Минимо: перезагрузка

А всё начинается, когда часы бьют «Тридцать восемь». Именно тогда понимаешь, исходя из того, что ни в тридцать три, ни в тридцать семь, Богу на небесах ты ни для чего не понадобился и здоровье уже не то, бросаешь писать стихи, решаешь переходить на жизнь «белую». Потихоньку втягиваешься, вытрезвеваешь, начинаешь интересовать ни на что уже давно не надеявшихся, но оставшихся отнюдь не «вопреки», близких и родственников. Устраиваешься на постоянную работу. И когда, окончательно придя в себя, смотришь на жизнь свою трезво, приходит осень.

Биоритмически осень – это такое время года, когда отрываешь голову от подушки за пять минут до выхода на работу, а мозг уже полчаса как самозащищается: «Ещё вставать или уже поваляться?» Осенью особо ценен день сексуальный – тот, который можно «до и от» провести, не вылезая из кровати, а потом ещё, может быть, довести себя и до постели.

Тогда же явственно осознаешь: тем, что всё-таки дожил до этой поры, обязан исключительно алкоголю. Благодаря ему много что забыл, и у тебя есть достаточно того, что вспомнить, чтобы не включать телевизор бессонными ночами. Благодаря попыткам с ним расстаться растерял большинство друзей, добрую половину врагов нажил благодаря достоинствам, приходившим к нему на замену. На ум приходит что-то вроде:

«Похмелье – движитель творца!

Оно терзать его не может,

Творца похмелье тупо гложет –

Не накатить ли слегонца…»

Хотя, в конце концов, ощущаться лучше «так» на позитиве, чем всю жизнь на «седативе».

Вот так смотришь, оцениваешь, задумываешься… Именно в этот момент обретаешь своё собственное патриархальное виртуалити.

Особенно явственно это ощущается в начале осени. В начале осени собственной жизни. Когда ты сам себе Патриарх

Лав из… В детстве была такая жевательная резинка, подушечки с вкладышами, где объяснялось, что любовь – это поднести девочке портфель до дома. Вкладыши… Которыми играли, складывая в стопочку, ударяя собранной «в лодочку» ладошкой, в надежде, что те перевернутся навзничь. Детство… Тогда мы не знали многого, что в жизни нам не пригодилось, но точно располагали ответом на вопрос, что есть любовь – Лав из… – это подушечка жвачки с вкладышем внутри.

Время в движении, и готовых ответов с листочков из жвачки хватать катастрофически перестало. Каждый начал стараться дать ответ. Без шпаргалки. Сначала дарили цветочки, угощали мороженым, приглашали в кино, набрасывали на хрупкие девичьи плечики пиджачки и курточки, если на улице был ветерок или, не дай Бог, слегка похолодало.

Потом уже вели в ЗАГС, старались всячески обеспечить, дабы не чувствовали себя обделенными. Хотя бы на фоне своих заклятых подруг. Лав из…? Квартира, машина, дача, отпуск на море, норка на плечах, бриллианты на шее, опять же…

И хоть до старости еще не добежали, но уже задумываемся, что оно, «Лав из…» в перезрелости? Заснуть позже, зная, что под храп она проворочается до утра, так и не сомкнув глаз? Носить на руках, чтобы не дай Бог, не ушла раньше тебя. А если не уследил, то каждую субботу возить цветочки на погост? Цинично? Согласен. Но во многих случаях, поверьте, правдиво.

Жизнь нам не только крутит руки, но и дает свои, подчас нежданные и некместные, ответы. В подземке напротив сидела почтенная пара преклонного возраста. Он пытался ей что-то сказать. Перегон грохотал. Она изо всех сил пыталась его расслышать, но не слышала. От чего нервничала. Он тоже нервничал, потому что нервничала она. Тогда и сделал абсолютную немыслимость – дал ей берушу. И вы бы видели ее по-настоящему счастливое лицо, когда, воспользовавшись сим нехитрым приспособлением, наконец-то смогла его услышать! Пусть по губам… Потому что, перейдя вместе жизнь, начинаешь понимать и в абсолютной тишине. Вы бы видели его успокоенный вид, когда понял, что она больше не нервничает. Лав из…

Нет, никто и ничто, кроме вкладыша из детской жевательной резинки, никогда не сможет объяснить, что такое любовь. Лав – «любовь», из – «это», «есть». Лав из… – любовь это… Лав из! – любовь есть! И пока она есть, она не может не иметь подпитки и не есть…

Она запоминала мужчин по люстрам – если, поноровя, вспоминала, какая она у него была, значит мужчина был – считай, что не был. Он отмечал женщин по постельному белью: коли мог вспомнить и цвет его, и фактуру, то женщину уже не помнил.

