Мир твоих кошмаров. Пантеон 1

Уцелевших бандитов судили. Выжившего помощника Бельмаза и еще шестерых головорезов, замеченных в регулярных издевательствах над людьми, забрав оружие, приговорили к изгнанию из города. Те сразу взмолились, слезно просили их расстрелять. Ведь смерть смерти рознь, и что может быть хуже, когда тебя атакует толпа зомби, или гигантский паук впрыскивает медленно разъедающую тело жидкость? Адские муки – для тех, кто не понимает.

Пятерых уважили, а наперсника Кыванча и бандита, отличавшегося ярко выраженными садистскими наклонностями, даже слушать не стали. Погнали прочь бранью и увесистыми колами.

Помилованных расселили по обычным домам и определили в разные команды, чтобы не было соблазна вновь прибрать к рукам власть и усесться на шею народу.

Неделя выдалась замечательной. Казалось, что ты оказался на африканском сафари, а не в месте, где большинству людей уготована жуткая смерть. За четыре вылазки охотники не встретили ни одного кошмара, при этом дичи набивали столько, что каждый второй день оказывался выходным.

Благодаря массе свободного времени все и произошло. Ежедневно несколько часов Фролов проводил на полигоне, отлично понимая, что в стрельбе он заметно уступает большинству охотников, а от меткости порой зависит его жизнь. Впрочем, последнее понимали и другие жители Херсона, и на стрельбище с утра до вечера стоял жуткий грохот.

Каких-то развлечений в Херсоне не было, и Валерий в полной мере оценил мудрость кого-то из предыдущих руководителей города, жестко лимитировавшего потребление спиртного. Не будь его, многие спились бы от безделья и обреченности. Тем более, что в основном Херсон заселяли россияне.

Поговаривали, что поначалу речь вообще шла о сухом законе, но с той же мудростью от такой кардинальной меры отказались. Да, в маленьком городке было бы легко выявить самогонщиков, но кто бы стал этим заниматься? С куда большей вероятностью отделали бы, как Бог черепаху, того, кто посмел замахнуться на святое.

Вот так, убивая свободное время, Валерий бродил по городу и совершенно случайно увидел девушку, срывавшую на обочине протоптанной дороги неказистые цветочки. Сперва Фролов обратил внимание на великолепную фигурку незнакомки. Когда же она к нему повернулась, Валерий понял, что пропал! Нельзя сказать, что лицо девушки было совершенным, возможно, кому-то оно даже показалось бы не стоящим внимания. У каждого свои вкусы. Но именно такой тип лица поражал Фролова в самое сердце. Он застыл истуканом, не в силах оторвать взгляд. Пауза затягивалась до неприличия. Большинство девушек в такой ситуации возмущенно фыркнули бы или стеснительно отвернулись. Но, очевидно, Фролов незнакомке тоже приглянулся. Она заговорила первой:

– Что, не понимаете, для чего я собираю невзрачные цветочки?

– Ну, видимо за неимением лучшего, – наконец-то обрел дар речи Фролов.

– Ошибаетесь. Я – художница, расписываю глиняную посуду. Хочу взять эти цветы за образцы. Посмотрите, они бледно окрашены и малы, но у них совершенная форма. Если добавить ярких красок и увеличить размер, на чашках и тарелках цветы будут замечательно смотреться.

Валерий подошел, посмотрел.

– Да-да, восхитительные формы, – пробормотал он.

Чувствовалось, что его фраза относится вовсе не к цветам.

Возникла еще одна неловкая пауза, которую Фролов торопливо прервал:

– А мне не дано творить, я охотник.

– Так это же замечательно! Без моих рисунков город легко проживет, а вы спасаете нас от голодной смерти, при этом рискуя своими жизнями.

– В охотники я угодил из-за отсутствия нужных для города талантов, – скромно отметил Фролов, намекая, что способности девушки оказались востребованными, раз ее не бросили на сбор корня Химеры или даров леса.

– Просто я застряла на нулевом уровне. Всю жизнь увлекалась художественным творчеством, с компьютером никогда не игралась, здесь за какой-то десяток секунд умудрилась потерять все три жизни, – в свою очередь поскромничала девушка – как будто для работы сборщицей требовался минимум третий уровень.

