240. Примерно двести сорок с чем-то рассказов. Часть 1

Но осмотр крыши ни чего не дал.

Гезалов на всякий случай и подвал хотел осмотреть. Но на двери висел замок, да и прятать в подвале такой большой предмет… Первый этаж, мимо люди бегают каждую минуту, дети…

Значит, ковёр в доме.

По всей галерее планомерно были отвергнуты все четыре квартиры.

По порядку от Карпенко – 48-я пустует, 47-я – бабушка одинокая живёт, 46 – все работают, приходят поздно…

… – А как вы с Галитенко?.. Общаетесь?

Гезалов зашёл на следующий день.

– Конешно!.., – Василич кивает, глядя над очками, – Конешно, Яша!.. Это ж Семён! И жена его – Клавдия. Мы уже лет двадцать по-соседству!.. И Серёжку его вместе женили, и Машенька у нас как родная.

…Бывало так раньше. Строится город, и вот получают квартиры целыми бригадами. Так и Карпенко – приехали молодыми на стройку, так и остались. И соседи Галитенко так же. И в одной бригаде даже сначала работали. Потом на одном заводе. Вместе детский садик получали. Вместе детей «на 1 сентября водили».

Размякнув приятными воспоминаниями, Василий Василич вдруг подпрыгнул:

– Ты что ж?!.. Ты на них… что ли?..

Ошпаренный догадкой, Василий Василич так побледнел и оживился, что Гезалов искренне пугается. Как бы удар старика не хватил.

– Не смей, Яша!.. Христом богом прошу – даже не смей!.. Не дай бог людей обидишь!.. Не дай бог!.. Галя!..

Прибежала Галина Васильевна.

– Ты слышь, Галя?!.., – Василий Васильевич поворачивается к жене, совершенно распалившись, – Чё удумал – на Галитенков думает…

– Та вы шо!.., – Галина Васильевна шлёпнула ладонями себя по щекам, – Яша!.. Вы сдурели, прости-господи!.. «На Галитенков»!.. Яша!.. Та мы с Клавочкой с одна тысяча девятьсот шестьдесят второго года!.. На ХГМЗ!.. Вы что!?.. Мы ж детей вместе рожали!..

И старики набрасываются с упрёками на Гезалова, который уже и не рад, что «ляпнул».

… – То они у нас, то мы у них!, – кричит старик, – и с ночёвкой, бывало!.. И с детьми!..

… – Почитай, кумовья наши!, – перебивает Галина Васильевна, краснея, – И не вздумай даже идтить к ним, Яша!.. Не позорь ты нас!.. Не вздумай даже!..

… – Тоже как мы, одни живут!..

… – Порядочные люди!..

«Ну, а где ещё?, – участковый хмуро кутался, поднимая воротник. Летом под ночь прохладно совсем.., – Крыша – нет. По галерее – нет. Только вниз стянуть. Пару секунд. Выждал момент, и аккуратно стянул на нижний этаж… Спокойно скатал… Занёс в квартиру… Пока всё успокоится…»

Вспоминая, как Карпенко неистово защищают соседей снизу, Гезалов даже завидует. Это прекрасно, наверное, так вот дружить.

«… – Когда их Коленька руку сломал, Вася его на руках до больницы нёс!.. Яша!..», – кричала Галина Васильевна.

Действительно, зайдёшь вот так и обидишь хороших людей…

…Поворочавшись полночи дома и убедившись в десятый раз, что другой версии нет, ближе к обеду Гезалов пришёл в квартиру Галитенко:

– Здравствуйте, – негромко говорит.

– Здравствуйте.

Все нормальные люди удивляются и даже пугаются прихода милиции. К любой бабушке – божьему одуванчику позвонит кто в форме вот так, ни с того, ни с сего, бабуля испугается, будто есть за что пугаться.

Так и Семён Иваныч удивился и смутился:

– Что-то случилось?..

– Здравствуйте, Семён…?

– … Иваныч.

– Семён Иваныч Галитенко.., – записывает Гезалов, входя в квартиру. Из комнаты выглянуло испуганное лицо жены Иваныча, и замерло, словно заяц перед «Камазом».

– Да-да… Галитенко…

Старики испугались, и Гезалов поспешно успокаивает, улыбаясь:

– Извините, ни чего не случилось, простая формальная проверочка! Аж не удобно и говорить. Семён Иваныч!.. Дурацкая такая вот история: кто-то в управление к нам названивает, говорит, что в вашем доме самогонку гонят!..

Представляете?..

Старики выдохнули и посмеялись машинально. Уж больно хорошо улыбается участковый.

… – И названивает, и названивает!.. А начальник у нас суровый… Сами знаете, наверное. Строго-настрого мне приказал – разберись и успокой! Вот и хожу, как дурак… Квартиры нюхаю. Вечером рапорт подам, что вызов ложный. Все квартиры обошёл. А вы случаем ни каких запахов не чуете?..

… – Та какой самогон?.., – нервно посмеиваются оба, – На кой он нам нужен?.. Не в деревне чай живём!.. Вы что!?.. Аж смешно, ей-богу!..

– Я и говорю: глупость какая-то!.. И с балкона ни каких запахов?.. Ни чё такого? Разрешите?, – не сбавляя темпа, Гезалов мгновенно разувается и проходит в комнату, демонстративно потешно принюхиваясь, старики крутятся рядом. Так же дурашливо посмеиваясь и балагуря, майор «для порядка» заглядывает и в другую комнату, и останавливается возле огромного бежевого ковра, свёрнутого и стоящего в углу, – И с этой комнаты не пахнет, Семён Иваныч?..

Старики замерли в тишине.

Клавдия Николаевна, выйдя из оцепенения, тонко и злобно тычет мужу в щёку сухоньким кулачком, уходя на кухню, плача:

… – У-у-у… Ирод. Я же говорила!.. От чё натворил….

Через минуту Семён Иваныч полушёпотом заливался слезами за столом, горячо размазывая слёзы:

– Яша!.. Сорок четыре года выслуги!.. Сорок четыре!.. Копейки за всю жизнь чужой не взял!.. Копейки!.. Любого спроси!..

И так далее, и про восемьнадцать похвальных грамот с завода, и про медаль «Ветеран труда», и про то, как Василий Василич ему на «Москвич» одалживал, и как внука своего третьего они Семёном назвали…

– За всю жизнь, Яша!.. Ни копейки!..

…А в тот день Семён Иваныч, в который раз пройдя мимо свисающего сверху ковра Карпенко, чего-то задумался.