Он до такой степени страдал спермотоксикозом, что у разговаривавших с ним по мобильному девушек непроизвольно срабатывал виброзвонок. Она так мучилась недотрахеитом, что при встрече с ней у друзей в гаджетах мгновенно разряжались аккумуляторы.

Нимфетамин на них больше не действовал. Когда оба были уже «на грани», то встретились в секс-шопе. Их взгляды встретились, едва не сразу заметившая их продавщица, неожиданно включила тихую музыку.

– Продам тесты с двумя полосками. Оптом – недорого. Для особо загадочных особ есть эксклюзивные – «Адидас»…

– Извините, Вы верите в любовь с первого взгляда?

– Я даже в любовь с первого слуха верю.

– А с первого нюха? А ведь бывает и такое. Особенно, когда будущие пользуются тем же парфюмом, которым бывшие когда-то в интимных местах душились… Попадаешь в этот шлейф, причинное вспоминает, каверноза набухает и всё, бери тёпленьким… А, вообще, подойдите попозже, как раз буду такой, что вы будете мне, как надо. Официант, ещё пятьдесят виски!

– А вот у меня зрение уже не то, мне пощупать нужно. И примерить тоже… желательно. Ведь, как сказал один писатель, «Женщины и мужчины подобны нарядам «от кутюр». Без тщательной предварительной примерки (на шее) не сидят и (рядом) никак не смотрятся».

– В устной форме или с чёрного хода?

– Мне зайти попозже?..

– Эх, тяжело же вам в жизни придётся… Так что заходите хоть двадцать раз, и результат будет тот же.

– Хм, двадцать? Ну это если только с входа парадного. А если чередовать? То с парадного, то с заднего, то вообще через чердак?

– И в красные дня календаря тоже?

– Да само собой! Праздники же!

– Официант, бутылку виски и вторую рюмку за этот столик! Ну так на чём мы остановились?

– Что там было про бывшую и духи? А, да… В жизни, как в шахматах – потерял королеву – беда королевы. У тебя же есть целых восемь пешек, которых, если ты гроссмейстер, имеешь все шансы сделать ферзями. Потеря же короля – всегда мат. В особенности «короля» в своей голове.

– Согласен, каждый водитель уверен в том, что он единственный нормальный человек. То же самое думает каждая женщина. Наверное, поэтому мне свыше не дано водить машину и я – убеждённый пешеход.

– Да… Смертность на дорогах, конечно… Считается, что у каждого человека с рождения есть ангел-хранитель, и, если он не дремлет, все неприятности обходят его владельца стороной. Так выпьем же за то, чтобы наши ангелы-хранители как можно чаще страдали бессонницей!

– Алаверды! Алаверды!! …и желательно вместе!!!…

– Нихт капитулирен!..

– Нахт брудершафт!..

Вышли оттуда без покупок, но вполне довольные друг другом. Теперь живут вместе, у них нет проблем, в их прихожей на самом видном месте гордо висит анатомического вида дверной виброзвонок на пальчиковых аккумуляторах.

Их не особенно заботит, что в их спину соседи шушукают, мол, «Глянь, извращенцы пошли». Они на себе знают, такое прозвище надо заслужить. Люди, в основном, помечают им тех, кто по жизни делает то, о чем большинство из них не смеет даже мечтать.

В последнее время готовятся к открытию своего уютного секс-шопа, в котором продавщица, приметив клиентов, будет включать приглушенную ненавязчивую музыку. И название для магазинчика, не мудрствуя лукаво, подобрали – «Всё для счастья и любви».

