Стена

– Эх, Саша, Саша – устало протянул он, – Я понимаю – ты у нас умный…

– Не надо, Николай Петрович – я всего лишь запоминаю школьный материал…

– Так, Киселёв – не спорь! – чуть повысил свой голос директор, но сразу смягчился – Я понимаю, что твои знания обходят школьную программу порядка на два, что тебе уже скучно на уроках, но ты учителей-то пожалей! Ладно класрук, ладно Юрий Николаевич, твой физик, да ладно даже я – мы кое-как привыкли к твоим выходкам. Но Елизавету Львовну-то побереги! Она у нас одна по части химии осталась и заменить её просто некем – не мучай бедную женщину. А Ольга Николаевна – ты ж её сомневаться во всём заставляешь! Как сейчас помню: на пробном экзамене, к простейшей задаче по генетике привёл целых три решения, из них одно – вообще из вузовской программы! Вот ты выпустишься, а им ещё преподавать. И как им смириться с тем, что какой-то, прости уж за выражение, сопливый юнец утирает им нос в том, чему они учились много лет?

Заново водрузив прямоугольные линзы себе на нос, Николай Петрович вдруг спросил у Саши:

– Ты, кстати, куда поступать собираешься?

Школьник в ответ тяжело вздохнул: надеялся на простой выговор – ага, размечтался!

– Пока не знаю – тихо забормотал он, – Вообще, буду ли… И куда?

– Брось, Саш! Сколько раз тебе говорю: не бойся возможностей – твердил ему Николай Петрович, – С твоими-то способностями, если есть шанс зацепиться где получше, почему бы и нет?

– Николай Петрович, давайте не будем загадывать – с тяжёлым сердцем ответил Саша, – Я рад, что вы меня так высоко оцениваете, но экзамены ещё не прошли. И потом, вы ж знаете, моя мама может просто не потянуть моего переезда…

– Брось ты уже! – махнули ему рукой, – Люди и не такое тянут. А не потянет она – потянешь ты! И потом, матери они все такие – боятся, что их чадо отберут, вот и держат у сердца, порой во вред. Не ты первый, не ты последний – чего я, не знаю, что ли?

В ответ Саша тяжело опустил голову. Глаза его были полны печали.

– Так вы… за этим меня вызвали? Поговорить хотели? – с трудом сдерживался он.

Тут Николай Петрович спохватился:

– Прости, заговорил тебя совсем! Я чего тебя вообще… Звал…

Задумчиво оборвав предложение, директор школы вдруг встал из-за стола. Довольно забавно было видеть, как мужчина в самом расцвете сил неуклюже роется в каких-то папках в поисках одному ему известной бумаги. Искоса разглядывая его пиджак, Саша отчего-то подумал, что этот пепельно-серый почти такой же, как цвет линолеума в коридоре. Эта странная и немного глупая мысль вызвала у него недюжинное любопытство: может, это не просто совпадение? Да не, бред какой-то!

Вскоре отыскав нужный ему документ, Николай Петрович снова присел на своё место. Саша сразу обратил внимание: бумага, которую держал в руке директор школы, была светло-голубого цвета. Этот с виду обычный факт изрядно удивил его: такие бумаги используют только в южной части города – откуда она у него?

– Скажи, пожалуйста, Саша – загадочно протянул Николай Петрович, – Ты знаешь… Некую… Рыжову Настасью Анатольевну?

В этот момент у Саши перехватило дыхание, а вслед за ним – чуть не остановилось сердце. Всего за несколько секунд лицо старшеклассника заметно побледнело. Трясущиеся руки судорожно вцепились в край стола, а нижняя челюсть сама собой отвалилась. Ледяная волна ударила в мозг, разорвав мыслительный орган на неспособные рассуждать здраво части – как? Откуда? Опять… она? Этот человек, эта девушка была куда больше, чем просто старая Сашина знакомая, чем просто его друг или даже враг. Когда-то давным-давно они с Настасьей учились в школах по соседству – меньше чем на месяц его младше, школьница носила форму частного лицея №13, пристроившегося в том самом здании банка на пересечении Мирного переулка и Советской. Фактически их учебные заведения разделяло не больше пятидесяти метров, но по странному стечению обстоятельств познакомились они совсем в другом месте, а именно – в школе спортивно-бального танца неподалёку. Так уж сложилось, что придя одновременно в одну и ту же секцию просто из любопытства, убить появившееся свободное время, и у него, и у неё просто не нашлось партнёра для этого и их вполне закономерно поставили танцевать вместе. Это оказалось судьбоносным решением: быстрота и отточенность движений баскетболиста идеально гармонировала с её женственной грацией – быстро научившись не стесняться друг друга, парень с девушкой скоро достигли настоящего совершенства в новом для них обоих ремесле. Встречи на танцах помогли Саше найти общий язык с Настасьей и в обычной жизни и уже скоро они стали пересекаться до и после занятий в школе.

