Вкус времени – I

Катя опускала глаза и отводила этот разговор, не желая обсуждать достоинства своего избранника.

А жених действительно был хорош – высок, имел приятное лицо, пышную шевелюру, плотную фигуру, но относительно богатства подруги преувеличивали, большие деньги водились только у отца – старого Щеголева, и распоряжался он ими исключительно самостоятельно.

Из церкви свадебный кортеж проследовал в усадьбу, где и развернулось основное веселое гуляние.

Во время свадебного пиршества кто-то случайный настроение старику все же подпортил:

– Что ж вы, дорогой Александр Арсеньевич, до Спаса свадьбу играете? Не боитесь, промаются молодые? – неудачная шутка пробежала тенью по отцовскому лицу. Так ли?

Но счастливым Саше и Кате было все это безразлично. У них была вся жизнь впереди, вся светлая и радостная жизнь!

А вечером, под звездным небом пускали фейерверки под громкие и восхищенные возгласы гостей…

Александр встретился с Катей Джалий в семье тюнежских помещиков Урущевых. Будущая невеста приезжала из Москвы к своей тетке Анне Алексеевне и гостила как правило целое лето. На одном из приемов Саша Щеголев и познакомился с очаровательной москвичкой. Провинциальный молодой человек, хотя и закончивший столичный кадетский корпус, так и не привык к манерам высшего общества, и долго мучился, не зная как подступиться к светской деве. К тому же, присущие Александру застенчивость и нерешительность, сильно затягивали романтический процесс и отодвигали на неопределенное время какие-либо объяснения и признания. Но, после двухгодичных переживаний и стенаний в духе – «…О, Боже! Она не вернется!» – все как-то быстро и неожиданно образовалось (правда, не без участия Александра Арсеньевича), и к лету Саша уже был готов к решительному шагу. Катя еще училась на женских курсах, когда ей сделали предложение, и свадьбу решили сыграть сразу после выпускных экзаменов.

Как было уже сказано, по характеру Александр представлял собой довольно мягкого по натуре человека, и в молодой жене он нашел очень теплую, общительную и милую подругу. Она отличалась приветливостью, добротой, и потом всю жизнь будет объединять всю семью Щеголевых.

Молодая красивая супружеская чета притягивала многочисленных знакомых, и в их дом потянулись гости. Молодые устраивали приемы, балы, фуршеты, где танцевали, разыгрывали скетчи, а то и просто гуляли в живописных окрестностях Песчанки. Но и «старый» Шеголев, которому едва перевалило за 60, не сидел бирюком – к нему частенько приезжали гости из двух столиц, именитые родственники из Рязани, Тулы, официальные лица из губернской управы. Сам он тоже был не прочь отправиться куда подальше, ездил по Европам, в Петербург, Москву, а то и днями гостевал в Ясной поляне у своего приятеля боевой юности – графа Толстого, не обращая внимания на причуды именитого хозяина. Да, верно говорится: старый друг лучше новых двух. Так что светская жизнь в Песчаном была куда интересней, чем даже в ближайшем к имению уездном городе – Кашире.

Но делу время, потехе час, и, как бы дополняя мужа, Катя, несмотря на свою молодость, была скора и отважна в разрешении всяческих бытовых и хозяйственных забот, чем сразу заслужила уважение старшего Щеголева. А его признание дорогого стоило.

Новобрачные поселились в своей заново обставленной половине. Александр Арсеньевич расстарался. Старик Щеголев понимал, что юная хозяйка явилась со школьной скамьи и ничего не смыслит в огромном хозяйстве, но, тем не менее, немного приглядевшись, с легким сердцем вручил ей ключи и бразды правления. Ключи в доме являлись символом власти. Это была тяжелая связка с большими и малыми ключами, которую молодая хозяйка торжественно носила по дому и в службах. Так восемнадцатилетняя девочка стала играть роль главной распорядительницы в имении. Правда, патриарх семейства снабжал ее полезными книгами и давал практические советы по житейским вопросам. Кроме того, Катя часто бывала в Москве, где, навещая родителей, слушала курсы по домоводству, воспитанию детей и прочим важным семейным наукам.

После такой серьезной теоретической подготовки можно было обзаводиться малышами, и первым на свет появился Борис. Юная мать огорчилась тем, что новорожденный совсем не походил на ангелочка, каким она представляла себе своего первенца. Сказывались далекие от действительности институтские понятия о жизни и материнстве. Конечно, и краткосрочные курсы так называемого «домоводства», которые вели эмансипированные фифочки из «новых», образовывали недостаточно, и совершенно не готовили просвещенных дам к такому обилию тревог, забот и бессонных ночей. Щеголевы все же справились с младенцем, и через два года родилась Александра, которую в семье почему-то прозвали Тусей. А где двое там и третий – и еще через четыре года аист принес и Владислава. Дети росли в райских условиях – чудесная природа окружала их, питание было совершенно натуральным, а теплый дом хранил их от зимней стужи. Да и позволено им было все, чего бы они ни пожелали.

