Петля

***

Последовала оживленная дискуссия. Слушая бред, что, по ее мнению, несли окружающие, Анжелика широко зевнула и завела глаза к потолку. Ей стало нестерпимо жарко и скучно. Мурлыча под нос, привязавшийся с вечеринки трек, она решила удалиться в столовую и перекусить. Последнее, что переваривал ее бедный желудок – восемь порций отличного Бордо. Развалившись в вульгарной позе за добротно накрытым столом, девушка осушила бокал сухого вина и отрезала скромный кусочек спелой груши. Она и дальше с наслаждением вкушала бы чудесные яства, если бы внимание прелестницы не привлекли красные балетные пуанты, висевшие на стене в позолоченной объемной рамке. Обувь выглядела ношеной, но чистой, опрятной и на очень маленькую ножку. Побледнев, девица резко вскочила, с грохотом роняя посуду. Новые знакомые так погрузились в спор, что проигнорировали приключившийся казус. На негнущихся ногах блондинка подошла к картине и дрожащими пальцами коснулась туфель. Это были ОНИ. Спутать пуанты ненавистной Мадины, лично сожженные ею меньше года назад, было невозможно. Прокусив нижнюю губу до крови, девушка истерично завопила и с остервенением сорвала рамку. Занеся ее над головой, она с грохотом обрушила инсталляцию, грубо отодрала обувь и принялась рвать в клочья.

– Ты что творишь, идиотка?! – первым возле взбесившейся бестии очутился Илья. Он успел остановить нервозную дамочку до того, как она разнесла все вкруг. Попеременно глазея то на разбушевавшуюся фурию, то на обломки, он негодующе возмутился бестактному поступку: – Дура, мы в чужом доме, представляешь, сколько это стоит?

– Перестань! Она, итак, напугана, – гаркнула Венера, обнимая трясущуюся Анжелику. Как бы ей не нравилась взбалмошная девица, жалость взяла верх. – Что с тобой? Ты дрожишь, – она нежно погладила бедолагу по спине, пытаясь успокоить, и создать атмосферу безопасности.

– Я… Я уничтожила их. Спалила! Почему они снова появились?

– Кто?

– Пуанты, мать твою. Долбанные, сраные пуанты проклятой гадины!

– О чем речь? Какие «пуанты»?

– Ты что, не видишь? Вот же они. Прямо перед носом!

Все уставились на пол, но ничего, кроме осколков и, разорванного на несколько крупных частей, полотна не обнаружили.

– Ты об этом твердишь? – поинтересовался Серафим, аккуратно сложив кусочки воедино. На холсте рваными, точечными мазками была изображена хрупкая, тонкая балерина: спиной и в па на одном носке. – У натурщицы идеальное тело, – отметил он, с любопытством рассматривая картину. – Художник отлично проработал образ и точно передал полное погружение в танец. У девушки талант. Здесь есть балетная обувь, но она прорисована так, что взгляд особо не падает. Куда уж понять, кому они принадлежат. Тебе мерещится.

Анжелика сердито цокнула, обругала ничего не понимающего в искусстве франта и, решив, что ее окружают идиоты, грубо оттолкнула Венеру. Собираясь доказать правоту, она потянулась к окаянным туфлям, но на полпути замерла. Девушка таращилась на рисунок, открыв рот. Пронзительно пискнув, она впала в ярость, вцепилась в ближайший к ней обрывок холста и стала крошить его в пыль, приговаривая:

– Стерва не может быть жива. Я уверена. Она сдохла. Никто не отберет у меня заслуженного звания! Я не позволю все испортить: ни сейчас, ни тогда!

Покончив с картиной, Анжелика схватила начатую бутылку вина, сделала шаг, затем задержалась, чтоб прихватить еще одну и, не говоря больше ни слова, отправилась с припасами в сторону лестницы.

– Не смей уходить! – испуганно заголосил Тимур Валентинович, не понимая, почему остальные молча наблюдают.

