Другая сторона истории. Сомнения-истории и стратегии

? Ну, может, ты и прав, ? ответил Дж. Р. ? Но я не могу рисковать. И, кроме того, ну, просто нет такой причины, по которой необходимо опаздывать. Например, если у него сломалась машина, и он дожидался аварийки, получается, что ему изначально нужно было выехать заранее, чтобы не попасть в такую ситуацию; тогда приехал бы вовремя. Ничто на свете не может оправдать фотографа, появляющегося на событии к самому концу!

Спорить с ним было сложно. У него было четкое мнение, и моя защита не очень его убеждала. Положив трубку, я почувствовал, что очень смущен. Мог ли я рекомендовать столь ненадежного человека? Была ли это действительно небрежность с его стороны? И все мои аргументы в его защиту – это просто попытка прикрыть нехватку ответственности? Если честно, я и сам не был полностью уверен в его невиновности, как же я мог убедить в ней кого-то еще?

Во-первых, я решил, что сам проверю, что там случилось и насколько правдива эта история. Я позвонил музыканту, который был одним из моих лучших друзей, и он все подтвердил; в достоверности сомнений больше не оставалось.

А на следующий день я столкнулся и с моим другом, этим фотографом. И, конечно, в разговоре поднял вопрос о той бар мицве.

? Это правда, что ты приехал только к середине бар мицвы? ? спросил я его.

? Именно так и случилось, ? сказал он. ? Но – почему ТЫ спрашиваешь меня об этом?

? Потому что я рекомендовал тебя на свадьбу, а люди не захотели к тебе обращаться. Они утверждают, что ты ненадежен, потому что в тот раз ты не пришел вовремя.

Он сказал, что не верит своим ушам и рассказал мне эту историю. Я слушал его очень внимательно: «Тот заказ вообще был не мой, ? начал он. ? Фотограф, которого наняли в тот день, действительно не пришел. И в середине вечера мне позвонили и попросили немедленно приехать. Несмотря на всю мою занятость в тот момент, я все бросил и помчался по адресу со всех ног. Я пришел туда только потому, что хотел им помочь, сделал им одолжение…» ? с болью закончил он.

Чем привычнее для нас судить о людях благосклонно, тем реже мы говорим о них плохо, потому что проницательность и понимание исключают порицания и осуждения, а чем больше усилий мы прикладываем, пересматривая свои взгляды, тем меньше шансов оставляем себе для необдуманного и поверхностного решения.

Потому как понимание и осуждение – взаимоисключающие вещи.

Когда вы слышите лашон а-ра, вы должны вести себя подобно судье в зале заседаний, который не имеет права вынести решение до тех пор, пока не выслушает обе стороны. Нельзя верить рассказу до тех пор, пока неизвестна другая сторона истории.

Смягчает гневливость

Допустить сомнение – эффективный способ борьбы с гневом. Очень многих его вспышек можно было избежать, зарубить на корню, и стольких обид и ненависти, пользуйся мы данным инструментом.

Взрыв отрицательных эмоций причиняет нам и душевный, и физический вред. Следствия гнева и затаенной обиды – повышенное кровяное давление, язва, боли в пояснице, затяжные мигрени – список бесконечен. А попытка понять другую сторону истории освобождает нас от заточения в удручающей тьме осуждения и возмущения. Когда мы открывает в себе путь для понимания, мы словно выходим на свет, и гнев почти автоматически «сбегает» через заднюю дверь.

Я – американская студентка; сейчас прохожу практику в одной иерусалимской больнице. Здесь у меня есть супервизор, который следит за моей работой и получает свою зарплату из Штатов.

Однажды в январе я приехала в офис, как обычно, около девяти утра. Моя супервизор Офра была в бешенстве. Она носилась по кабинетам и бормотала что-то себе под нос. Я спросила ее, в чем дело, а она ответила, что не может мне рассказать, потому что это было бы непрофессионально. Я же была уверена, что шаг в этом направлении не займет много времени, и, правда, минут через пятнадцать Офра не могла себя больше сдерживать.

Она сказала, что только что получила чек за свою работу. (Теперь, представьте себе, я приехала по программе на год, с октября 1993-го по июнь 1994-го года). Офра сказала, что она так рассержена, потому что наша американская бухгалтерия отправила ей чек, датированный лишь 1 ноября 1994 года. Я сказала, что не могу в это поверить, потому что давно учусь в этом заведении и никогда не слышала о подобных ошибках. Но она не справилась с собой, начала кричать и, возмущаясь, рассказывать всем вокруг, что произошло.

Было уже десять часов утра, и она сказала, что собирается пойти за советом в Национальную Ассоциацию. Она хотела подать жалобу на эту программу и учреждение, которое, отправляя студентов на практику и поручая их супервизорам, потом так им платит… вернее, не платит.

Снова и снова она набирала номер Национальной Ассоциации. Наконец, дозвонилась, но ей ответили, что свободных юристов в данный момент нет. Офра была готова бросить всю работу и ехать к ним в офис, чтобы показать чек и тут же составить петицию, но ей рекомендовали не приезжать, поскольку заниматься ее делом некому. Время шло, было уже одиннадцать или двенадцать часов дня. Офра все еще была в бешенстве; она не хотела даже разговаривать со мной.