После того как старшие дети стали способны разумно воспринимать окружающий мир, и явственно возникла необходимость хоть немного утихомирить озорных сорванцов, к ним приставили гувернантку или, как ее звали домашние – «фрельну», призванную обучить их этикету, светским манерам, немецкому языку и прочим высоким дисциплинам.

А после рождения Владика в дополнение к духовному питанию в доме появилась кормилица по фамилии Кулькова из крутогорских крестьян, которая должна была в буквальном смысле насытить активно растущего младшего карапуза. К Щеголевым она перешла от их дальних родственников Мельгуновых, где так же выкармливала ребенка. После окончания кормления Владика, Кулькова осталась в имении няней при детях. Знать бы наперед, какую роль сыграет семейство Кульковых в судьбе Щеголевых. Впрочем, как могла повлиять добрая женщина на грядущие события…

Да и вообще, хорошо бы знать, что нам готовит судьба в будущем. Но сие нам недоступно. И, наверное, это разумно. Даже трудно представить, как повели бы себя люди, если бы им открылась вся правда…

Тихий вечер. Снег искристый
Хладным пламенем светился.
Колокольчик серебристый
Детской радостью пролился.

Он пропел, что будет счастье,
Что звезда зажжется снова,
Что наступит век согласья
И Рождение Христово.

А в усадьбе, что над речкой,
Вся семья у елки в сборе.
И рождественские свечки
Засверкали в детском взоре.

Что в грядущем им готовит
Новый век? Какой подарок?
Звездный лучик радость ловит,
Безмятежен и неярок…

И надежда и тревога —
Все возможно в мире этом…
Вьется, вьется вдаль дорога,
Под безмолвным лунным светом.

И никто не догадался,
Что их ждет на самом деле!
Где-то вихрь зарождался
И февральские метели…

ГЛАВА 1

Ролинкорнский магараджа – это одна из тех пантомим, на которыя дирекцией цирка Чинизелли время от времени затрачиваются большия денежныя средства, масса труда и энергии. Пантомима в трех отделениях, поражает роскошью костюмов, сложностью декораций и очень эффектным огненным фонтаном, в котором нефть, переливаясь с водяной струей, пылает красивыми огненными языками. В пантомиме участвует 250 человек и три оркестра музыки.

«Огонек». №9. 1905 год

Двадцатый век для жителей Песчаного наступил незаметно. Щеголевы его ждали, готовились, предвкушали. А когда часы пробили полночь, ничего неожиданного, грандиозного и не случилось…

А ведь на самом деле в их жизни поменялось многое, и прежде всего, казалось бы, такая мелочь как необычные цифры, два креста – ХХ – в дате. Так и Россия, ничего не заметив, вступила в роковое для себя столетие.

Щеголевы жили себе, поживали, как было заведено и пять, и десять, и сто лет назад. В Песчаном царил мир и покой, и никаких особых перемен не предвиделось. Александр делал ежедневные обходы немалого имения, принимал каких-то просителей, хаживал на охоту. Всегда озабоченная Катя сновала по дому, строгим голосом отдавала распоряжения, а иной раз, уединившись в саду, читала какой-нибудь новейший роман, привезенный с оказией из Москвы. Дети вели себя как все нормальные дети – шумели, шалили и играли с деревенскими ребятами в салочки и в ножички, посему на кухне периодически пропадала кухонная утварь. Зато Дедушка Седа, как близкие стали называть Александра Арсеньевича после рождения детей, был всегда спокоен и благодушен. Он изредка молчаливо появлялся то здесь, то там, одним своим торжественным видом внося сумятицу и в игры детей, и в стройное хозяйство мамы. Домочадцам представлялась жизнь размеренной и предсказуемой, так что они особо и не задумывались об этом.

Да и огромная страна первые годы ХХ-го века по накатанному царем-миротворцем пути, прошла спокойно, но уже к первому критическому году, 1905-му, события стали принимать катастрофический характер. И здесь, отвлекшись от тихого, идиллического бытия Щеголевых, стоит уделить несколько строк более суетным и тревожным перипетиям, происходящим в окружающем мире, ведь эти, еще только-только зарождавшиеся предвестники грозного будущего, коснутся каждого, и они не минуют наше дружное семейство.

Каким-то трагикомическим образом не поделив с великими державами сферы влияния, начиная от азиатской КВЖД и заканчивая европейскими Балканами, Россия получила первую в столетии и первую за последние 30 лет войну с бурно развивающимся азиатским гигантом – Японией.

