Коралл и перламутр – роняет за собой.
Таков младой поэт: тревоги и волненья
Вздымают грудь его; но – лиру взял певец,
Запел – и бурный вал отхлынул в глубь забвенья,
Отбросив к берегу те перлы вдохновенья,
Которые, в веках блистая наконец,
В его же перейдут торжественный венец.
В альбом Петру Мошинскому
Поэзия! Где кисть, где краски все твои?
Мысль, грустно втиснута в словесные границы
И в выражения закована мои,
Вкось из-за них глядит, как из-за стен темницы.
Поэзия! Где тон? где музыка твоя?
Пою, – но мой напев ей сердце не колышет,
Он и не слышен ей, – так соловей не слышит
Глухого ропота подземного ручья.
Здесь – на чужой земле – ни звучности, ни цвета,
И самое перо – покорный раб поэта –
Не повинуется владыке своему:
Для песни ноты лишь оно чертит… к чему?
Черты да знаки тут: сама же песня эта
Тем милым голосом уже не будет спета.