Однако кто сказал, что двое молодых людей переходного возраста на этом остановятся? Никто ровным счётом так ничего и не понял, но всего через месяц главная звезда «М» класса стал постоянно появляться возле стен своей школы под ручку с обворожительной, огненно-рыжей под стать её фамилии миниатюрной красоткой из соседнего лицея. Ещё задолго до раздела Саратова на Северный и Южный школа №1 и лицей №13 часто враждовали друг с другом по самым разным поводам, но косые взгляды одноклассников ничуть не пугали ни его, ни её: как это часто бывает в столь юном возрасте, они были необыкновенно счастливой влюблённой парой и не представляли жизни друг без друга. А вскоре их танцевальный дуэт начал добиваться успеха – пара Киселёв-Рыжова стала раз за разом занимать призовые места в танцевальных конкурсах городского, областного и всероссийского уровня. «Огонь и его кузнец», как прозвали их завистливые соперники, с ходу ворвались на этот Олимп, завоевав по пути сердца судей, вдохновляя себя и других на новые свершения.

Однако незадолго до «Кровавой весны» всё неожиданно изменилось: всего за неделю до начала войны, в тот роковой день Саша со всех ног летел с утра пораньше на метро – хотел как обычно заехать к Настасье перед занятиями, чтобы вместе доехать до школы и заодно (надо же было так случиться!) пригласить её в кино на новый фильм. Подойдя со всей ответственностью к моменту, парень рассчитывал сделать любимой приятный сюрприз, но когда он подошёл к её дому, солидной двухэтажной новостройке на окраине города, на телефон Александру пришло сообщение. От Настасьи:

«Пора расставить все точки над „i“ – мне надоела твоя компания: ты просто конченый придурок, которой мне никогда не нравился. Я просто притворялась, чтобы самой научиться танцевать. Можешь забыть обо мне – не твоего уровня птица. Уходи: не хочу тебя более ни видеть, ни знать. Прощай, неудачник!»

Удивлённый, нет – ошарашенный до глубины души, Саша поначалу было решил, что это какая-то ошибка: что у его Рыжули украли телефон, взломали почту или ещё чего. Иначе как такое вообще возможно: почти полгода вместе, пять месяцев идеальных отношений – и тут на тебе! Всё обман – коварное притворство?! Но попытавшись позвонить ей на домашний телефон, узнать, что же произошло, Александра попросту шесть раз сбросили. А когда тот посмотрел в сторону комнаты Настасьи, то ясно разглядел в окне второго этажа девчачий кулак, показывающий средний палец.

Долгие дни Саша не мог принять, что всё это произошло с ним – подросток просто не мог поверить, что его выкинула, словно надоевшую игрушку, та, кого он искренне любил. Столько времени искал возможности поговорить, выяснить, что стало не так, но всякий раз натыкался на непреодолимую стену: номер телефона и почту Александра девушка внесла в «чёрный список», а попытка встретиться с Настасьей у неё в школе лишь чудом не кончилась дракой с «тринадцатыми». Отвергнутый, никак не понимал, что же происходит: неужто это и вправду случилось? И только спустя пару месяцев после того, как одно-единственное сообщение разделило его жизнь на «до» и «после», совсем как полгода спустя город Саратов, наконец осознал: всё, написанное Настасьей – правда. Всё то время, что они были знакомы, девчонка скрывала под маской милашки свою истинную, лживую и циничную натуру. И тогда, в то злополучное утро, он впервые увидел её истинную личину: она действительно не хочет его видеть. Эта рыжая никогда его не любила – и не любит.

После этого парень оборвал все связи с Настасьей – пятнадцатилетний мальчуган на собственной шкуре осознал, что никакой взаимности его чувствам не было и нет. Те билеты в кино пришлось попросту выкинуть – бедняге не хотелось даже вспоминать, что когда-то в его жизни присутствовала эта ведьма. Пожалуй, то был редкий случай, когда поговорка о рыжих была правдивой – у Настасьи не было не только души, но и сердца. А после того, как в Саратов вошли войска НАТО, этот дом и эта школа волею судьбы оказались по ту сторону границы. С тех самых пор Саша почти забыл о её существовании, однако теперь, спустя вот уже два года, как они расстались раз и навсегда, услышав до боли знакомые ему инициалы, Александр был поражён до глубины души.

