Стена

Стерев предыдущие записи, Саша продолжил писать.

– В нашем случае гораздо более эффективным вариантом будет дегидратация этилового спирта всё той же «серкой», потом прохлорируем полученный этилен на свету и подействуем на него избытком амида натрия в растворе аммиака. Полученный ацетилен шикарно вступает в реакцию Кучерова с солями двухвалентной ртути, получая единственный возможный здесь – снова записав первую формулу, парень обвёл её в кружок для пущей убедительности, – уксусный альдегид. Цепочка получится длиннее, не спорю, но выход у неё будет раз в пять-шесть больше. Не находите?

Елизавета Львовна словно язык проглотила – учителю было попросту нечего сказать.

– Но Саш… Наша тема – окислительно-восстановительные реакции и…

– Чем не окисление и восстановление? – парировал уже вошедший в раж Александр, – Дальше: во второй цепочке вами предлагается получение 1-хлорбутанола из н-бутилового спирта. Так?

– Ну… Так.

– Однако вы не учли кое-что важное – заявил он, – Без допусловий, в водной среде и при комнатной температуре ваша реакция пойдёт по пути более стабильного карбокатиона – втор-бутила. Таким образом, мы получим не 1-хлорбутанол, а 2-хлорбутанол! Я взял на себя смелость поменять растворитель на неполярный – например, эфир – школьник пририсовал над стрелкой реакции знак, означавший диметиловый эфир, – Что поведёт вашу реакцию по запланированному вами пути. Но ведь про растворитель ничего сказано не было! Не скажете, почему?

На несколько секунд в кабинете вновь воцарилась тишина. Женщина в лабораторном халате медленно оседала за свой стол.

– И наконец, – объявил Саша, – Пятая цепочка: там вы предложили получить простой эфир… Барабанная дробь… Термической дегидратацией! Иначе как объяснить этот ваш знак температуры над стрелкой?

В голосе подростка отчётливо слышалось негодование.

– Ну ладно остальные, но вы-то, Лизавет Львовна! Вы же сами прекрасно знаете, что дипропиловый эфир так не реагирует. Реактивы в помойку! Гораздо больший выход мы получим, если мы разделим порцию н-пропилового спирта на две части. Из одной получим пропилат натрия, а из другой – н-пропилхлорид. И проведём между ними реакцию, чтоб наверняка. Так что – заключил он, – Вот вам моя просьба: если хотите, чтобы я делал ваши задания – составляйте их, пожалуйста, корректно. А не так, на «отвали».

Демонстративно отложив мел в сторону, отряхнув ладони от белой пыли, оставив после себя три абсолютно верные с точки зрения химии схемы реакции, под прицелом взглядов друзей и своей учительницы Саша вернулся за парту. Плюхнувшись на стул, парень как ни в чём ни бывало улёгся спать: подобные разносы были для Киселёва Александра чуть ли не единственным развлечением в школе. Составленная людьми, безумно далёкими от школы и её порядков, программа для некогда лучшего образовательного учреждения в городе стала столь однобокой и скучной, что минимум раз в неделю Саша мог позволить себе слегка оторваться. На химии ли, на биологии, на истории, географии, чуть реже на физике и даже на математике, с директором школы у доски, стоило преподавателю хоть раз помянуть фамилию «Киселёв», как тот буквально слетал с катушек. По меньшей мере в половине случаев ему удавалось если не разнести в пух и прах учителя, то хотя бы поправить его в паре моментов. Остальные давно знали об этой злобной Сашиной привычке и почти перестали обращать на это внимание – привыкли, что один из них значительно превосходит школьную программу.

Медленно отходя от состояния лёгкой фрустрации и оцепенения, Елизавета Львовна наконец подняла нижнюю челюсть с пола и тихо, неуверенно продолжила:

– Ну… Будем считать, что мы с этим разобрались. Все всё поняли?

Остальные двенадцать учеников едва заметно кивнули.

