Работорговцы

Селеста Эредия кивнула, открывая кожаный мешочек, прикреплённый к поясу, и, достав из него горсть золотых монет, аккуратно положила их в руку собеседника, при этом заметив:

– Конечно! Но я дам вам в десять раз больше, если вы укажете, кто такой этот капитан Тирадентес.

– Я никогда не был доносчиком.

– Понимаю. Но вы должны понять, что подобные преступления не могут остаться безнаказанными.

Сильвину Пейше застыл, глядя на монеты в своей руке, и можно было поклясться, что его разум уносился к воспоминаниям о жуткой сцене, свидетелем которой он вынужденно стал. Наконец он пробормотал почти шёпотом:

– Смотрите, не открывайте кормовой трюм. Слитки серебра находятся в носовом, но капитан приказал сбросить трупы в кормовой. – Он поднял лицо и посмотрел на них почти умоляюще. – Пожалуйста! – настаивал он. – Не открывайте его!

– Нам понадобятся доказательства против вашего капитана.

Другой поднялся на ноги очень медленно и, развернувшись, указал:

– Если моего слова будет достаточно, я подумаю. Он удалился вдоль бухты, и прежде чем скрыться за группой пальм, Селеста обернулась к своему отцу.

– Что думаешь?

– Он выглядит искренним.

– Мы ещё его увидим?

– Не знаю. Но я отказываюсь мириться с тем, что убийца людей, с которыми я плавал столько лет, остаётся в живых.

– Настоящим убийцей был Эрнандо, и он, как видно, уже мёртв.

– Хочешь, признаюсь тебе в одной странности? – уточнил Мигель Эредиа. – Когда мы пытались найти тело Себастьяна, я наткнулся на труп, который напомнил мне Педрариаса, но поскольку я видел его всего один раз в жизни, и это было много лет назад, я отбросил мысль, что это мог быть он.

– Почему ты не сказал мне?

– Это показалось мне абсурдным. Что мог делать представитель Севильской торговой палаты на Ямайке?

– Преследовать нас. Я предупреждала, что он попытается.

– Но я никогда не думал, что он сделает это лично.

– Я – да. – Селеста резко встала, как будто хотела этим закончить разговор. – Ладно! Со временем мы разберёмся с капитаном Тирадентесом. Сейчас главное – спасти это серебро.

На рассвете следующего дня они сосредоточились на том, чтобы привести останки Жакаре в выбранную тихую заводь. Когда некогда величественный корабль наконец опустился на дно, и хотя четверть воды покрывала почти всю его палубу, они поднялись на борт, чтобы осмотреть его более тщательно.

Открыв носовой трюм, они увидели прямоугольник грязной, тёмной воды, в которой плавали тряпки и куски дерева. Очень скоро пришли к выводу, что тем, кто будет нырять в поисках тяжёлых серебряных слитков, якобы находящихся внутри, придётся полагаться только на ощупь.

Однако стоило предложить по три золотых дублона за каждый поднятый слиток, как шесть человек вызвались добровольцами. Так, к раннему полудню часть сказочного сокровища начала накапливаться на песке пляжа.

Слух о находке распространился очень быстро, и вскоре появился взволнованный полковник Бьюкенен, сопровождаемый полдюжиной вооружённых солдат.

– Значит, это правда! – воскликнул он, заворожённый. – Настоящее состояние! Сколько слитков вы ожидаете найти?

– Немногим более трёхсот, – уверенно ответила Селеста.

Полковник не смог сдержать лёгкий свист восхищения, хотя тут же, казалось, смутился, что проявил свои эмоции, что, по-видимому, считалось неподобающим для офицера Её Величества.

– Триста! – повторил он, словно не мог поверить, что девушка из плоти и крови. – Что чувствуешь, будучи такой молодой и такой богатой?

– Я бы отдала всё, что есть на этом корабле, лишь бы снова увидеть моего брата.

– У меня никогда не было братьев, – с юмором заметил военный. – Но, зная моих родителей, я сильно сомневаюсь, что они смогли бы дать мне хотя бы наполовину такого хорошего. Можно дать совет?

– Конечно!

– Я знаю банкира, Фердинанда Хафнера, который предложит вам хорошую цену за это серебро. Его кредитные письма гарантированы самой Короной.

– Хотя английская Корона не внушает мне особого доверия, признаюсь, я уже думала о Хафнере, – искренне ответила девушка. – Почему бы вам не представить меня ему? – улыбнулась она с явным намёком. – Всегда полезно, чтобы банкир был нам должен, не так ли?