– А… Что… с-с-случилось? – заплетающимся языком спросил он.

– Дело в том, что… Данная особа – выдержал паузу Николай Петрович, – Назначила тебе встречу на Переговорной улице. Сегодня, в 13 часов 5 минут, у двенадцатого окна.

Тут-то подросток окончательно выпал в осадок: «Окно в Америку», улица, ещё недавно носившая имя Сакко и Ванцетти – единственное место во всём Саратове, где разделённые Стеной люди могли абсолютно законно подойти к ней. Где-то год назад в толстенный бетон, отделивший их Северный Саратов от чужого, Южного, были вмурованы огромные, метр на метр, толстые пуленепробиваемые стёкла высокой степени прозрачности. Всего таких «окон» в Стене сделали пятнадцать, на расстоянии где-то десять метров друг от друга. После этого территория Переговорной улицы сразу была оцеплена – отныне на неё можно было попасть только по предъявлению паспорта, если человек жил тут или где-то рядом, или особой карты, выдававшейся только в Саратове. Зато теперь, с этими документами любой мог находиться там свободно – каждый саратовец имел полное право поговорить с человеком по ту сторону Стены, просто назначив ему «встречу у «окна». Родственники, чьи семьи и судьбы разделила новая государственная граница, получили шанс пообщаться друг с другом. Однако воспользоваться этой поистине невероятной возможностью можно было лишь двенадцать раз за весь год – по одному на месяц. Зачем Настасья решила истратить такую ценность именно на него, после всего, что было, сам Саша не имел ни малейшего понятия. И честно говоря, не хотел даже думать об этом.

– В принципе, в принципе – как бы невзначай, но всё равно навязчиво объяснял ему директор, – Тебе… необязательно идти туда. Нет – конечно, тебе решать: ты парень умный, с потенциалом, с перспективами. Сам знаешь – отсюда людей выпускать не очень любят, но не пустить студента, имеющего место в общежитии другого города, учиться на бюджет даже военные не имеют права. А связи с иностранцами всё-таки могут усложнить данную, кхм, процедуру…

– Николай Петрович, я вас понял – неожиданно перебил его Саша.

Брови мужчины резко поднялись.

– Правда? Рад слышать…

– Но я всё-таки схожу туда.

Николай Петрович искренне удивился.

– Эва как! Есть причина?

– Не знаю… – признался он, – Наверное, просто не хочу, чтобы у неё сгорела встреча. Сами знаете, если не явлюсь туда, встреча всё равно будет считаться состоявшейся и она просто… Потеряет возможность встретиться с кем-нибудь ещё.

Саша был предельно честен с человеком, ставшем ему вторым отцом ещё при жизни первого – он и в самом деле не знал, не имел ни единой причины, чтобы идти туда. В голове Александра не укладывалось – зачем? Зачем Настасья снова нашла его? Уже больше двух лет прошло и тогда она абсолютно чётко дала понять, что не желает больше с ним пересекаться! Теперь они живут в разных городах и даже странах – с той поры очень многое изменилось. К тому же, вокруг неё всегда крутилось много парней и такая красивая внешне особа просто не могла засидеться в девках. Но если Настасья не хочет снова оживить их отношения, зачем ей видеться с ним? Хочет насыпать соль на рану? Или может, ей что-то от него нужно? Словом, поступок рыжей дьяволицы выглядел по меньшей мере странно и даже глупо, но этим он только провоцировал пойти на её условия.

– Ну… Ну ладно. Хорошо, – слегка неохотно согласился Николай Петрович, – Тогда тебе, я так полагаю, карта пропуска нужна?

– Она со мной – неожиданно ответил Саша. Порывшись в сумке, парень показал небольшую, вроде банковской, алую карточку с шестнадцатизначным индивидуальным номером и надписью латиницей «Kiselev Alexander».

– Ха! Зачем ты её таскаешь?

– Мама просит – понуро ответил подросток, – Говорит, вдруг папа всё-таки вернётся…

– Понятно… – понимающе протянул тот, кто знал о судьбе почти каждого из учеников своей школы – У тебя ведь следующие два урока у меня?

– Сдвоенная алгебра – да.

– Ну, стало быть, тогда тебя с них отпускаю – заявил Николай Петрович, – Иди.

