Река Богов

Каковы же варианты поведения? Предположим, вы все отрицаете, и ваш подельник/дружок/сообщник/любовник/любовница тоже все отрицает. Возможно, вам удастся выбраться. Благодаря недостаточности улик. Допустим, вы оба признаетесь, и полицейские оказываются на деле не такими уж плохими, так как больше всего на свете копы ненавидят бумажную работу, а вы избавили их от возни с кучей бумаг, поэтому в благодарность они будут добиваться для вас наказания, не связанного с лишением свободы. Может случиться и такое: вы все отрицаете, а в другой камере вас закладывают. Ваш дружок выходит на свободу, а вся вина сваливается на вас.

Что лучше? Ответ приходит вам в голову еще до того, как шаги полицейских затихают в конце коридора. Вы стучите кулаком в дверь. Эй!.. Вернитесь, я хочу вам все рассказать, да-да, все, в мельчайших подробностях…

Игра называется «Дилемма заключенного». Она не такая увлекательная, как «Блэк-джек» или «Подземные темницы и драконы», но она представляет собой инструмент, с помощью которого исследователи искусственной жизни изучают сложные системы. Поиграйте в нее некоторое время – и перед вами предстанут все человеческие истины во всем их разнообразии. «Долговременное» добро и «кратковременное» зло. Поступай так, как могут поступить с тобой, или поступай с ними так, как они уже с тобой поступили. Томас Лалл миллионы раз играл в «Дилемму заключенного» и во множество других игр с ограниченным объемом информации. Но игра и реальная жизнь – совсем разные вещи.

Комната зеленая и пахнет дезинфекцией. А еще плесенью, застарелой мочой, горячим маслом и влагой от рубашек насквозь промокших полицейских. Они не хорошие и не плохие полицейские, они обыкновенные полицейские, которые с гораздо большим удовольствием предпочли бы вернуться к своим женам и детям, чем тратить время здесь. Один из них покачивается на стуле и смотрит на Томаса Лалла, высоко подняв брови, так, словно ожидает услышать от него истинное откровение. Второй постоянно рассматривает свои ногти и делает ртом нечто неприятное, что напоминает Лаллу старый фильм с участием Тома Хэнкса.

Делайте что хотите. Не притворяйтесь умниками. Не корчите из себя умников. Томас чувствует, как у него все больше сжимает грудь.

– Послушайте, я уже все рассказал. Я был ее попутчиком, а она ехала к родственникам в Варанаси…

Первый коп, тот, что раскачивался на стуле, наклоняется к столу и царапает что-то на хинди в блокноте на спиральной проволоке. Записывающее устройство не работает. Полицейский переговариваются друг с другом. «Том Хэнкс» опять делает то же самое ртом. Это все больше начинает раздражать Лалла. Ведь все их жесты могут быть частью игры.

– Для провинциальных джаванов могло бы и сойти, но не забывайте, что вы находитесь в Варанаси, сэр.

– Не понимаю, что, черт возьми, происходит.

– Все очень просто, сэр. Ваша коллега сделала запрос в национальную базу данных ДНК. Обычное сканирование службы безопасности выявило определенные… аномальные структуры в ее черепе. Служба безопасности задержала девушку и препроводила к нам.

– Вы постоянно повторяете одно и то же: аномальные структуры, аномальные структуры… Что это значит? Что значат эти ваши «аномальные структуры»?

«Том Хэнкс» снова переводит взгляд на свои ногти, со ртом у него опять что-то не в порядке.

– Это вопрос национальной безопасности, сэр.

– Какой-то хренов Кафка, вот что это такое!..

«Том Хэнкс» бросает взгляд на копа, качающегося на стуле. Тот прилежно записывает только что названное имя.

– Это чешский писатель, – поясняет Томас Лалл. – Он умер лет сто назад. Я просто пытался иронизировать.

– Сэр, прошу вас, не надо этого делать. Вопрос очень и очень серьезный.

Любитель покачаться на стуле демонстративно вычеркивает имя Кафки и поворачивается в сторону Лалла так, словно хочет рассмотреть его внимательнее и под новым углом зрения. Жара в комнате без окон немыслимая. Запах, исходящий от мокрых полицейских, еще хуже.

– Что вам известно о попутчице?

– Я познакомился с ней на пляжной вечеринке в Теккади, в Керале. У нее начался приступ астмы, а я ей помог. Мне понравилась эта девушка. Она сказала, что собирается ехать на север, и я присоединился к ней.

«Том Хэнкс» раскрывает какую-то папку и делает вид, что проверяет что-то в тексте.

– Сэр, нам известно, что вашей подружке удалось остановить несколько полицейских роботов авадхов одним взмахом руки.

– И в этом состоит ее преступление?

Первый коп резко рванулся вперед на своем раскачивающемся стуле. Передние ножки стула с хрустом опускаются на отполированный тысячами ног бетонный пол.

– Воздушно-десантные дивизии авадхов только что захватили дамбу Кунда Кхадар. Весь гарнизон в полном составе капитулировал. Возможно, то, что она сделала, и не является преступлением, но вы должны признать, совпадение уж слишком… необычное.