БЕСАМЕ МУЧО

Посвящается светлой памяти Кажарского Александра Михайловича (08.04.1945 – 20.04.2008)

Когда её душе исполнится пятьдесят, она первым делом засядет писать мемуары. С чего она начнёт? Мне кажется, так: «Юбилей… Вот он и настал… Когда приходит пора юбилеев, и твоей душе как жёлтая карточка объявляется «пятьдесят», «пятьдесят пять», «шестьдесят», ну, и так далее, лет, начинаешь задумываться: «А чем этот рубеж в твоей жизни особенный?» И, поразмыслив чуток, решаешь – тебе есть чем гордиться!»

Она не любит свои дни рождения. Любит чужие. Любит готовить, вручать подарки и пробовать на вкус сотворённый ими восторг, но свой день рождения она не любит. Ей абсолютно всё равно, что в этот день она становится ещё на год старше – не важен возраст физиологии, ей важен возраст души. Душа, в отличие от тела, старится исключительно переживаниями и предательствами. Она не ждёт подарков – просто рада, что в этот день кто-то из краткого списка дорогих и близких ей по духу людей позвонит по телефону, и они потрещат может быть пять минут, а может быть и битый час обо всем на свете. Стол она также не накрывает и не ждёт в этот день гостей. И это за неё решил один подобный день, случившийся с ней много лет назад.

Так уж получилось, что годовщина у неё выпадает на один из летних месяцев, когда ни в школе, ни в институте никого найти не удается – все догуливают каникулы. И вот, уже работая, она решила в этот день собрать за одним столом всех, кого только хотела бы видеть – одноклассников, однокурсников, сослуживцев, близких и просто хороших знакомых. За месяц обзвонила всех, пообщалась с каждым, упредительно пригласила. Снова обзвонила за неделю, настоятельно напомнила. За несколько дней заблаговременно составила меню, и в день «че» отправила родителей на дачу, накрыла стол и села ждать гостей…

Когда вечером с фазенды вернулись родители и нашли стол нетронутым, первым, что сказал ей удивленный отец, было: «А что, все уже ушли?». И только допивая бутылку вина, она всё-таки тихонько призналась – никого и не было… Уже после, в течение недели-двух, все ею заранее приглашённые отзвонились. У кого-то заболел сын, кого-то услали в командировку. У каждого нашлась уважительная для себя причина не прийти… Тогда она и дала себе зарок, больше этот день не праздновать. Никогда. Потому что не хотела вот так вот каждый раз снова и снова, надеясь на чудо, живя в ожидании встреч и подарков, в итоге получать Ничего.

Хотя она уже и не надеется, но при первой же возможности дарит чудо сама. Сама звонит, сама поздравляет, сама готовит и дарит подарки. Но каждый год за неделю до своего времени «че» уходит в подполье и почти ни с кем не общается. Потому что не хочет в очередной раз ворошить в себе, что может так случиться, что к ней вновь никто не придёт. И даже не позвонит, чтобы сказать всего четыре ласковых слова: «Поздравляю с днём рождения!»

В последнее время что-то неуловимо начало меняться. И хотя те, кого она считала близкими и дорогими, звонить ей стали все реже и реже, зато всё чаще и чаще через «сеть» к ней приходят поздравления со всего мира. Эти скупые весточки – одни из самых приятных событий, которые происходят с ней в этот грустный праздник, за что каждому из их отправителей она всегда говорит персональное спасибо. И пусть в реале она ни с кем из них никогда не встречалась и вряд ли когда встретится, но – «спасибо всем!» Они о ней помнят, и она – жива!

Она – жива! Несмотря на то, что два раза была за гранью смерти, несмотря на внезапно сваливающиеся болячки, когда что-то само по себе начинает вдруг отказывать, жить своей, отдельной от неё жизнью и напоминать о себе лишь болью. Напоминать, что тельце-то у неё уже слабое и за ним нужен уход да уход… Но она двигается, руки-ноги работают и, как говорил незабвенный одессит Рабинович: «Не дождётесь!» Есть одолевающие тебя хвори – ты двигаешься, ты – живой!

У неё есть работа, которая ей нравится и которой нравится она. Она судит об этом по адекватной оценке плодов её деятельности, которые, что немаловажно, вменяемо оплачиваются. На работе её ценят, чего она при каждом случае желает всем. У тебя есть работа – ты её работаешь, ты – живой!