Была только любовь. Воспоминания о блокаде

Софья нащупала фонариком тот край кровати, где располагалась закутанная в несколько платков голова. Попавший лежащему на кровати человеку в глаза луч заставил его простонать:

– Кто вы?

– Илья Максимович, – продолжая светить в лицо лежащему, обратилась к нему Софья.

Он открыл глаза и еле слышным голосом прошептал:

– Ангел, Софьюшка, я знал, что вы придете.

Больше говорить он не мог, не было сил, но по щекам его текли слезы.

Софья наклонилась к нему и поцеловала в лоб.

– Илья Максимович, вы можете встать? – спросила она, с болью и трудом узнавая в этом обтянутом кожей скелете бывшего красавца, умницу, интеллигента до мозга костей Илью Максимовича.

Он попробовал встать, но тут же упал как подкошенный.

– Совсем оставили меня силы, – еле слышно проговорил он.

– А почему никто из коллег не посещает вас? – спросила Софья.

– Институт, в котором я работал последнее время, эвакуировали, а я не мог оставить свой город. Пытался попасть в ополчение, но такой инвалид, как я, никому не нужен. Хотя я прекрасно управлялся и одной рукой. Тушил на крыше снаряды, возил воду в госпиталь. Но месяц назад у меня украли карточки, вот я и ослаб.

Он говорил медленно и очень тихо, расходуя на это последние силы.

– Все понятно, Ильюша! – Софья нежно погладила его по лицу. Мы отвезем вас сейчас в госпиталь. Я видела в коридоре большие сани.

Женщины разогрели воду, припасенную Софьей, напоили несчастного. Разогрели принесенные остатки супчика и очень осторожно покормили им Илью Максимовича.

Затем уложили и вынесли во двор сани, вынесли на руках и самого Илью. Он был легким, как ребенок. Везли его невероятно долго. Каждые полчаса давали по ложечке разогретой воды, которая к концу пути превратилась в лед.

В госпитале принимать больного отказались, он был битком забит такими же несчастными. Здесь буквально яблоку некуда было упасть.

Слава Богу, Софье удалось из госпиталя дозвониться до своего врача, чтобы попросить ее о помощи.

Ольга Николаевна пришла в ужас от поведения своей пациентки. Она грозилась доложить начальству немедленно о нарушении Софьей приказа лежать, но будучи человеком добрым и отзывчивым на чужую беду, сумела прислать за ними машину и уложила в свой лазарет Илью на несколько дней.

– У него, – сказала врач, – очень тяжелый случай дистрофии, и я опасаюсь самого худшего. Поэтому будем добиваться его эвакуации в Волхвов.

Но Илью еще следовало уговорить на это. Софья пообещала ему, что, как только наступит улучшение, она сама заберет его обратно и устроит на работу.

– Ваши золотые руки очень нужны нам и в ополчении, и в армии. Вы способны починить, собрать и разобрать любую технику, что в современных условиях очень важно и нужно. Я постараюсь убедить в этом свое начальство. За вами, Илюша, еще бегать будут и умолять, чтобы вы им что-то починили, настроили или собрали.

После этого Илья сдался.

– Главное, – сказал он, – внести хоть скромный вклад в дело Победы!

Приходить в себя ему пришлось восемь месяцев. Но потом Софья забрала его и устроила на работу. Все ее пророческие слова сбылись.

Но в этот день, 24 февраля 1942 года, ей еще пришлось повоевать с Ольгой Николаевной, чтобы та отпустила ее домой, пообещав выполнить все предписания врача в оставшиеся в ее распоряжении еще одни сутки.

6 марта 1942 г.

И если чем-нибудь могу гордиться,

То, как и все друзья мои вокруг,

Горжусь, что до сих пор могу трудиться,

Не складывая ослабевших рук.

Горжусь, что в эти дни, как никогда,

Мы знали вдохновение труда.

Берггольц О. Ленинградская тетрадь

15 февраля в газете «Ленинградская правда» писалось: «…Местная промышленность и артели, объединенные Госпромсоветом, наряду с безукоризненным выполнением заказов фронта выпустили в последнее время многие десятки тысяч огнетушителей, печей-времянок, ведер, кипятильников, самоварных труб, массу противопожарного оборудования и арматуры…

Очищены от снега, мусора и нечистот полностью или частично дворы в 335 домах Октябрьского района. В 150 домах Смольненского района отеплены водопроводные трубы, и население этих домов теперь обеспечено водой.

Введены в строй водопроводные трубы в 150 домах Дзержинского района».

Совершенно обессиленные, измученные голодом и холодом жители города в это ужасное время всеми силами помогая фронту, стремились восстановить и очистить Ленинград.

Не обращая внимания на постоянные бомбежки и обстрелы, ставшие неотъемлемой частью их жизни, как мороз или дождь, эти истинные богатыри русского духа совершали трудовые подвиги, вкладывая в свой труд бесконечную любовь к своей Родине и ненависть к ее врагам.

В своей коммунальной квартире Софья вместе со всеми жильцами участвовала в очистке двора и улицы. Но поскольку на работе ей приходилось находиться с утра часов до 2–3 ночи, то свои обязанности по уборке она перенесла на шесть часов утра.

Ее радовало, что все ее домочадцы поднялись также рано, несмотря на слабость или занятость, и дружно взялись за дело, без каких-либо разговоров о своем состоянии здоровья.

Вышли все: Софья, Елена, ее дочь Нина и внучка Мария, совершенно ослабевшая Вера Ивановна и даже пришедшая ночью после тяжелейшей рабочей смены на заводе Зоя.

При этом все просили Софью спокойно идти на работу, говоря, что сделают все сами, зная о недавно случившемся у нее сердечном приступе.

Но Софья сказала, что этот труд ей в радость. Да, трудновато держать лом в руках и пробивать снег, лопатой и метлой собирать на сани и отвозить мусор, но радостно, что назло врагу они не сломлены, едины, тверды в своем стремлении победить и сохранить свой город.

– Тем более, – сказала она, – что руководство города разрешило устраивать огороды повсеместно, в том числе на площадях, вдоль улиц, в скверах и парках. Мы вырастим с вами картофель, лук, морковь. Нам никакая блокада будет не страшна.

Софья, преодолевая слабость и дурноту, с трудом поднимая лом, сгибаясь под его тяжестью, старалась не показывать свое реальное состояние. Она шутила, напевала песни, улыбалась, буквально вливая силу в своих ослабевших, больных и измученных голодом соседок.

Грязный снег, утрамбованный под панели стен, казался чугунным. Но женщины долбили его.

Работали из последних сил, с одной мыслью: «Только бы не свалиться».

Когда очистили свой двор, вышли за ворота и стали убирать улицу, начался обстрел. Громкоговоритель, установленный на перекрестке двух улиц, ожил, объявив, что начался артиллерийский обстрел района и население просят укрыться.

В подтверждение этому объявлению на противоположной стороне улицы громыхнул разорвавшийся снаряд. Но никто не бросился бежать, женщины спокойно продолжали свое дело, перебрасываясь между собой то шуткой, то обсуждением своих житейских проблем.