиеся серые глаза, облизала сухие губы и тихо сказала:

– Я люблю тебя.

Н ноября, суббота

Голова идет кругом. Никогда бы не подумала, что смогу вот так взять и всё сказать ему. Выпалила на одном дыхании и не окосела. Ну надо же!

Теперь мы оба пребываем в состоянии нестояния. Он думает, что я больная на всю голову, или так умело играю, или воображаю себе не пойми что. Нет, он не выкинул меня из квартиры. Просто смотрел на меня как на дурочку и ждал, что я буду делать. А я что? Я тоже сидела и смотрела на него. Почти десять минут мы молчали, глазея друг на друга. Потом его губы страстно-ошарашенно целовали меня, руки крепко прижимали к нему, пачкая одежду в палитре его недавних рисунков. Это было странно, но я отдалась чувству, которое влекло меня в тот момент, и обняла его в ответ.

Вряд ли я могу назвать это настоящей любовью, что так часто описывают в книжках. Скорее, это было обдуманное решение и веско взвешенные слова. Говорила я четко и прямо, как никогда раньше. Знала, что я говорю и зачем. Кажется, он тоже понимал, отчего я высказалась именно так. Ну да, он-то давно раскусил меня.

Но я никому не расскажу, как сильно билось мое сердце, когда я вернулась домой, когда, одетая, прижалась к стенке спиной и слушала своё тяжелое дыхание.

Н ноября, вторник

Прошла неделя с того безумного времени, когда меня кидало то в ад, то в рай. Сдав все долги в университете, я снова стала одной из преуспевающих учеников и забрала своё место старосты группы. Ник встречал меня после пар и провожал до дома, мы пили чай с его любимым тортом и расставались на ночь, чтобы утром вместе пойти на учебу. Он более не говорил ни про отъезд, ни про мою опрометчивость, ни про мой «эксперимент». Кажется, все ушло на десятый-двадцатый план. Катя же целыми днями улыбалась, будто насытившаяся кошка, она целыми днями рассказывала мне про достижения Дэна в его институте, восхищалась им и боготворила его. У меня создавалось впечатление, что она сватала мне его.

Однажды она завела со мной странный разговор:

– Почему ты не встречаешься с Никитой?

Я поперхнулась чаем, услышав это. Кашляя, я с круглыми глазами смотрела на подругу и пыталась не выдавать себя, она похлопала меня по спине и продолжила серьезнее:

– Ну, правда, почему?

– Что, ты еще спрашиваешь «почему»? Ты сама говорила мне держаться от него подальше! – я глядела на неё и не могла ухватить ход её мыслей. Всё время она пыталась вдолбить мне, что жить без парня невозможно, а сейчас вталкивает мне того, кого она ненавидит. – Я не понимаю тебя…

– Мне просто интересно, вот я и спросила, – пожала она плечами, опуская взгляд. – Я подумала, что он вполне привлекательный малый.

– Что? – удивилась я, слегка улыбнувшись. Польстила. Да…

– А что такого? У него красивые черты лица, и тело ничего такое, – её щеки слегка покраснели. – Я бы сама, может, взялась за него, но Денис как-то нелестно о нем отзывается, потому не хочу расстраивать брата.

Мне не хотелось ей ничего рассказывать, я думала, что его сейчас никакие девушки не заинтересуют, тем более такие, как Катя. Она в полете. А я за какие-то пару недель стала его подругой. Но дело даже не в этом. Её поведение насторожило меня.

– Кстати, вчера Денис звал нас с тобой куда-нибудь сходить, – её голос снова стал мягким и ласковым, взгляд потеплел.

– Зачем? – спросила я холодно.

– Ну, как? Отдохнем, тебе это тем более полезно, ты всю неделю вкалывала, – она сложила руки вместе и коснулась ими щеки. – Что думаешь? Мы можем сходить в кино. Знаешь, сейчас идет какая-то интересная мелодрама, – она встала со своего места, подсела ко мне, касаясь меня плечом. – Говорят, очень хорошая, – её взгляд словно вытягивал из меня ответ, но я молчала. – Или мы можем пойти в кафе, но это не так интересно, – затараторила она. – Или поехали на шашлыки в лес.

– Что? Как ты себе это представляешь? – ухмыльнулась я, поднимая одну бровь.

– Как-как? – буркнула она, поправляя юбку на широких бедрах. – Возьмем папину машину и поедем.

– Так. Стоп, – сказала я твердо. – Остановись. А теперь давай подумаем без лишних движений: на какие шиши мы поедем?

– Ну, что, у тебя совсем нет денег? – спросила она, сложив губы трубочкой и глядя умоляющим взглядом.

– Так, ладно. Допустим, деньги можно заработать. Следующий вопрос. Когда мы поедем? У нас же учеба и сессия на носу! – воскликнула я, сжав ручку кружки.