– А то что? – с издевкой бросила девчонка. – Сожрут несуществующие демоны? Вспорют кишки инопланетяне? Или пристрелят похитители? – она громко хохотнула и, резко успокоившись, заявила: – Это чья-то тупая шутка. Нас хотят загнать в угол, вытянуть самые темные тайны. Но со мной этот номер не прокатит! Лучше найду место, где нет дебилов вроде вас и нажрусь, чего и вам советую. Когда все закончится – разбудите.

Анжелика отсалютовала бутылкой, солидно из нее глотнула и скрылась в коридорах второго этажа.

***

Блондинка лениво прогуливалась по длинному широкому коридору. Притормаживая возле каждой картины, она чокалась с изображением и выпивала из горла, радуясь, что там нарисованы не дурацкие пуанты.

– Ты больше никогда не встанешь на моем пути, – икая и улыбаясь, приговаривала опьяневшая девица. – Я победила тогда, одолею и сейчас.

Невыносимая жара в купе с пустым желудком позволили алкоголю так сильно ударить в голову, что недоразумение в столовой быстро забылось. Окончательно раскрепостившись и полностью уверовав в свою безопасность, Анжелика решила убедить несуществующую публику, что она – лучшая. Балерина задрала нос и закружилась в хмельном танце. Прокрутив несколько пируэтов, она плавно уложила стопу на балюстраду и, желая заглянуть вниз, легко нагнулась к ноге: никого. Скучные товарищи по несчастью, расстроившись инцидентом, разбрелись по разным углам.

– Глупцы, – прохрипела девушка и возбужденно загоготала. – Хотят знать правду, но я-то в курсе. Все это – бездарный развод. Но не на ту напали! Я ни за что не признаюсь и не позволю себя шантажировать.

Продолжая отплясывать, блондинка плыла по проходу. Впереди ждали закрытые двери. Она радостно распахнула их, представляя себя на сцене. Прима так глубоко погрузилась в танец, что не заметила, как из незнакомого дома переместилась на подмостки Мариинского театра. Мечта, к которой она стремилась всю жизнь, из-за которой шла по головам, – воплотилась в реальность! Движения стали настолько отточенными и плавными, что восхитили бы даже педанта.

Анжелика в пачке и купальнике идеально исполняла соло. В руках она держала атласную ленту красного цвета. Аплодисменты ласкали уши, музыка ввергала в транс, а яркий лоскут ткани все порхал и порхал, незаметно обвивая белоснежную шею. Внезапно свет погас. Освещенным остался лишь крохотный фрагмент сцены, куда грациозно выплыла отлично сложенная, но слишком рослая для первой балерины, юная дева. В ее уверенной поступи чувствовалось неуемное желание покорить недосягаемые вершины, заработать имя и славу. Нахалка грубо оттеснила блондинку и принялась копировать ее партию. Анжела впала в ступор. Озверев, она готова была накинуться на соперницу и разорвать ей глотку, но, подбежав и развернув негодяйку лицом, ошарашенно замерла. На девушку смотрели ее глаза, ехидно скалился ее рот, и ее руки схватили концы красной ленты.

– Ты недостойна стоять на этой сцене и занимать мое место, – злорадно прохрипели губы двойника, все плотнее затягивая петлю. – Я – прима, и это я заслужила признание, несмотря на высокий рост.

Удавка сжала горло так крепко, что балерине стало трудно дышать. Она скребла кожу скрюченными пальцами, не в силах ухватиться за путы. Ступни неожиданно потеряли опору и повисли в пустоте, еще больше усложняя дело. Они беспорядочно трепыхались, заставляя тело раскачиваться из стороны в сторону. Оковы сомкнулись сильнее. Туман рассеялся, иллюзия ушла, сменяя эйфорию на страх и панику. Девушка поняла, что болтается на перилах, куда несколько минут назад закидывала ногу: шея прочно обмотана красным отрезом ткани, а на плечах колышутся те самые пуанты. До сих пор она не умерла лишь потому, что кто-то поддерживал ее за шиворот.