– Что ж… Сегодня мы повторяем окисление и восстановление. Записываем…

Глава 2

Гостья из прошлого

После химии и сдвоенной физики в виде лабораторного практикума утомлённый давно превратившихся для него в однообразную мешанину занятиями Саша неспешно спускался на первый этаж – после третьего урока шла длинная, длиной целых двадцать минут перемена, на которой можно было расслабиться, очистить голову от ненужных мыслей и заодно сходить перекусить в столовую или буфет. Обычно парень предпочитал, избегая орд «организованно» обедающих младшеклашек, ходить в последний, но сегодня у этой вечно визжащей своими писклявыми голосками мелочи как раз каникулы, поэтому он решил сегодня не кусочничать, а пообедать как следует. Через мрачный, наполовину утопленный в землю переход между корпусами школы подросток снова вышел в холл, но на подходе к выходу уткнулся в массивную, покрытую тёмным лаком деревянную дверь с табличкой:

«С 26 по 31 марта столовая не работает»

Логично, что попытка приоткрыть её успехом не увенчалась. Раздосадованному Саше оставалось только пустить сквозь зубы пару крепких фраз: похоже, сегодня ему нормально поесть не удастся – к буфету наверняка уже скопилась непролазная очередь. Уныло разворачиваясь обратно, Саша пошлёпал было назад, когда навстречу ему вышла их староста Люда Панченко:

– Саша!

Девушка быстро подбежала к своему однокласснику. Не поднимая взгляда, Александр угрюмо буркнул ей:

– Не работает.

– Я знаю, – махнула рукой Люда, – Я не по этому поводу.

– А по какому?

Сделав вид, что заинтересовался, Саша поднял глаза. Заметно занервничав, староста сразу же робко отвела голову, уткнув свои тусклые зелёные тоннели куда-то в пол.

– В общем… Саш, тебя директор вызывает.

Старшеклассник искренне удивился.

– Зачем? – спросил он.

– Не знаю, – пожала плечами Люда, – Сказал, зайти перед алгеброй. А уж зачем, не говорил. Но не злился вроде.

– Х-хорошо-о-о… Спасибо – задумчиво, почти нараспев протянул Саша.

Честно говоря, такой поворот событий не особо пугал его, хотя немного настораживал: с чего бы Николаю Петровичу вызывать Киселёва Александра к себе, да ещё перед своим же уроком? С учителями у него отношения вроде как неплохие, проблем в учёбе никаких нет, конфликтов с одноклассниками тоже – а к тому, что он выкинул сегодня на химии, все давно привыкли! Впрочем, отказывать во вполне законной просьбе директора школы №1 у него причин не было и не планировавший сегодня испытывать судьбу Саша скорее поспешил обратно по переходу в старый корпус.

Строго говоря, «старым» корпус был лишь хронологически: давным-давно, когда школа ещё не переехала в дом 3 на Мирном переулке, именно его здание отстроили на этом месте самым первым. Свеженький, чистый, цветовая гамма его ничем не отличалась от холла, разве что вместо плитки на полу лежал плотный серый линолеум. Прямо за закрытым решёткой окном коридора виднелась футбольная площадка, откуда, не будь на пути его сетки из стальных прутьев, в стекло запросто мог прилететь шальной футбольный мяч. Приятного розово-кремового цвета стены, лакированные деревянные двери, почти незаметная камера в углу стены – ничто вокруг не заставляло нервничать или бояться. Впрочем, как показывала многолетняя практика, бояться Саше вообще нет поводов: как ни крути, Николай Петрович не из тех, кто предпочитает прянику кнут. Вполне возможно, его опять приспичило порасспрашивать юношу о предстоящих экзаменах, ближайших планах и всё в этом духе. Эти учителя такие наивные: в свои-то годы столько всего повидали и все как один верят, что у него большое будущее! Зачем разочаровывать стариков, так думал он, и потому, дойдя где-то до середины коридора, ученик двенадцатого «М» класса безбоязненно постучался в ослепительно-белую дверь со скромной серебристой табличкой: «Кабинет директора».