– А я дошел до второго, – поведал Фролов, не зная, что еще сказать.

– Ой, извините, мне пора бежать, работа ждет. А вы приходите обязательно на гончарный двор. Спросите Любу Соболеву. Меня Любой зовут.

– Очень приятно! А меня Валерием.

– Взаимно. Так вы приходите, не стесняйтесь, – и девушка послала на прощание воздушный поцелуй.

На душе у Фролова пели-заливались соловьи. Ра за разом он вспоминал посланный ему воздушный поцелуй, старательно убеждая себя:

– Это не просто дань вежливости. Я ей тоже приглянулся. Только надо не медлить, а уже в ближайшее время развить успех…

– Разминай плечи, Валера, – усмехнулся Доминик, выходя из городских ворот.

– Обойдусь. Видишь, у меня сменщики объявились, – Фролов кивком головы указал в сторону троих новичков, влившихся в отряд охотников.

Один из них был с автоматом – потенциально будущий член группировки Оглоблина. Именно так мэр рекрутировал новых бойцов. Не принуждал, едва кто-то из прибывших проходил третий уровень, а давал время осмотреться, на собственной шкуре испытать все прелести кошмарного мира. И только через месяц кто-то из ветеранов подкатывался к новичку с предложением, от которого большинство не могло отказаться. Да и какой нормальный человек предпочтет смертельно опасную жизнь охотника или разведчика спокойному и не обремененному утомительными хлопотами существованию в городе?

За воротами шутки кончились, люди посерьезнели. Насупился даже весельчак Мишаня, известный всему Херсону своими хохмами. Это он выклянчил у транслятора коробку, как две капли воды похожую на те, в которых на стрельбище лежали патроны, и кое-что еще в придачу. Каково же было изумление инструктора, мужика сурового и, похоже, ни разу в жизни не смеявшегося, когда в открытой коробке он вместо боеприпасов узрел упаковки презервативов с надписью «А че? Тоже жизнь убивает, причем в зародыше».

Все отлично понимали, что не на пикник отправляются, люди двигались с напряженными лицами и непрерывно оглядывались по сторонам.

– Носорог! – волна шепота, зародившись в первом ряду, моментально докатилось до последнего.

Конечно, пасшееся впереди животное носорогом не было, так его прозвали земляне из-за удивительного сходства. У зверя на носу был только один рог, длиной иногда до метра и острый, как копье. Непонятно было, зачем ему такое грозное украшение, ведь местные хищники на животных не охотились, их в качестве добычи интересовали только люди. Хотя кто знает, возможно, где-то далеко, там, куда мигрируют стада копытных, свирепствуют обычные плотоядные, просто рядом с поселениями людей кошмары по какой-то причине всех их безжалостно истребляют?

По большой дуге отряд начал обходить травоядного гиганта. Как говорится «у носорога плохое зрение, но при таких размерах это уже не его проблемы». Действительно, местные носороги в смысле дурного характера мало отличались от земных. Если им вожжа под хвост попадала, могли яростно броситься на любой подозрительный шум. Отстреливайся потом от него, если сможешь. Охотиться же на травоядного гиганта не имело смысла. Весил он минимум две тонны, разделывать и уносить запаришься, а столько мяса городу не съесть, половина сгниет, тем более, что оно жесткое и безвкусное. Один раз попробовали, зареклись на всю оставшуюся жизнь. А тот же Мишаня пожелал кошмарам всю жизнь носорогами питаться.

Миновали вздорного гиганта, и самые глазастые охотники начали сканировать местность. Опять же недобрым словом вспоминая прижимистых инопланетян. Все попытки выпросить бинокль или хотя бы набор линз закончились ничем.

Около часа заняли поиски, но оно того стоило. Было замечено стадо газелей, чье мясо считалось лучшим деликатесом. Газели были одними из самых мелких копытных Пантеона, весили от двадцати до тридцати килограммов, отличались резвостью и повышенной бдительностью. Кстати, бдительность здешних травоядных тоже вызывала вопросы. Почему они все время настороже и дают деру при малейших признаках опасности? Тоже виноваты загадочные хищники дальних земель или у копытных на генетическом уровне искусственно закреплен страх перед человеком с ружьем? Загадки, сплошные загадки.