Наконец, наступил час дня, и мне нужно было уходить. Офра все еще бушевала. В конце концов, я спросила: «А вы уверены, что в чеке написано именно 1 ноября 1994 года? Покажите мне, я просто посмотрю». Она рассердилась еще больше: «Ты что думаешь, я не умею читать?? Но потом добавила: Все понятно! Ты просто мне не веришь! Хорошо; вот, смотри!»

Я взяла в руки чек, на котором было написано: 1.11.94. «Этот чек датирован 11-го января 1994 года», ? сказала я ей.

«Как это?» ? весьма озадачившись, спросила она. И только потом она вспомнила, что система датирования в Америке отличается от израильской. В Израиле 1.11.94 действительно означало бы 1 ноября 1994 года.

Она очень смутилась, ведь целых пять часов она только и делала, что наматывала круги по комнате и злилась. Теперь она ворчала: «И из-за этого я подняла себе давление? Из-за этого пропустила весь рабочий день?»

Кто-то сказал однажды: «Я никогда ничего не знал о благосклонном суждении. Я ничего об этом не слышал и не думал, что такое понятие есть в природе. Но оно изменило мою жизнь! И, знаете, жить с ним – намного лучше, чем кипеть от злости!»

Госпожа С. предельно внимательно следила за тем, чтобы с вечера в холодильнике всегда оставалась как минимум чашка молока – для жидкой овсянки на завтрак ребенку. Однажды утром она обнаружила в раковине пустую кофейную чашку мужа рядом с уже пустой бутылкой из-под молока!.. Она была шокирована: какой эгоизм – ставить свои желания выше потребностей ребенка!

Когда он вернулся с работы, она ему все высказала.

По окончании ее тирады супруг поинтересовался, можно ли и ему вставить словечко. Он поднял ребенка из манежа, крепко поцеловал его и повернулся к жене: «Малыш просыпался сегодня ночью. Я не мог найти его бутылочку, поэтому напоил молоком прямо из чашки».

Влияние на социальный и образовательный успех

Йегошуа бен Перахья учил: сделай себе учителя, приобрети друга и суди всех людей благосклонно (Пиркей Авот, 1:6)

Мудрецы неслучайно соединили в этом высказывании три, казалось бы, несвязанные, отмечая их особую связь. Отсюда мы учим, что «добывание» (и сохранение) наставника в образовании, а также верного друга в огромной степени зависит от нашей способности и желания судить людей благосклонно.

Сделай себе учителя и суди о нем благосклонно

Если мы хотим лучше понимать Тору, нам нужно искать учителя, который направлял и вдохновлял бы нас на пути. Когда мы понимаем, что нашли того самого человека, мы «назначаем» его на выполнение данной работы. И тогда должны быть осторожными и всегда судить о нем благосклонно. Ведь если мы подозреваем его в каком-то неправильном поступке, его авторитет в наших глазах умаляется, и подрывается доверие к нему. Результатом станет не только отчуждение между нами, но и отдаление от нашей первоначальной цели – найти руководство и вдохновение. Это правило относится к педагогам любого рода: раввинам, ребе, учителям в школах и. т. д.

Наш урок по Гемаре с главой ешивы начинается ровно в девять утра. Вчера на дорогах были очень большие пробки, я едва припарковал машину и понесся в класс. Подбежав к двери, я обнаружил, что она заперта. Я посмотрел на часы – 9:05. Никто из нас не осмеливается стучаться, если дверь уже закрыта. Мы знаем, что это его правило: ровно в 9 часов двери закрывают, и он начинает учить. «Почему он так делает? ? думал я. ? Неужели не понятно, что иногда приехать вовремя – невозможно?»

Позже в тот день он сделал мне замечание за отсутствие на уроке. Про себя я подумал: «Почему просто не оставить дверь незапертой всего на несколько минут дольше? Это бы облегчило жизнь стольким из учеников!»

Наверное, я так сердился еще и потому, что этот случай для меня был не первый. Рош ешива дает урок на другом конце города каждую пятницу. Обычно у меня не получается приезжать, но несколько недель назад я даже пропустил обед ради этого урока. Я так долго мечтал попасть туда; я шел очень быстро, но, подойдя к классу, услышал, как ключ повернулся в скважине прямо у меня перед носом. Дым пошел у меня из ушей: «Как же можно закрывать двери, когда мы идем туда ради Торы, трепеща перед Небесами? Где же справедливость? Так вы относитесь к ученикам?!»

Успокоившись, я вспомнил слова из Мишны о том, что, избрав себе рава, необходимо судить о нем благосклонно. Может быть, глава нашей ешивы пытается преподать нам необходимый урок ради нашего же блага; урок, который нам лучше выучить, пока мы молоды, о важности пунктуальности (если, конечно, мы хотим преуспеть в жизни, в Торе, в профессии, в семье и отношениях с друзьями). Может быть, он даже выходит за границы своего «я», чтобы только научить нас этому. Все мы избрали его себе в раввины, доверили ему вести нас по жизни в любых из ее аспектов. Мы поручили ему работу и он – всего лишь честно выполняет ее.