– Ну уж извините. Вы, наверное, шутите. Какое отношение моя попутчица может иметь ко всему тому, что произошло на дамбе Кунда Кхадар?

– Я не шучу, когда вопрос касается безопасности моей родины, – отвечает «Том Хэнкс». – Единственное, что мне известно, – это описание происшествия с роботами, а также тот факт, что ваша спутница была задержана службой безопасности при попытке получить доступ к национальной базе данных ДНК.

– Вы говорили о каких-то аномалиях. Что за аномалии?

«Том Хэнкс» переводит взгляд на своего товарища.

– Вы знаете, кто я такой?

– Профессор Томас Лалл.

– А не думаете, что я смог бы предложить более убедительную гипотезу относительно случившегося, нежели ваша? Если бы только знал, о чем вы говорите.

Любитель покачаться на стуле что-то обсуждает на хинди с «Томом Хэнксом». Томас никак не может понять, кто из них главнее.

– Хорошо, сэр. Как вам известно, мы находимся в состоянии войны с Авадхом. В целях отражения вероятной кибернетической атаки в наиболее важных местах нами установлено несколько сканеров – для перехвата медленных реактивных снарядов, разведчиков, диверсантов и тому подобного. Похищение различного вида удостоверений личности – довольно известный способ обеспечения проведения подрывных операций, поэтому архивы обычно оборудуются различными устройствами слежения. Сканеры, установленные в архиве ДНК, обнаружили в черепе вашей спутницы структуры, сходные с искусственными белковыми схемами.

Теперь уже Томас Лалл не может сказать, где здесь игра, где реальность, а где нечто вообще принципиально иное. Он вспоминает о том шоке, который пережила Аж в поезде, когда узнала от него, что почти все в ее жизни строилось на лжи. Теперь она расплатилась с ним за тот шок в десятикратной мере.

«Том Хэнкс» подвигает Лаллу палм. Профессор не хочет смотреть, не хочет видеть чуждое, нечеловеческое внутри Аж, но все-таки поворачивает устройство к себе. Это псевдорентгенограмма в ложных цветах, составленная из инфразвуковых сканерных снимков. Очаровательный череп девушки предстает здесь в бледно-голубых тонах. Шары глаз, спутанная лоза зрительного нерва, жутковатые каналы пазух и кровеносных артерий здесь серые на сером. Аж – призрак самой себя. Самое призрачное – ее мозг, фантом разума в паутине нейронов. Но внутри призрака есть еще один фантом. Гроздья наносхем занимают почти всю внутреннюю поверхность черепа. А тилак – темный шлюз во лбу, подобный дарвазу в мечети. От него цепи и паутины белковых проводов идут сквозь лобные доли мозга, через центральную часть к темени; одновременно щупы ответвляются к мозолистому телу, туго оплетая лимбическую систему, глубоко проникая в спинной мозг и облекая затылочную долю кольцом белковых процессоров. Мозг Аж скован цепями искусственной белковой схематики.

– Калки, – шепчет Лалл, и тут комната погружается в полную темноту.

Абсолютную, непроницаемую темноту. Никакого света, никакого аварийного освещения, ничего.

Томас вынимает из кармана палм. Какие-то голоса что-то истерически кричат в коридоре на хинди.

– Профессор Лалл, профессор Лалл, не двигайтесь!.. – Голос «Тома Хэнкса» звучит беспомощно и жалко. – Ради вашей же собственной безопасности. Я приказываю вам оставаться на месте до тех пор, пока я не выясню, что произошло!..

Голоса в коридоре становятся громче. Чирканье спички и вспышка света. Спичку зажег тот полицейский, что раскачивался на стуле. Три лица в маленьком кружочке света, за тем снова темнота. Томас движется быстро. Ловким движением пальцев он нащупывает гнездо памяти в палме полицейских и вскрывает его. Вновь чирканье спички, и Лалл быстро отдергивает руку. Вспышка света. «Том Хэнкс» стоит у двери. Голоса стали четче. Кто-то зовет, что-то спрашивает, другой отвечает. Спичка гаснет, но Томасу Лаллу кажется, что он видит, как из-под двери пробивается другой свет, скорее всего от фонаря. Он вынимает чип. Зажигается следующая спичка. Дверь открыта, «Том Хэнкс» разговаривает с каким-то полицейским. Тот, второй, стоит в коридоре, и его не видно.

– Что происходит? На Варанаси совершено нападение? – спрашивает Томас Лалл.

Вопрос повисает в воздухе. Догорает еще одна спичка.

Лалл вынимает чип памяти из собственного палма. Несколько ловких движений – и он поменял чипы. Разглядывая внутренность черепа Аж, он увидел и других призраков, которые могут подтвердить его подозрения по поводу того, что с ней сделали и почему.

– Ваша спутница сбежала, – говорит «Том Хэнкс», направляя луч света прямо в лицо Лаллу.

Тем временем руки профессора завершают работу с палмом.

– И как же ей удалось?.. – спрашивает он.

– А я надеялся, что вы мне это объясните…

– Все время я находился здесь, перед вами.

– Отключены все системы, – говорит «Том Хэнкс». Со ртом у него происходит нечто невообразимое. – Нам неизвестен даже масштаб отключения. По крайней мере электричества нет во всем нашем районе.