На этот раз расстояние между собой и дичью удалось сократить метров до ста пятидесяти. Ожидаемо, поскольку командир взял с собой шестерых лучших охотников, оставив остальных перекурить в сторонке.

Фролов, находясь слишком далеко от стада, заметил только, как после выстрелов газели молниеносно рванули прочь. Он не видел, сколько их упало, и упал ли кто-то вообще. Но тут же стало ясно, что сегодня они с добычей, поскольку охотники поднялись и двинулись вперед. Не стали бы они этого делать, если бы промазали, вернулись бы к основному отряду.

Охота оказалось удачной, на траве лежало шесть газелей. Для людей их быстрота и бдительность частично компенсировалась слабостью на раны. Некоторые антилопы даже с тяжелыми ранениями умудрялись отмахать километр и больше. Газели, словив пулю, почти всегда оставались на месте.

Командир оценил в уме ситуацию. Если добычу разделать на месте и распихать по некоему подобию рюкзаков, сшитых городскими мастерицами, две трети отряда сможет продолжить охоту. С другой стороны, добыто больше ста килограммов деликатесного мяса, хороший результат для отряда, а разделка займет время, чего доброго, заявятся привлеченные выстрелами кошмары.

– Возвращаемся, – решил командир. – Приторачивайте добычу к шестам.

Он слишком долго колебался. Раздался истошный вопль:

– Доктор!

Метрах в четырех от себя Фролов заметил благообразного старичка в белом халате. Старичок идеально подходил на роль доктора Айболита в одноименном фильме. Лицо его было доброе-доброе, на нем застыла благодушная улыбка. Движения старичка были плавные, осторожные, чтобы лишний раз не травмировать психику больного. При этом он цепко ухватился за руку одного новичка:

– Что ж вы так боитесь прививочек? Один укольчик – и все!

Парень завис, словно компьютер, поскольку, вопреки утверждению классика, в его сознании напрочь отсутствовало единство противоположностей, только борьба. Борьба между образом милейшего старичка-доктора и его восприятием окружающими, как нечто ужасное. А старичок с юношеской прытью вколол иглу шприца в руку и надавил поршень. Почти сразу же грохнули выстрелы. Несколько пуль угодили кошмару в грудь, одна, из винтовки, разнесла ему голову. Мнимый Айболит рухнул на землю. Но было поздно. В шприце находился сильнейший яд, действовавший мгновенно. Новичок упал на секунду раньше кошмара.

Одно, хотя и сомнительное утешение – он умер, не почувствовав боли, на лице его сохранилось выражение недоумения. А вот доктор выглядел неважно. Если честно, отвратительно выглядел доктор. Его голова превратилась в мешанину костей, ошметков мозга и кусочков мышц. Грудь наводила на мысль, что из нее хотели сделать дуршлаг, но передумали. Впрочем, какое это имело значение, если, по утверждению старожилов, доктор с абсолютно такой же внешностью уже завтра будет рассекать просторы Пантеона в поисках новой жертвы.

Тело новичка оставили на том месте, где его настигла смерть. По местным поверьям труп человека обязательно найдет другой кошмар и устроит жуткий пир, тем самым отложив на время поиск жертв. Фролов считал это банальной отмазкой, придуманной, чтобы не обременять себя лишней ношей, которая бы тормозила уцелевших. А надо ли говорить, чем чревата любая задержка вне городских стен? Желание похоронить жертву по-человечески могло закончиться новыми смертями.

Фролов первым вскинул на плечо жердь с газелью. Вроде бы сбывалось ехидное пророчество Леклера. Но Валерий знал, что делает. Прошагав километра два, он тормознул одного из новичков и поставил его на свое место. А сам начал внимательно оглядываться. Ага, вот и они.

– Командир, я отскочу буквально на минутку.

– Куда! – открыл рот бывший браконьер, но Фролов его не услышал.