– Пора платить за эгоистичные желания, – раздался над ухом блондинки ликующий шепот. Ей чудилось, что он писклявый и принадлежит Мадине. – Готова раскаяться и признать, что загубила мою карьеру? Что ты – посредственность, дылда, разрушившая чужие надежды?

Глаза девицы расширились, налились кровью и, едва уловимо, она с ненавистью прохрипела:

– Никогда!

– Тогда прощай.

Ворот шубы безжалостно отпустили. Последнее, что слышала Анжелика – как хрустят ее позвонки и ломается шея.

***

Раздался треск. Здание заходило ходуном, стены заскрипели, мелкие вещи посыпались с полок, а тяжелые сдвинулись с мест. Разбежавшиеся соратники, вновь собрались в гостиной.

– Землетрясение! – в панике взвыл Тимур Валентинович. Одну ладонь он положил на сердце, а другой схватился за ножку высоченного коктейльного бокала. Мужчина готов был поклясться: минуту назад место стеклянной скульптуры занимал старинный комод. – Вы это видели?! – он отскочил от инсталляции, как ужаленный. – Откуда взялась гигантская фигура? И стены, будто стали дальше, раздвинулись.

Четыре пары озлобленных глаз уставились на паникера. Никто не воспринял бредни алкоголика всерьёз. Тот обиженно поник и опустился в кресло. Остальные разбрелись по комнате. Может пьянице и не доверяли, но выяснить причину толчков стоило.

– В таком большом особняке наверняка есть котельная, – предположил Мирон, осматриваясь. – В доме жарко, как в аду. Возможно, аппаратура не исправна и…

– Б…дь, какого хера? – выругался Илья, первым замечая болтавшийся на балюстраде труп. Он зажал рот рукой, но все же не выдержал и вернул на свет, недавно съеденный в столовой, сочный кусок мяса.

Через секунду возле посеревшего парня столпилась вся группа.

– Что произошло? – окосевшие глаза Тимура Валентиновича расширились от страха. Он испуганно спрятался за спину пожилого соседа и, едва выглядывая оттуда, растерянно спросил: – Она что, покончила собой?

– Ты – кретин? – не выдержал Серафим, одаривая мужчину уничижительным взглядом. – К чему все усложнять? Можно просто встать на стул.

– Да и на суицидную дуру девчонка не была похожа, – поддержал интеллигента Мирон. Перепрыгивая через три ступени, он быстро добрался до погибшей: – Что застыли? Помогите снять. Нужно осмотреть тело.

– Не смей! – возразил Илья, хмуря крашеные брови. – Убийство – самоубийство, неважно. Есть труп, будут и вопросы. До приезда ментов лучше ничего не трогать.

– В конец сбрендил? – накинулась на негодяя Венера. – Неизвестно сколько нам тут торчать! Хочешь любоваться на синюшного мертвеца, пока не сблюешь снова?! Плюс не по-человечески оставлять несчастную в таком виде.

– «Не по-человечески» – это, когда нас обвинят в том, чего мы не совершали. Мне своих косяков достаточно. Не прикасайтесь к повешенной истеричке, или я «умываю руки» и сваливаю!

– Равнодушный идиот! – и не думая подчиняться, гаркнула девушка и поспешила к Мирону.

Седовласый мужчина, между тем, плюнув на нерадивых сообщников, кряхтя и сильно потея, пытался распутать ленту и снять тело самостоятельно. Следом за рыжей помощницей, на удивление без лишних слов, последовал аристократ.

– Да пошли вы все! – психанул Илья, обидевшись, что к нему не прислушались. – Я не собираюсь объясняться с полицией. Чао!

– Из ума выжил? Не высовывайся на улицу! – запищал, вздрагивающий от каждого шороха, Тимур Валентинович. Он схватил парня за локоть и принялся убеждать: – Вспомни предостережение Серафима: кругом лес, непроглядная тьма и волки. Потеряешься – погибнешь.

– Значит, дождусь утра в другом доме.

– А если девчонку действительно убили? Нам нельзя разделяться.