Полковник, который истекал потом в своей тяжёлой куртке – день выдался особенно душным даже для тех, кто, как он, уже много лет был привычен к удушающему климату Ямайки, – вытер мокрым платком пот, стекавший по его шее, и кивнул убеждённо.

– Очень полезно, – сказал он. – Особенно для бедного военного, который потерял всё в результате сильного землетрясения.

Он тут же направился в сторону маленькой деревни, расположенной на севере бухты, как раз напротив того места, где до недавнего времени стоял роскошный город Порт-Ройал. Именно туда укрылась большая часть выживших после катастрофы, решивших, что, как бы прекрасна ни считалась всегда эта песчаная коса, возводить город на том же месте означало бы бросить опасный вызов судьбе.

Никому не хотелось спать, зная, что под их кроватью гниют сотни трупов и целый город, погребённый за считанные минуты. Поэтому с каждым днём жизнь острова всё больше смещалась к грязным хижинам Кингстона, несмотря на то, что это была влажная, жаркая местность, кишащая облаками москитов, которых теперь уже далёкий морской бриз не мог загнать вглубь суши.

Можно сказать, что ямайцы пришли к выводу, что разрушительное землетрясение 7 июня не только уничтожило город, но в каком-то смысле положило конец целой эпохе и даже образу жизни. Начиная с этого момента, спокойная бухта перестанет быть надёжным пристанищем для пиратов, которые, по всей видимости, были обречены на исчезновение.

Процветающая торговля кофе, какао, сахаром и, прежде всего, рабами оказалась гораздо более прибыльной и менее рискованной, чем тяжёлое ремесло "грабителей галеонов". Всё больше и больше значимых голосов требовали положить конец проделкам грозных Морских Псов.

Осмотрительный и прагматичный полковник Джеймс Бьюкенен по-прежнему не имел возможности отправить письмо в Лондон, чтобы уведомить о масштабах катастрофы, поскольку в Порт-Ройале не осталось ни одного корабля, способного пересечь океан. Однако, будучи уверенным в том, что английская Корона намеревалась покончить с неудобным убежищем Порт-Ройала, он счел, не без некоторого основания, что уничтожение города дает ему повод прекратить свою преступную деятельность.

После долгих размышлений он пришел к выводу, что, хотя Порт-Ройал и был Меккой карибских пиратов, Кингстон отныне должен стать Меккой работорговли для карибского рынка.

Несмотря на то, что это решение в конечном итоге негативно отразилось на миллионах людей на протяжении следующего века, решение полковника Джеймса Бьюкенена никоим образом не следует приписывать его предполагаемому расистскому складу характера. Оно объясняется лишь тем фактом, что он был убежден, что массовый ввоз африканской рабочей силы в Новый Свет является не только законным делом, но и даже выгодным как для покупателей, так и для самих проданных.

В этом отношении необходимо подчеркнуть тот факт, что именно королева Англии, принц Руперт и герцог Йоркский были основателями печально известной Королевской Африканской компании, специализировавшейся на захвате и продаже рабов. Поэтому неудивительно, что видный представитель её армии безоговорочно принял теорию о том, что всё, что спонсировала Её Милость, должно быть по определению справедливым.

С его точки зрения, учитывая, что большая часть коренных жителей Вест-Индии исчезла, став жертвами эпидемий, завезённых европейцами, или войн, развязанных этими же европейцами, единственным логичным способом освоения их плодородных земель оставался ввоз покорной, сильной рабочей силы, способной выжить в удушающем тропическом климате.

И такую рабочую силу можно было найти только в Африке.

Полковник Джеймс Бьюкенен совершенно не задумывался об этических и моральных последствиях таких действий, поскольку считал само собой разумеющимся, что если его королева их поощряет, они должны быть законными. Кроме того, после полувека, в течение которого Ямайка служила «базой операций самых жестоких пиратов», превращение её в центр работорговли явно представляло собой значительный шаг к «нормализации» её экономики.

Поэтому, не дожидаясь подтверждения из метрополии, в середине сентября он издал указ, запрещающий наём экипажей для всех кораблей, которые не были полностью и исключительно предназначены для перевозки людей или товаров. Одновременно он ограничил время пребывания в бухте – и только один раз – для любого судна, которое не могло однозначно подтвердить «добропорядочность» своей деятельности, до одной недели.

С этого момента пираты и корсары были вынуждены искать убежище на пустынной скале Тортуга или на засушливых островах Кайман.

Времена славы Чёрных флагов подошли к концу.

Наступали времена славы Чёрных кож.