Старшеклассник искренне удивился:

– Да зачем, Николай Пе…

– Иди-иди! – настаивал директор и Сашин учитель математики по совместительству, – За целый год ни одного урока не пропустил – надоел уже! Надо же делать хоть иногда исключение. Только домашнее задание сдай – и чеши отсюда. Давай-давай, топай, Киселёв!

Недолго думая, Саша отдал ему свою домашнюю работу и попрощавшись, удивлённо пошёл в гардероб. Да уж – такого поворота его жизнь давно не делала. Если и был человек, который выходит на улицу только для того, чтобы пойти в школу, ну или на самый крайний случай – в магазин, то это был Киселёв Александр. С тех пор, как появилась Стена, жизнь Саши практически не менялась вот уже как почти полтора года. А тут – на тебе: директор подбивает на прогул! Та, что не желала его больше видеть и знать, неожиданно объявилась в совершенно чужой стране! «А я точно ещё в своей Вселенной?» – полушутливо-полусерьёзно подумал двенадцатиклассник. Хотя если по-честному, шутить сейчас было не то время, да и не то место: под звонкую трель школьного звонка Александр скорее набросил на плечи куртку, нацепил рюкзак и молча вышел из школы.

Выбравшись из-за ограждения через узкую дыру в заборе, Саша поспешил в сторону улицы Горького – там, на пересечении с Сакко и Ванцетти его ждала самая странная, и наверное, самая невозможная встреча в его жизни. В голове всё ещё стояло стойкое непонимание: для чего? Именно тогда, когда он почти забыл о ней, снова напоминать о себе. Эта рыжая ведьма – что ей от него надо? Почему именно он – тот, кто совершенно точно не захочет её видеть? После двух с лишним лет отсутствия – стоит ли вообще заново вспоминать то, что уже не вернёшь? Вопросы в голове её бывшего ухажёра плодили друг друга, как кролики и Саша только и делал, что разбирался в них, на ответы же попросту не было времени. До назначенной встречи у Стены уже оставалось немногим больше тридцати минут, а ему ещё надо было пройти через весь проспект Кирова. Напряжённо думая, а скорее – бессмысленно гадая, чего ожидать от Настасьи, громко хлюпая сапогами по тротуарной плитке, Саша почти бегом пересёк улицу Чапаева.

Яркое полуденное солнце на иссиня-голубом небосводе вовсю слепило глаза, обжигая своими горячими лучами правую сторону лица двигающегося в сторону Горького школьника. Стайками оккупировавшие чёрные нити проводов, над проспектом о чём-то своём бойко щебетали воробьи. Свежий, не тронутый выхлопами машин ветер приятно освежал мысли, заставляя на некоторое время забыть о цели пешего похода. На окраине пока ещё абсолютно голые, здесь посаженные год назад вместо старых молодые деревца как раз успели дать первые нежно-зелёные листочки – центральные кварталы Северного Саратова уже впустили к себе в гости весну. Сверкающий билбордами, неоновыми вывесками, «саратовский Арбат» был так похож на какое-нибудь Пятое Авеню на Манхеттене: чистенький, без единого пятнышка грязи или снега проспект увлекал за собой, приглашал пройти дальше вглубь. Не по-буднему праздничная и яркая, пешеходная улица как могла привлекала к себе взгляды немногих гуляющих здесь в будний день горожан.

Одновременно с тем глаза резали никем не тронутые, ни от кого не скрытые, наоборот, как бы выставляемые напоказ незаживающие раны, оставленные штурмом города двухлетней давности: почти каждый дом где-нибудь да ощутил на себе огневую мощь войск американцев – точно изъеденное короедом гнилое дерево, местами штукатурка попросту зияла дырами 223-го НАТО-вского калибра. Большая часть когда-то жилых квартир давно опустела: заколоченные фанерой окна – выеденное яйцо, тонкая белая скорлупка без какого-либо содержимого. Каждый третий дом не имел жильцов вовсе. Здание аптеки на пересечении с Вольской было почти разрушено – из четырёх этажей только один и остался. Практически сокрушив центральный, Фрунзенский район Северного Саратова, «Кровавая весна» оставила после себя стойкое ощущение того, что ходишь по самому настоящему Сталинграду. Такой контраст жизни и смерти на одной улице создавал впечатление города-призрака, не так давно оставленного цивилизацией, и если не знать, что это самое ядро административного центра почти на миллион душ, было бы очень сложно с этим поспорить.