Алеста. Сквозь сны. Рождение хамелеона

– Это иглу.

– Какая разница? Ты идешь? – занервничала сестра.

– Нет, пусть Танька считает, что я на неё обиделась.

– А ты обиделась?

– Неа, а теперь исчезни. Пока Паша не зашёл, он думает, что вы меня расстроили, потому даёт поиграть.

– Пф-ф-ф, – фыркнула Ленка, но ушла.

В тот день я не пошла на улицу. Через пару дней дядя принёс поиграть более современную игровую консоль, и иногда нам удавалось выгнать брата с дядей, чтобы поиграть в неё, иногда даже с Леной, но здесь мы с ней в основном дрались, а драться с Ленкой было неинтересно, она просто жала на все кнопки подряд, иногда это ей помогало. Иногда. А чаще всего дядя забирал у неё джойстик, чтоб не сломала.

В городе ничего особенного не происходило, кроме того, что нас всё чаще оставляли под присмотром Димки и дяди Паши. Им это не очень нравилось, но они не отказывались и даже придумали новую забаву, которая мне безумно нравилась. У нас были старые фосфорные бусы, точнее уже не бусы, а несколько бусин. Дима поставил в конце комнаты стул, на него бусину:

– Это будет сокровищем, вам нужно до него добежать. А теперь вон из комнаты.

Мы с Ленкой послушно удалились и с нетерпением ждали, что же будет. В это время брат с дядей занавесили окна, наделали ловушек, раскидали подушки в самых травмоопасных местах, вышел дядя Паша:

– Так, считаете до десяти, а потом вместе забегаете в комнату, закрываете дверь, и кто первый схватит бусину, тот и победил.

Мы кивнули, а дядя скрылся за дверью. Досчитали до десяти, потом я неожиданно сообразила, что установленные правила не очень честные.

– Стой, – скомандовала я. – А кто дверь закрывать будет?

– Чур не я, – прокричала Ленка.

– Так нечестно, давай зайдём, закроем дверь, потом досчитаем до трёх и побежим.

– Хорошо, – согласилась сестра. Мы так и сделали. Вошли, закрыли дверь и понеслись к бусине. На дороге валялись стулья, из-под нас выдергивались покрывала, на нас сверху кидались одеяла, а мы с Ленкой с весёлым хохотом выбирались из ловушек и неслись дальше. Потом оказалось, что Ленка вообще не выигрывает, и меня стали тормозить сильнее, я это сразу поняла и возмутилась:

– Вы почему меня сильнее останавливаете?!

– Ты о чём? – сказал дядя.

– Не-не, всё по-честному, – заявил брат. Вот врут и не краснеют, подумала про себя я, но не стала отказываться от игры. Мне даже понравилось, и периодически, несмотря на дополнительные сложности, я всё равно хватала бусину первой. Кроме этого мы играли в прятки, догонялки и другие более обыкновенные игры.

Помню, как мама первый раз доверила мне готовку, я тогда подошла к ней, она стирала:

– Мам, мы с Леной кушать хотим.

– Ну так ты знаешь, как плитка включается, где масло, иди пожарь колбасу сама.

Я задумалась, даже спорить не стала, правда же всё знаю, развернулась, ушла на кухню, достала колбасу из холодильника, нарезала её. Включила плиту, это было несложно, она у нас была электрическая, поставила на неё сковородку, налила масло, выложила колбасу и стала ждать. А потом произошло неожиданное, я заговорилась с Ленкой, а когда обернулась, сковорода пылала, я в ту же секунду развернулась и понеслась к маме:

– Мама! Мама! Там сковородка горит!

Мама не стала уточнять детали, быстро прибежала на кухню, взяла крышку и накрыла пламя.

– Масло загорелось, бывает, – спокойно сказала она, выключила плитку и ушла стирать дальше.

– А-а-а, – только и смогла произнести я.

Вот так закончился мой первый опыт приготовления еды, к слову сказать, Ленка потом заявила, что это была самая вкусная колбаса, которую я когда-либо жарила, все следующие разы, даже с яичницей, сильно уступали.

Наступила весна, и мы все неожиданно поехали к бабе Лене, она жила в деревне Новожилкино, недалеко от города. Родители были очень грустные и сосредоточенные, мама сказала, что умер деда Саша. Было много людей, дедушкино тело лежало посреди комнаты, а он сам бродил по дому. Я просила покатать меня на плечах, а он сказал, что теперь это папина задача, а он не может, к сожалению. Все в основном плакали. Я захотела есть и спросила у бабы Лены, когда начнется праздник, ну я не знала, как назвать тот момент, когда все сядут за стол. Бабушка перестала плакать, засмеялась и обняла меня, но ничего не сказала. Пришлось разыскивать маму:

– Мам, почему все плачут?

– Все скорбят о дедушке, Алечка.

– Ну он-то не плачет, вы больше него все расстроились.

– Кто не плачет?