За дверью раздалось громкое:

– Войдите!

Ни секунды ни колеблясь, Саша приоткрыл дверь и не спеша вошёл внутрь. Ученик «первой» школы сразу очутился в просторном, довольно светлом кабинете: большие, новые пластиковые окна с настежь открытыми жалюзи пропускали по максимуму солнечного света, успокаивая, согревая душу, настраивая тем самым на плодотворный разговор. Взгляд всякого сюда входящего немедленно упирался в большой, во всю длину стены шкаф, сверху донизу набитый по большей части разного рода никому не нужной документацией и никем не соблюдаемыми учебными планами – проклятие этой страны, бумажная волокита докатилась даже до сюда, и с этим как-то приходилось мириться. Зато другую, не менее важную часть личного кабинета директора составляли награды: дипломы, грамоты, бесчисленные кубки и медали едва помещались на паре-тройке выделенных им полок за стеклянными дверьми, часть грамот и вовсе переехала на соседнюю стену. Центральную часть кабинета занимал большой, овальной формы стол, сейчас заставленный какими-то папками, а вообще предназначенный для самых разных целей: от проведения заседания педсовета и официальных встреч до вызова «на ковёр» провинившихся или наоборот, отличившихся школьников.

К слову, о нём – во главе стола, в большом офисном кресле точно посередине между здоровыми флагштоками с флагами Российской Федерации и города федерального значения Северный Саратов, сидел мужчина середины пятого десятка лет. Несмотря на свой, в общем-то, уже солидный возраст, выглядел он достаточно молодо. Пусть его шевелюру кое-где успела тронуть благородная седина, пусть война оставила на этом загорелом лице пару-тройку морщин, в глазах этого человека по-прежнему играла необыкновенная энергия. Глядя в его широкие, крепкие руки, уверенно державшие как обычный молоток, так и руку какого-нибудь чиновника, не приходилось сомневаться в том, что они заслуженно вот уже пятнадцать лет держат бразды правления школы №1, а солидная повседневность в одежде с прямоугольными очками на носу делали из Николая Петровича человека с виду строгого, но справедливого.

Увидев перед собой старшеклассника своей вотчины, директор школы №1 добродушно, будто говорит с родным сыном, воскликнул:

– О, Саша! Привет – проходи, присаживайся.

Ладонь мужчины указала Александру на стул прямо перед ним. Пройдя через весь кабинет, Саша снял с плеч сумку и уверенно присел на предложенное ему место.

– Вызывали, Николай Петрович? – негромко спросил он.

– Вызывал, Сашка. Вызывал… – задумчиво перелистывая какие-то документы, пробормотал директор.

«И зачем же?» – хотел было спросить двенадцатиклассник, но промолчал.

– Ко мне тут Елена Львовна подходила – поведал ему Николай Петрович, – Сказала, ты чуть не сорвал ей занятие по химии. Не объяснишься?

Недолго думая, Саша принялся объяснять ситуацию:

– Ну начнём с того, что урок я не срывал – спокойно сказал он, – Я просто поправил Елену Львовну в части заданного ей же домашнего задания. И обосновал своё мнение. Разве не в этом состоит задача ученика – высказать своё мнение учителю, если оно отличается от предложенного?

– Ну так-то оно да, – понимающе кивнул директор, – Но как мне сказали, ты вскочил со своего места, самовольно расхаживал по классу, мешал остальным отвечать…

– Во-первых, никому отвечать я не мешал – парировал Александр реплику химички, – Отвечать просто было некому. А во-вторых, я просто сократил время на формальности в виде поднимания руки, встречных вопросов и диалога. Таким образом, я даже сэкономил время от урока. И в-третьих, задача учителя всё таки заключается в изложении верного! – сделал он акцент на последнее слово – материала, а вовсе не в подготовке к экзаменам. А если учитель неправ, не будет ли правильным его поправить?

Тяжело вздохнув, Николай Петрович снял со своего носа очки: очередной разговор со старшеклассником зашёл в тупик, при этом явно не в пользу учителя.