Была только любовь. Воспоминания о блокаде

Очнулась она в медпункте. Возле нее сидели врач Ольга Николаевна и непосредственный ее начальник Алексей Георгиевич.

От стыда за свою слабость Софья не могла смотреть на них.

Хорошо знавший ее принципиальность в отношении к себе, Алексей Георгиевич прекрасно понимал ее чувства. Поэтому, не углубляясь в услышанные относительно ее болезни диагнозы, он строго по-военному обратился к Софье:

– Сейчас вас отвезут домой, Софья Сергеевна. Как я понимаю, в госпиталь ложиться вы не захотите. Или все-таки полечимся как следует? – задал он ей вопрос.

Софья отрицательно покачала головой.

– Приказываю вам, Софья Сергеевна, отлежаться в домашних условиях двое суток и постараться привести в порядок свое здоровье, насколько это возможно.

Софья попробовала возразить, но начальник не терпящим возражения тоном продолжил:

– У нас прорва работы. Ваша шифровальная группа будет задействована во всех операциях. Нам нужны здоровые и выносливые люди. Кроме того, вы, очевидно, в курсе того, что приказы начальства не обсуждаются, а выполняются. Так что извольте выполнять!

Затем, обратившись к доктору, добавил:

– Ольга Николаевна, машина у подъезда. Проводите, пожалуйста, Софью Сергеевну домой и уложите ее в постель. Снабдите всем необходимым для ее быстрого восстановления, прежде всего медикаментами. Дополнительное питание уже в машине. Когда вернетесь, загляните ко мне с отчетом!

Он улыбнулся врачу, давая понять, что строгость его рассчитана только на Софью.

– Будет выполнено, товарищ полковник! – отчеканила с улыбкой Ольга Николаевна.

Вот при таких обстоятельствах, несмотря на нескончаемый поток все новых заданий, которые следовало выполнить срочно и грамотно, Софья Сергеевна получила два дня отпуска.

Зная беспокойный характер пациентки, доктор перед отъездом сделала больной укол успокоительного действия, и Софья Сергеевна уснула.

Возле ее постели тотчас устроилась обеспокоенная ее состоянием соседка и подруга Елена, чтобы наблюдать и, в случае необходимости, помочь, чем нужно, ночью, когда все болячки, как известно, обостряются.

Софья проснулась в пять утра. За окном господствовала непроглядная тьма. Воспоминания о том, что с нею произошло, терзали ее. Она считала себя чуть ли не дезертиром, возложившим на плечи других сотрудников свою работу и проблемы.

Но, проанализировав ситуацию, она подумала, что, располагая свободным временем, она может освободиться от одной занозы, сидевшей в ее сердце.

Поэтому, помучавшись еще около часа в постели, она тихо, стараясь не разбудить задремавшую подругу, поднялась и, пошатываясь от слабости, стала собираться в дорогу. Правда, за окном все еще стояла та самая, беспросветная тьма.

Однако ее ухищрения относительно Елены оказались напрасными, и соседка, ахнув, спросила:

– Куда это ты, моя милая, собралась ни свет ни заря?

Софья слабо улыбнулась, присела на кровать, обняла и поцеловала Елену.

– Понимаешь, друг мой, сидит у меня в сердце одна заноза. Вот хочу, пользуясь случаем, ее вытащить, тем более что сделать это нужно было давно, а у меня просто не было времени. А поскольку лежать колодой даже сутки я просто не смогу, попытаюсь решить эту проблему.

– Что за заноза? – спросила подруга. – Если не секрет, конечно!

– Не секрет! Уже больше года я не видела и ничего не слышала об Илье Максимовиче. Ты должна помнить его. Это наш часовщик.

– Да, я помню и его, и его папашу. Они всегда осматривали все приборы у нас в доме, и ты права, что-то Илюша пропал из поля зрения. А я тоже забыла о нем, – сказала Елена. – Но одну я тебя все равно не отпущу. Они же где-то у черта на куличках живут. И не думай даже!

– Пойми, Илья уже в возрасте, он одинок, возможно, беспомощен, с одной рукой-то. Меня это ужасно мучает. Я должна узнать, все ли у него в порядке.