Этот принцип можно применить не только по отношению к раввину, но и к любому человеку, причастному к нашему образованию.

Весь первый год работы в престижной школе для девочек я испытывала буквально священный трепет перед директором. Она была известной и многоуважаемой фигурой, за ее плечами были годы опыта в системе образования, и абсолютно все: и учителя, и родители, и дети смотрели на нее одинаково восторженно. Сотрудники пытались научиться от нее как можно большему – в профессиональном и личном планах. Мы следили за каждым движением нашей директрисы и дорожили редкими моментами личного общения с ней.

Однажды после сложного и утомительного утра я поднялась в ее офис, чтобы обсудить свои трудности. Мы поздоровались, и вскоре я изливала душу о раздражителях, сделавших мой день столь проблематичным. Она слушала, не изменяя своей обычной непоколебимой концентрации на собеседнике.

И, вы, наверное, можете представить себе мое изумление, когда она вдруг вытащила из ящика своего стола освежитель дыхания! Я все еще продолжала говорить, и мне потребовалось все мое самообладание, чтобы продолжать, словно ничего не происходит, когда на другом конце стола она широко открыла рот и брызнула туда несколько раз из флакона.

Я была поражена, если не сказать больше. Насколько еще невежливее можно было себя повести, ведь личная гигиена – очень интимная вещь! Для себя я решила, что, оказывается, я все время представляла ее себе неправильно. И, хотя я никогда никому не говорила об этом случае, мое личное уважение к ней ослабло. Шло время, и тот случай поблек в памяти – но сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что он значительно уменьшил мое желание советоваться с ней.

Несколько месяцев спустя по школе пошел слух, что наша дорогая директриса оказалась в больнице с приступом астмы. И только тогда я поняла, что ее «освежителем дыхания» был на самом деле кислородный баллончик! Как же я могла так горько ошибиться?!..

Для маленьких детей авторитетными являются две категории людей – их родители и учителя. И, если большую часть времени дети проводят с учителями, то наша родительская обязанность – поддерживать авторитет людей, занимающихся образованием наших детей. Судить о педагогах благосклонно – значит, повышать уважение к ним наших детей.

Как мы уже упоминали, попытка благосклонного суждения не препятствует выяснению обстоятельств. Это – наш долг перед детьми. Однако они должны видеть, что мы всегда с уважением говорим с их учителями и об их учителях.

Проведя свой первый день во втором классе, моя дочь вернулась домой в слезах: «Не хочу учиться у этой учительницы. Одной девочке нужно было в туалет, а она не разрешила ей выйти из класса. А потом девочка набила себе шишку, а учительница не разрешила ей плакать».

Первое, что мне хотелось сделать – посочувствовать. Но потом я попыталась собрать всю мою способность к благосклонному суждению и продемонстрировать это дочери. «Ну, сегодня ведь был только первый день занятий, и учителю нужно быть строгим, иначе дети сядут ей на голову». Но моя девочка была непреклонна. Я даже начала думать, что это будет очень сложный год для нас – год борьбы с этим педагогом. Но вслух я этого не сказала. Вслух я сказала: «В вашу школу берут только хороших учителей. Может быть, она была чем-то расстроена сама или у нее что-нибудь случилось». – «Нет, мамочка! Позвони ей! Позвони директору!»

Мне удалось сохранить спокойствие, и я сказала: «Мы подождем несколько дней. Я уверена, что она хорошая. После первого дня в школе этого просто не видно. Ты должна дать ей шанс тебе понравиться!» Мне не удалось полностью убедить дочку, но, к счастью, она отвлеклась на что-то еще (сказать честно, я и сама не была уверена на все 100%, но очень надеялась, что мои слова верны).

Вернувшись из школы назавтра и пообедав, моя девочка подошла ко мне и сказала: «Мам, а знаешь, что?» – «Нееет, что?» – «Наша учительница – на самом деле добрая. Она много интересовалась мной сегодня, и я правда думаю, что вчера она просто была чем-то огорчена».

Недовольство учеников учителем – вовсе не доказательство некомпетентности последнего. И, хотя мы должны испытывать сочувствие, прислушиваясь к опасениям наших детей, мы должны быть и мудрыми, не принимая эти сведения за неоспоримую истину. Не прояснив ситуации, мы рискуем оказаться в ловушке осуждения и нанести педагогам вред. Один мудрый учитель имел обыкновение предупреждать родителей в начале каждого учебного года: «Давайте, заключим с вами соглашение: если вы пообещаете не верить всему, что ваши дети будут говорить вам обо мне, я не буду верить всему, что они будут говорить мне о вас!»

Или, как говорила одна очень опытная мама, когда ее старшая дочь стала учителем, у младших детей просто открылись глаза, и все они поняли, что у любой истории всегда есть другая сторона!