– Деда Саша, вон он, мам, – и я показала в сторону комнаты, где недавно общалась с дедушкой.

Мама задумалась.

– А ты не видишь его, мам?

– Нет, Аля, другие тоже не видят. Иногда маленькие дети видят больше, чем взрослые. Не рассказывай об этом всем подряд. Хорошо?

– Хорошо. Мам, а когда мы сядем за стол? Я спрашивала у бабушки, она не сказала. Я есть хочу…

– Скоро, доча, ты голодная? Хочешь, я дам тебе пирожок?

– Да.

Мама дала мне два пирожка, и ожидание стало приятнее. Я почувствовала, что мама стала за меня волноваться, и на всякий случай не стала рассказывать никому про дедушку, а потом и про других людей, с кем общалась и кто был на него похож. Дедушка мне приснился где-то через месяц, он был в обществе каких-то других людей.

– Что ты тут делаешь? – спросил он испуганно, и этот испуг превратил его в жуткое чудище, я тоже испугалась и проснулась. Вообще мама говорила мне, что я где-то с года спала беспокойно как волчок. «Вообще удивительно, как ты высыпаешься», – причитала мама, но я не помню, чтобы с искрой я так просыпалась. Как мне её не хватает, я бы спросила, что происходит, правда, наверное, снова ничего бы не поняла.

Летом мы наконец поехали на дачу с бабой Валей. И тогда я познакомилась с одним из красивейших уголков нашей планеты, я не могу не рассказать о нем больше. Маленький посёлок Октябрьский Иркутской области, сколько таких по стране? Десятка два? Спасибо революции. Вот только этот занимает особенное место в моём сердце. Расположился он между трех рек. Одна родниковая, чистейшая и прозрачнейшая, несмотря на то, что местные жители используют её для хозяйственных нужд. Всегда ледяная Манька разделяет поселок на две части. Остальные две огибают населенный пункт по краям. С одной стороны болотный Харахун или Сарасун со своими желтыми водами. Вода там вполне питьевая, только купаться я никогда туда залезть не пыталась, да и бабушка не советовала. Болотная река коварна. Я помню дорогу к ней, она напоминает мне путь в сказку. Казалось бы, из нашей деревни вело много дорог, но эта снится мне до сих пор. Вот мы подходим к лесу, и он сразу как будто окутывает, сам хозяин тайги приглашает к себе в гости. Становится темнее, сквозь плотные кроны деревьев попадает не слишком много света, при этом бурелома нет, можно спокойно уйти с тропы и передвигаться по лесу. Именно в эту сторону мы уходили за грибами, черемшой, мама с бабушкой уходили за черникой, брусникой и клюквой. Я ходила с бабушкой за черемшой, а на болота за ягодой нас с собой не брали. Сквозь тонкую полосу таёжного леса ты идешь к деревянному мостику, широкому, сказочному, на больших бревнах, старому, но вполне ещё способному выдержать на себе несколько человек. Под ним течет Сарасун, сквозь воду видно его желто-зеленое дно, наверное, если пошевелить заросли травы у берега, можно даже выгнать какую-нибудь щуку. Перебравшись через реку и пройдя ещё пару шагов по лесу, можно выйти на прекраснейшие поляны, с которых хорошо видно близлежащие холмы, а можно повернуть в тогда молодой лес, уже в начале лета полный маслят. Немного дальше перед тобой вырастают холмы, мы собирали на них красные саранки. И вот наступаешь ты на какой-нибудь трухлявый пень, а оттуда во все стороны три-четыре разноцветные ящерицы. Змей не было тогда, только ужики, местные говорили, что деревню заговорили, но любой заговор имеет силу. К слову сказать, ближе к моему прощанию с этим местом в огородах начали появляться гадюки, раньше их встречали только на сенокосах, но сейчас не об этом. Третья река омывала поселок с противоположной от Сарасуна стороны, может, про неё вы даже слышали: Китой – бурлящий, несущийся с гор поток с огромным количеством порогов. Именно Китой смывал деревни на своем пути во времена наводнений, но несмотря на то, что посёлок располагался между трёх рек, я не помню, чтоб его хоть раз сильно затапливало, вот уж действительно заговоренное место. Мы приезжали в это место каждое лето. Помню, как шли на речку вместе с родителями и по дороге прямо на здоровенном камне сидела изумрудная ящерица и смотрела на нас.

– О, смотри, – показал папа, а потом шутливо спросил: – Хозяйка медной горы, можно мы тут пройдём мимо тебя?

Ящерка внимательно посмотрела на папу, казалось, что она даже поняла, что он говорит, потом развернулась и убежала с камня. Мы захихикали.

– Видимо, разрешила, – пожал плечами папа, и мы пошли дальше.

Папа с мамой в основном загорали, иногда выгоняли нас из воды.

– А ну вылазьте, – командовала мама, – губы вон синие.

– Нет! – сопротивлялись мы.

– Вылазьте, обсохните, согреетесь и опять можете купаться.