Наследница козьей княжны

– Я коза-дереза – всему свету гроза! – сурово объявила Бела, дернула шеей и резким движением запустила новорожденную шаровую молнию в своего преследователя.

Тот отскочил, ворча и ругаясь за ствол большой ели. Молния повисла в воздухе, потеряв цель, а потом, вновь обнаружив ее, полетела следом за зверем.

– Брысь! Отстань от меня! Проваливай! – ругался на нее тот, петляя вокруг деревьев, но голубой, исходящий белыми всполохами шарик был непреклонен.

В какой-то миг отлетевшая искра подпалила волчий бок. Завоняло горелой шерстью, и лес огласил жуткий вой. Окутанный магическим пламенем, волколак помчался прочь, не разбирая дороги.

– Это для тех, кто с первого раза не понимает! – крикнула Бела вслед улепетывающему врагу.

А сама вернулась к терему.

Раскат грома оглушил.

Дождь усилился. Капли били по спине и голове, мочили шерсть. И по листьям обступивших поляну кустов стучало дробно. От этого казалось, что кто-то в них по-прежнему таится, шевелится и что-то нехорошее замышляет.

Волчий вой быстро затих.

Бела потянула носом, чихнула. Запах паленой шерсти еще ощущался, но дождевая вода неумолимо вымывала его и из воздуха, и из земли. Похоже, зверь избавился от огня, а значит, в любой момент мог вернуться назад.

Настырный.

Очень настырный. Упорный. Готовый на все. Одержимый какой-то…

Лучше пока в лес не ходить, а то мало ли? Магия внутри ощущалась едва-едва. Видно растратилась она во время последней атаки. Надо как-то ее восстановить.

Знать бы…

Бела вернулась к крыльцу.

Перед ним земля была выложена огромными плоскими камнями. На одном из них виднелся странный отпечаток, похожий то ли на цветок, то ли на корону.

То ли на кленовый лист неправильной формы.

На всякий случай Бела перескочила плиту с загадочным знаком и поднялась на крыльцо. Глухо простучала по набравшим влагу доскам копытами. Дерево вновь отозвалось звуками жалобными и надрывными.

Старый то был терем.

Очень старый.

Истрепали его ветра, исшатала непогода. Измучили незримый фундамент подземные воды. Изглодали крышу ненасытные дожди. Пошла по стенам плесень, а по резьбе гниль. Жуки-древоточцы наели в бревнах нор и завели свои монотонные тикающие песни.

Проросла из-под стен трава. Бурьян, такой сочный и крепкий, что отщипнуть его немедленно захотелось – попробовать. Козы такое любят.

Но Бела пока отбросила эту мысль и легонько боднула дверь. Та отворилась со скрипом, впуская. Пригласила в неизвестность.

Сперва все кругом окутывал мрак, непроглядный, прогорклый.

И завивались вокруг ног сквозняки.

Бела застыла, не зная, есть ли там куда дальше шаг сделать? Вдруг уже и пола-то нет, лишь труха, под которой раскроется пастью бездонная яма подполья, и рухнешь в нее, поломаешься, утонешь и сгинешь в голодной тьме.

«Чего встала? – осудил голос в голове. – Иди уж…»

Пришлось поверить на слово непонятно кому и двинуться вперед.

В конце концов, козы прекрасно прыгают. Взлетают на невероятную высоту. И спрыгивают вниз тоже неплохо.

Вспомнилось детство у бабушки Нюры, и холодный февраль, когда нарождались у коз козлята. Этого дня маленькая Бела всегда ждала, как праздника. За день, а то и за два начинала дергать бабушку.

– Сходи, посмотри!

– Сходила уж.

– Не родились?

– Пока нет…

А потом они появлялись – ранним утром. Хотя нет, первым появлялся на теплой, натопленной кухне большущий ящик, застеленный душистой соломой. И ящик этот был верным предвестником скорого появления козлят. Обычно Бела до того, как спать лечь, заглядывала в него с надеждой каждые десять минут.

Потом бабушка загоняла ее спать, а утром…

Утром Бела просыпалась от пронзительного крика, тоненького и требовательного. И бежала к ящику, изнывая от предвкушения. Козлята уже смотрели из него, кудрявые от недосохшей влаги. Обычно беленькие или черненькие. Хотя, иногда и коричневые в черных «барсучьих» масочках. А иногда и вовсе пегие!

Доверчивые.

Бояться – это ведь не про них. Стоило протянуть руку, и они тут же тыкались в нее, пытаясь захватить мягкими ротиками пальцы.

– Ба-а-а, зачем они так делают? – спрашивала Бела.

– Есть хотят.

– Давай их покормим?

– Сейчас покормим.

И бабушка поила козлят свеженадоенным молоком. Под козой молодняк в деревне обычно не оставляли. Некоторые козлята быстро учились пить из плошки, смачно присюрпывая и быстро-быстро виляя коротенькими хвостиками. Другие упрямо требовали бутылочку.

В первый день жизни они ходили так неловко. Не умеючи, но все же ходили – неуклюже шаркали пушистыми ножками по крашеным половицам деревенской избы.

Бабушка смеялась:

– Как я…

И опиралась на клюку.

На второй день козлята уже уверенно шагали, а к концу первой недели скакали и прыгали по креслам и дивану, норовя вскочить даже на стол, или на бабулин допотопный ламповый телевизор. Но им туда не разрешалось.

И на окошко с геранями тоже.