Правда, как казалось обывателю, все это было очень далеко от цивилизации, и эта война вроде бы не затронула территории страны, если не считать малонаселенный кусок Сахалина и Дальневосточных островов по территории равным таким странам как Голландия или Дания. Тогда, в начале века, японцы зубами вцепились в столь необходимую им землю, и потом, даже через 100 лет после обратного отвоевания Россией этих островов, будут обиженно надувать губы и широко открывать глаза: «Итурупа, Кунасира, Сахалина, наси исконни семли»!

Так что последствия русско-японской войны окажутся чуть ли не самыми продолжительными в истории человечества. Во всяком случае, и к концу ХХ века вопрос «северных территорий» так и не будет разрешен.

Но и это были только цветочки.

Поражение в войне нанесло сокрушительный моральный удар по самолюбию державы, по экономике, а политическая растерянность высших властей России была использована в корыстных и преступных целях собственными гражданами, недовольными итогами войны. Возмутителями спокойствия стали поднимающие голову после пробуждения самосознания пролетарии, подстрекаемые международными экстремистами-бомбистами всех мастей, решившими окончательно доконать великую страну. И не прокоммунистические партии, как долго говорили большевики, а именно группки «бомбистов» вершили свое черное дело, так как сформировавшихся демократических или каких-либо других организованных политических сил в России на тот момент просто не было. Это потом большевистские вожди припишут себе и Красную Пресню, и все стихийно-криминальное восстание вообще.

Николай II, начитавшись завещаний Серафима Саровского, умыл руки и, видимо, сказав себе – да пропади все пропадом! – ушел от активных государственных дел в высшие духовные сферы. Там и пребывал, когда нечистоплотные чиновники, почувствовав «волю», стали делить сначала экономический пирог, а потом и политический. За редким исключением (Столыпин, Витте), правители-министры и правители-думцы пеклись исключительного о собственном благе, что хорошо заметно по стенограммам заседаний, как Кабинета министров, так и Думы, а также по сообщениям вездесущей прессы.

Да и малоперспективная и крайне малочисленная РСДРП, сидя во главе с Ульяновым-Лениным в швейцариях и живущая на ворованные, «экспроприированные» товарищами Камо и Джугашвили деньги, мало заботилась о благе русского народа. Иначе как объяснить, что у Владимира Ильича был свой «ленинский» столик в бернском пивбаре, где его обслуживали с Наденькой (или с кем-нибудь другим) по первому разряду, откуда он отнюдь не рвался на баррикады. Зато как хорошо писалось про импириокритинизм для простого трудового народа под хорошее немецкое пивко…

А в это время мирные жители под предводительством «провокатора» Гапона ломонулись к царю с петициями, мол, свободы немного демократической бы надо. Ну, там, партий всяких побольше, да повыбирать кого-никого шибко хочется, а то все работа да работа, никакой общественно-политической жизни, понимаешь…

Грех ерничать – погибли люди, но это были взрослые ответственные люди, которые знали, на что шли. Не надо представлять январских демонстрантов как бедных, ни в чем не повинных, несчастных жертв, как слепую безмозглую массу, что сделали впоследствии коммунистические историки. Ведь именно эта масса в 17-м и свернула власть, так что ж, они и в этот раз действовали в невменяемом состоянии? Похоже.

Разумные, ответственные люди, а таковыми надо признать граждан России, не будут делать того, что заведомо и бессмысленно опасно, что просто и банально им не выгодно, что им, справным русским людям, просто не по душе. Если же что-то подобное все же происходит, то следует этот акт признать или всеобщим (Всеобщим!) помешательством или действием высших сил, цели которых этим неразумным гражданам и нам, летописцам, неведомы. Конечно, соображения о нравственных человеческих законах подсказывают простые выводы-штампы: царь-убийца, угнетенный народ, жестокая царская охранка и прочая, прочая, но прогнозировать, и тем более анализировать такие стихийные действия, человечество еще не в состоянии. Можно только очень успешно помахать кулаками после драки. Даже климатические катаклизмы, как оказалось, непредсказуемы, а что говорить о процессах несоизмеримо более сложных…

Мирные, не мирные демонстрации, кто провокатор и что послужило катализатором – дело темное, но то, что обе стороны перепугались – это факт. И то факт, что те, кто отдавал приказ стрелять в то «кровавое воскресенье» не были идиотами и понимали все последствия этого трагического действия. Ведь, собственно, они защищали отечество от бунтарей. Этот нерешенный вопрос – когда стрелять, а когда не стрелять, еще откликнется России в далеком будущем. Очевидно, что здесь не было виноватых в прокурорском смысле этого слова, если не говорить о конкретных исполнителях смертоубийства и с той и с другой стороны. Это было стихийное проявление накопленной за время правления Александра Ш ментальной отрицательной энергии, и критической точкой стал январь 1905 года и все последовавшие за этим события. Как катастрофическая цепная ядерная реакция, силы которой хватило еще на двенадцать и более лет…

А Николай П, как мог отреагировал на нечаянное и непредсказуемое происшествие в своем царстве, о чем сообщила в №4 «Нива» за 1905 год: