Последняя ночь моей убогой жизни

– Классный трюк. Но сегодня я видел фокусы и покруче, – сказал я, выдыхая дым.

– Просто хотел сделать приятно, – пожал плечами ЛаФлёр.

– Все вы так говорите, а потом делаете из дружелюбных официанток кровожадных садисток и бросаете, – ответил я тоном брошенной девушки.

ЛаФлёр рассмеялся.

– А ты забавный. Знаешь, а я мог бы сделать явью то, о чём ты думал во вторник, стоя на улице под точно таким же дождём. Вы наверняка помните это. Не так ли, Хэнк? – он выждал небольшую паузу. – Ты можешь стать тем, кем хочешь, Малик. Подумай об этом!

Тот факт, что ЛаФлёр знал, о чём я думал во вторник, был невероятно жутким, но меня это только разозлило. Я знал, что ЛаФлёр искуситель и пытается совратить людей их самими заветными желаниями, а также я не был полным идиотом и видел, что он делал со всеми, кто соглашался на его сделки. Они остались такими же несчастными, какими были до этого, если не хуже.

– Я уже понял урок, который ты пытаешься преподать, ЛаФлёр, и мне незачем проверять его на себе. Я знаю, что останусь несчастным и без этого.

– Вижу, что наш общий знакомый сильно засел у тебя в голове, однако я всё же помогу тебе, Малик, – выпалил ЛаФлёр без тени улыбки. – Ты на верном пути. Дорога ко второму противоречию начинается в баре «Шотс». Найди его. До рассвета осталось не так уж и много.

– И почему я должен тебе верить? – прикрикнул я.

– Хочешь верь, хочешь не верь. Решать тебе. Решать всегда вам. Ладно, мне пора выдвигаться. Нужно навестить ещё парочку мест, но мы обязательно увидимся снова!

Сказав это, ЛаФлёр исчез, буквально растворившись в воздухе. Дождь снова начал падать мне на голову, и я продолжил стоять там, как истукан, размышляя о том, что мне было предложено, и от чего я только что отказался.

Помните, когда Сара пришла в паб «Yellow umbrella» в среду, они вели с себя Орханом несколько странно? Всё немного сложнее, чем кажется на первый взгляд. Хотя, кто знает, что вам там кажется. У каждого человека своё восприятие мира, отчего люди и не понимают друг друга, продолжая страдать каждый в своём одиночестве.

Вам, как Джеймсу Коулу пора снова садиться в машину и возвращаться назад в прошлое, чтобы узнать, что именно напомнил мне ЛаФлёр. Не знаю, смогу ли я и дальше делать отсылки к путешествиям во времени, но обещаю попробовать. В путь!

* * *

В тот день вся компашка сидела в кафе «La Vie en rose». Был день рождения Сары. На дворе был поздний вечер, из чего вытекает, что мы были уже довольно пьяны и пришли туда, чтобы послушать хорошую музыку, которую так предусмотрительно ставили хозяева этого кафе. Сказать по правде, это место сложно было назвать кафешкой, но и на паб оно особо не походило. В меню название шло как «Cafе & Pub La Vie en rose», так что хер поймешь.

Заведение на самом деле было крайне просторным, переделанным в кафе огромным двухэтажным домом довольно архаичной архитектуры. Потолки, с которых свисали старомодные лампы с лампочками разных цветов, вместительные дверные проёмы и узкие окна тут были довольно высокие, что кардинально отличало «La Vie» не только от многих других подобных заведений в Баку, но также и от большинства мест, в которых я вообще побывал за всю свою жизнь. На первом этаже находились две комнаты – одна маленькая и одна большая. В первой собирались люди, которым просто хотелось выпить и поболтать. В ней было всего пара столов, но вот во второй, огромной комнате, стояло довольно большое количество лакированных деревянных столов и стульев, а также небольшие, удобные диванчики, покрытые тёмной кожей. Все они стояли у каменных стен, покрашенных в приятный персиковый цвет, оставляя в центре место для тех, кому захочется танцевать. На стенах красовались искусные картины, а также деревянные полки со старыми книгами с пожелтевшими страницами, статуэтками и прочей разнообразной фигней, что придавало пабу не только своеобразную атмосферу, но и сильный характер. Лестница, ведущая на второй этаж, стояла в коридоре ближе к входу, а на полу за ней лежали запасы алкоголя. Далее шла небольшая кухня и туалет недалеко от неё. Что было на втором этаже я понятие не имел.

Сидели мы во второй комнате и после очередной нехилой попойки Орхан, Сара и Эля встали, чтобы потанцевать, пока Натиг, как и весь последний месяц, читал комментарии на своей странице, а Хабиль и я сидели рядом, наблюдая за толпой, собирающейся вокруг наших друзей. Мы пили пиво, понижая градус, что чревато последствиями, но мы были уже достаточно пьяны, чтобы о них думать.

Орхан зажигал при тусклом свете разноцветных ламп, периодически переключаясь с Сары на Элю и обратно. Всё это почему-то угнетало меня, а Дэмиан не прекращал свои зловещие проповеди.

«Понимаешь, друг мой, дело вовсе не в том, что Орхан богаче, талантливее, симпатичнее, выше и мускулистее тебя. Хотя, кого я обманываю, в первую очередь дело именно в этом, но я знаю, София будет возражать, и она права – внешность не всегда решающий фактор. Всё решает именно то, что Орхан интересен. Он всегда начинает беседы, смешно шутит, да и вообще, с ним хочется общаться – он весёлый парень, иначе даже ты бы с ним не подружился. Ты же, Малик, просто скучный, унылый кусок собачьего дерьма. В разговорах ты неловок, у тебя странные заморочки и шутишь ты невпопад, а иногда даже так, что людям приходиться смеяться, чтобы не сделать ситуацию ещё более неловкой. Короче, чего это я разошёлся? Ты ведь и сам всё это прекрасно знаешь» – сказал Дэмиан, сидя в моей голове за столом изо льда рядом с Хэнком. Оба выглядели не лучшим образом, так как были страшно пьяны, а Хэнк после высказывания Дэмиана лишь пожал плечами.

«Ну, что я могу сказать? – спросил он. – Дэмиан в какой-то степени прав. У тебя частенько происходят довольно неприятные или неловкие моменты. Он же не виноват, что ты такой» – Хэнк налил себе и Дэмиану пива из лежащей на столе огромной кружки, так же сделанной изо льда.

По другую сторону сцены сидела София, куря длинную, тонкую сигарету а-ля Круэлла Де Виль. Вскоре она встала и, шатаясь, подошла к невидимой стене, разделяющей две комнаты между ней и Дэмианом с Хэнком.

«Сукины дети! Сколько ещё вы будете мучать нас своими комплексами? Разве вы не видите, что нам больно? Зачем причинять себе столько боли? Ты, Хэнк, вообще полная скотина. Его я ещё могу понять, – она указала на Дэмиана, пока тот устало улыбался, разглядывая распоясавшуюся Софию. – Единственная цель этого обормота – делать нам больно, а ты… ты ведь творец. Ты должен знать, что всё это неважно, что все эти бабы просто приходят и уходят, а искусство… искусство остаётся» – стоит ли говорить, что София тоже была пьяна и, как и все мы, практически не соображала, что несёт.

«Прости, София, моя непоколебимая мораль» – сказав это, Хэнк взял с собой два бокала пива и перешёл стену между ней и Дэмианом. София и Дэмиан не могли так поступать, когда сидели в моей голове, а Хэнк мог. Для него не было никаких границ. – Я что, обделил тебя вниманием?» – очаровательно спросил он, передав ей один из бокалов, который она, к моему удивлению, охотно взяла.

«Отстань, Хэнк, от тебя несёт» – ответила София, сделав большой глоток пива, после которого на её губах осталась пенка.

«От тебя вообще-то тоже, – улыбнулся Хэнк. – Иди сюда, у тебя тут пена» – и он полез щекотать девицу, пока та, смеясь, отталкивала его.

Я всё никак не мог справиться с картиной, которая была передо мной: еле улыбающееся, покрасневшее, ангельское лицо Сары, счастливый, пьяный Орхан и низкорослая смуглая Эля, искрящаяся от радости. Обе девушки явно хотели Орхана и их танец напоминал замаскированную борьбу за его внимание, пока он наслаждался, я бы даже сказал, упивался этим зрелищем. Это бесило меня сильнее, чем мне того хотелось, но я не мог отвести взгляда от Сары, так страстно двигающей частями своего изящного тела. Не буду лгать, человек я завистливый и в тот миг мне захотелось быть Орханом, захотелось быть желанным и интересным. Я хотел, чтобы хоть раз всё внимание в округе было уделено мне, однако это невозможно, когда ты всего лишь серый персонаж на заднем плане, тупо наблюдающий за происходящим.

Представьте себе кинотеатр и самый интересный фильм, который вы только видели. Всем хочется побыть на месте главных героев (если у них не рак четвертой степени или что-то в этом роде), любить, быть любимым и пережить захватывающие приключения. У некоторых жизнь действительно похожа на нечто подобное. Я же в этой картине лишь часть массовки. Незнакомец, попивающий кофе на фоне, пока главные герои занимаются чем-то интересным. Обычный зритель, жрущий попкорн. Вот я – не выхожу из зоны комфорта и не делаю абсолютно ничего.

Вскоре мне стало настолько тошно наблюдать за брачным танцем троих голубков, что я заставил себя встать. Сказав Хабилю что-то нечленораздельное насчёт свежего воздуха, я поспешно вышел из кафе, стараясь не замечать танцующих.

На улице шёл дождь, но подобная погода была в самый раз. Встав у входа и облокотившись на перила, я глубоко вздохнул и закурил. Мне никогда не забыть то, о чём я тогда думал, ибо моя душа напевала болезненно грустную мелодию, пока скользкий червь, сидящий в моей груди, сдавливал моё сердце и пытался высосать из него последние капельки счастья, которые с трудом покрывали дно. У него получалось, так как я действительно не чувствовал абсолютно ничего хотя бы отдалённо хорошего. Только завистливые, злобные и мрачные мысли.

Я не был интересным человеком, но девушкам, да и вообще всем людям в целом нравились именно такие, отчего я всегда ощущал внутри ноющее желание быть в гуще событий, постоянно пытался казаться крутым и необычным, однако даже тогда у меня не получалось отличиться, получить главную роль, побыть в шкуре героя. Даже когда рядом не было Орхана мне доставалась роль тихони, плетущегося рядом прохожего или проезжающего мимо пассажира. В некоторой степени я привык к этому, но в такие моменты, как тот, я всегда думал, что мог бы быть лучше, кем-то круче и интереснее и мне было ужасно обидно, что я не таков.

Люди могут из раза в раз повторять, что если вы захотите, то свернёте горы, пересечёте пустыни, завоюете сердце любого, но это не так. Если ты родился никчёмным, то ты таким и умрёшь. Ты можешь долго пытаться, барахтаться, как рыба на суше, пытаясь дышать, однако итог всё равно один – себя не изменить. Борись с собой, сколько захочешь, иди против собственной же природы, но тебе не добиться успеха. И поэтому ты, в конце концов, задохнёшься в попытках. Или же ты можешь быть как я и просто спокойно принять неизбежное, ожидая, пока всё это закончится.

Грань между Софией и Дэмианом внезапно разрушилась. Такое порой происходило, когда я был чересчур пьян. Они встретились на середине и начали танцевать, пока Хэнк пил и глядел на меня в упор. Вскоре он заговорил:

«Я ведь прав, Малик. Конечно, трудно назвать это трезвым мышлением, потому что я далеко не трезв, но это правда. Все те, кто всю жизнь твердят людям, что они идеальны своими недостатками, что каждый из них красив по-своему и каждый это индивидуальная неповторимая снежинка, все они не правы, а их слова – полная херня. Человек, конечно, способен чувствовать себя комфортно в своей шкуре, однако нельзя утверждать, что из-за этой уверенности в себе он автоматически становится красивым, умным или интересным. Это не так. Людям просто стоит свыкнуться с тем, что они толстые, худые, уродливые, скучные, занудные, сумасшедшие, инвалиды, азербайджанцы (с последним лучше свыкнуться поскорее) и всё прочее. Я не говорю, что все эти люди не найдут счастья – найдутся те, кому будет приятно быть с ними, но и у этих индивидуумов будут свои заморочки. Ботанику не быть с королевой бала. Так уж устроен этот мир. Да, он несправедлив, но никто и не обещал нам непредвзятости. Если ты всегда на вторых ролях, то тебе достанется такая же девушка или парень. Прими, смирись и живи с этим. Почему ты думаешь, я столько пью? Это всего лишь хороший способ примирения с собой, с жизнью и её несправедливостью. Есть, правда, одна возможность выбраться из всего этого дерьма, дабы перейти на самый высокий уровень. Пусть ты даже самый тупой, уродливый и скучный сукин сын на свете – если у тебя появятся бабки, ты почти точно сможешь заполучить королеву бала и это будет так же естественно, как если бы ты был крутым красавцем с накаченным телом, шелковистыми волосами, ездящим на байке или кабриолете с открытым верхом. Однако тебе, Малик, далеко до таких денег и всегда было, так что не рыпайся. Каждый может изменить свою внешность или образ, но сущность остаётся, сколько себя не меняй» – закончив Хэнк, а точнее я потушил сигарету и уже собрался уходить, как вдруг мне послышались восторженные крики из паба.

Чёртово любопытство побороло желание смыться, и я вошёл обратно внутрь. Зря я так поступил, ибо то, что я увидел, застряло в моей голове, словно назойливая песня, периодически всплывающая в разуме, словно говно в испорченном унитазе. Это была абсолютно обычная сцена, но именно подтекст, скрывающийся за ней, и был причиной моей боли. Произошло вот что: Сара целовалась с Орханом, а все люди в пабе аплодировали им.

Шатающимся шагом и вежливо прошмыгивая через толпу, я подошёл к Хабилю, который так же, как и все, радовался происходящему.

– Что случилось? – спросил я.

– Орхан танцевал с девочками, потом Эля отошла покурить, и ребята зажигали вдвоём. Потом Орхан попросил вырубить музыку, сказал небольшую речь о Саре, вытащил из кармана шкатулку с дорогим ожерельем, сказал, что любит её и подарил ей.

Эльвира, наблюдающая за происходящем со стороны, вдруг стремительно покинула паб.

Орхан выпустил Сару из объятий и громко крикнул:

– За Сару! – все дружно подняли бокалы и выпили. – Поаплодируйте моей девочке – ей сегодня двадцать три! – закричал Орхан, указывая на Сару и люди послушно захлопали, поддерживая тупого засранца. – Спасибо всем! – он взял Сару за руку и сказал ей что-то, после чего они синхронно поклонились. Покрасневшая до невозможности от танцев и внимания публики, Сара поневоле улыбалась, но зная её достаточно хорошо, мне показалось, что ей было неприятно быть на виду всех этих людей.

Возможно, я был предвзят, но в тот миг я ненавидел Орхана так сильно, что мне хотелось встать и ударить его со всей силы бокалом, стоящим передо мной на столе, но я не сделал этого, потому что человек я слабый и безвольный. Логикой я понимал, что ничего плохого не случилось, но происходящее всё равно действовало мне на нервы. И только потому, что у меня никогда не было и не будет достаточно денег, чтобы делать кому-либо подобные подарки. Если размышлять объективно, то Орхан был нормальным, если не хорошим парнем, но я вовсе не мыслил подобным образом. Я ненавидел его из чистой зависти и от этого мне на душе стало лишь противнее.

«Сара наверняка полюбит Орхана даже сильнее за это глупое ожерелье, – сказал Дэмиан, попивая пиво. – Девушкам нравится, когда парни обращаются с ними, как с дерьмом, но периодически проявляют неожиданную заботу. Небось, она даже и не подозревала, что он сделает ей подарок, а теперь сто пудово тает изнутри. Ты, Малик, слишком беден и добр для неё. Хотя, в общем, я бы не назвал тебя порядочным человеком, учитывая то, как сильно ты ненавидишь своего друга. Вкратце, ты просто жалок»

Пока остальные закружились в новом танце и затерялись в толпе, я оставил Натигу деньги за выпитое и солгал, что мне нужно вставать пораньше.

В среду Эля не пришла, потому что ей наверняка было стыдно за слегка откровенное проявление эмоций, и она всячески оправдывала все остальные разы, когда не приходила, ссылаясь на уроки и прочую чушь. Мне же пришлось появиться, чтобы никто ничего не заподозрил.

Что ж, так и не остановив «Армию 12-и обезьян» мы возвращаемся в настоящее, где я сломя голову иду за вторым противоречием, которое уже сидело у меня в печёнках. ЛаФлёра же ждал сюрприз в образе моей ноги у него в заднице за то, что он заставил меня пережить этот вторник заново.

«Я в очередной раз собрался стать героем, и скорее всего я, как и всегда, потерплю провал. Но, эй… я хотя бы попытаюсь» – думал я.

Кстати, помните, Сара опоздала в среду? Она просто поздно вышла из дома. Никакой предыстории. Это я так – хотел добавить интриги.

Глава 16 – 4:32

Вслушиваться в звуки помогало отвлечься. Барабанящий по асфальту и по мне дождь, звуки обуви по мокрой улице, редко проезжающие мимо машины, дуновение ветра, шаги, следующие за мной в бар «Шотс» и отголоски разговоров прохожих помогали ненадолго заглушить голоса в собственной голове.

Я предвкушал конечную встречу с ЛаФлёром, как люди предвкушают начало летних каникул или очередной фильм от «Марвел». Мне хотелось увидеть его ухмыляющееся лицо, улыбнуться и врезать уроду что есть мочи. Мне так понравилась картина, в которой он лежит на полу с окровавленным лицом и ноет от боли, что я поймал себя на том, что улыбался.