– Ай, ну чего ты так волнуешься? Ты-то и не сдашь сессию? Не смеши меня, – её нос сморщился, брови сошлись, сливаясь в одну. – Ты согласна?

– Нет, всё это глупо и… – я замялась. – И вообще я не вижу смысла в этих походах и поездках.

– О, верно, можем сходим в поход! – улыбнулась Катя. – Да ладно тебе, я хочу вытащить тебя, а ты? Ну, вот что ты видишь за этими четырьмя стенами? Ни-че-го, – выделила она, положив руку мне на плечо. – А там мы оторвемся, отдохнем…

– Мы вот недавно отдыхали на день города, – отрезала я. – И закончилось это не очень хорошо.

– Когда это было-то? И перестань быть такой занудной! – вскипела она, облокачиваясь на спинку. – Разве это плохо – отдыхать? В конце концов, это повод лишний раз увидеть Никиту.

Кому? Тебе? Наивная.

Но, кажется, она знает, куда целить. Ведь я тоже не против увидеться с ним лишний раз. Хотя мы и так прекрасно проводим время. Всё время болтаем и шутим. Не думала я, что когда-нибудь такое случится со мной. Я и прекрасный юноша гуляем по улицам, держась за руки, прижимаясь друг к другу боками… Ладно-ладно…

– Хорошо, – выдохнула я. – Но, если он откажется, я тоже бросаю эту затею, – ткнула я в неё пальцем.

– Отлично, – Катя засмеялась, хватая мою руку.

Сегодняшний день я хотела провести в одиночестве, с книгами в обнимку. Но мои планы расстроила Катя, приведя Дэна, явно не желавшего выходить куда-то. С постным лицом он сидел напротив меня и смотрел в кружку с зеленым чаем.

– Так вот, – начала подруга, хватая конфетку-батончик, – я подумала, что наше путешествие мы начнем на следующей неделе с похода по магазинам, – она подмигнула, жуя конфету.

– Это еще зачем? – спросила я, подняв на неё строгий взгляд.

– Ну, как? К новой жизни нужны новые вещи.

Я сморщилась, Дэн улыбнулся уголками губ, глядя на меня. Чай холодел, ладони потели, разговор становился скучным. Катя смотрела на меня выпытывающе, ей хотелось говорить, но я молчала, не провоцируя её. Её рука сжалась в кулак, голос потвердел, и она проговорила:

– Ты, что, так и хочешь посидеть на одном месте всю жизнь? Проснись уже наконец! Тебе скоро 19, а ты до сих пор не целовалась! – вспылила она, думая, что выдает тайну века.

Я мгновенно вспыхнула, коротко взглянув на парня. Его глаза удивленно смотрели на меня, не желая отступать или обращать внимание на что-то другое. От стыда я была готова провалиться сквозь землю, Катя только что озвучила «самую страшную» тайну при своем брате, по совместительству он же мужчина. Ох, и актриса была бы из меня хороша! Красная, как рак, сидела, опустив голову, а на самом деле все представляла, как Ник впервые сорвал с моих губ поцелуй в моей спальне. А потом в кафе. А потом у него. Но, правда, я бы и не могла мечтать о поцелуе с ним, а он как-то угадал это. Ну да, он же знает меня лучше, чем я сама себя. На кухне продолжала сохраняться тишина, давящая на меня мгновение за мгновением, пристальные взгляды и легкая улыбка Кати, победившей великую битву. Противопоставить ей что-то я не хотела, но и молчать было невозможно. Поднявшись, я, не глядя ни на кого, бросила:

– Уж лучше так, чем торговать своим телом.

Развернулась и удалилась. Знаю, было глупо, еще глупее, чем, когда я бежала через весь двор в домашней одежде. Хотя нет, наоборот. Того позора я до сих пор забыть не могу. Они были явно удивлены услышать такое от меня, потому никто не кричал мне в след. Демонстративно хлопнула дверью, показывая свою независимость. Нет, всё было не так. Катя не продавала себя, просто её поведение говорит о том, что она хочет, чтобы её купили. В современном мире это кажется нормальным, но я чувствую, что это не совсем то, чего она хочет. Отступить от старого образа жизни: ночные похождения по клубам, дневные флирты с незнакомцами, вечно короткие юбки и платья, едва закрывающие ягодицы и пышную грудь, броский макияж и заученные фразы. Как же я была слепа? Она неестественна и лжива, в ней нет ничего подлинного и верного. Для нее моя точка зрения, наверняка, кажется абсурдной, но Ник научил меня многому. И я понимаю, что так зацепило меня в нем. Он такой, какой он есть, он живой и настоящий. А Катя нет, лишь жалкая пародия какой-то поп-дивы, стремящейся завоевать пьедестал славы. Мои слова, слетевшие с губ, верны, ведь по сути она давно продала себя, продала всё то истинное, что в ней было, и замазала эту пустоту ярко-розовой краской притворства.