– Значит, пойдем вместе, – твердо заявила Елена. – Это во-первых! Во-вторых, измеряем давление и принимаем лекарство! В-третьих, завтракаем! У меня остался вчерашний супчик из мороженой картошки. Ну и морковный чай.

За скудным завтраком Елена спросила:

– Слушай, а почему у них какая-то странная фамилия. Кстати, а как их кличут? Я что-то не могу припомнить.

– У них немецкая фамилия – Штерн. Они из обрусевших немцев. Еще их прадед был приглашен в Россию для обслуживания морских приборов. У папы на корабле вся аппаратура находилась под постоянным контролем Максима Ивановича.

В нашем доме он бывал постоянно, обслуживая часовую коллекцию моего папы, заодно и налаживал всю домашнюю технику, которая была у нас. Он всегда приводил с собой своего сына – Илью.

Я помню, как они пришли к нам, когда мне было восемь лет. Папа увел Максима Ивановича к себе в кабинет, а меня попросил развлекать Илью, накрыть стол и угостить гостя чаем. Илья был очень красивый. Высокий, стройный, зеленоглазый, с вьющимися светлыми волосами.

Кроме того, он был очень воспитанный. Хорошо владел несколькими языками. Мы беседовали с ним на французском, он помогал мне накрывать на стол. В общем, они были нашими близкими друзьями, как говорил мой папа.

И вот всю последнюю неделю Илюша снился мне, и я очень обеспокоена неизвестностью о нем. Как подумаю, что с ним что-то случилось, а я не пришла на помощь, не могу ни спать, ни есть.

– Почему он не женился? – спросила Елена.

– Знаешь, Илюша окончил университет и работал где-то инженером. После того как, испытывая какой-то прибор, он потерял руку (ему ампутировали кисть), он стал считать, что не имеет права связывать кого-либо, поскольку он – инвалид.

– Да, грустная история! – подытожила разговор Елена.

Подруги быстро собрались, Софья захватила с собой свой дополнительный паек, выданный ей по случаю болезни, кое-какие медикаменты, спички и даже несколько щепок для растопки печки, взяла бутылку воды и несколько глотков спирта.

Елена слила в баночку остаток супа и тоже прихватила с собой.

– Ты будто на фронт собралась, – пошутила она над Софьей, столь тщательно собирающейся к Илье.

– Это еще одна заноза в моем сердце. Фронт! После всего увиденного я вот думаю, что бы еще продать и закупить хоть сотню пар валенок для наших ополченцев. Но этим я займусь завтра. Придется опять обращаться к Борису Абрамовичу. Только он сможет помочь мне.

– Ты бы, Софьюшка, – покачала головой соседка, – хоть немного о себе подумала.

– Сейчас для этого не самое лучшее время, – ответила Софья. – Если бы все сейчас думали только о себе, немцы уже вошли бы в Ленинград и полностью уничтожили его. Сопротивляясь, мы спасаем Москву и всю страну. Вон сколько сил этот шизофреник бросил на нас.

Женщины вышли на улицу в ледяную тьму, и Елена, с опаской поглядывая на Софью, спросила:

– Ты уверена, что с тобой все в порядке и ты сможешь добраться до цели? Не забывай, что у тебя предынфарктное состояние, врач предупредила, чтобы ты вообще два дня не вставала.

– Со мной все в порядке, – беспечно ответила Софья, хотя ее пошатывало от слабости.

Добирались они мучительно долго, попали под обстрел, начавшийся перед рассветом. Перебегая с одной стороны улицы на другую, постоянно натыкаясь на трупы людей, собак, крыс, несколько раз падали. У Софьи были разорваны на коленках чулки, одна коленка распухла и жутко болела.

Но наконец женщины достигли цели своего путешествия. Звонок в квартире не работал, но дверь оказалась не запертой, она сама распахнулась перед ними, как будто приглашая войти.

Софья посветила фонариком и обнаружила еще одну дверь, через которую они очутились в жилом помещении. Однако, подняв головы кверху, незваные гостьи обнаружили над собой небо. В потолке зияла огромная дыра, а в углу на кровати кто-то лежал под невероятной кучей одеял и полушубков. Ужас охватил их обеих.

– Неужели умер? – прошептала Елена.