Новая Луна

– Ух ты, какое милое платье, – говорит официантка на очень плохом португальском. Она низенькая, ненамного выше Луны, и массивная. Слишком много двигается для такой гравитации. Джо Лунница, недавно с циклера. Ее фамильяр – дешевая оболочка из разворачивающихся тетраэдров.

– Спасибо, – говорит Луна, переходя на глобо, упрощенный английский, всеобщий язык. – Так и есть.

Женщина протягивает Луне поднос.

– Курятину или говядину?

Луна берет шампур с жирной, истекающей соком говядиной.

– Осторожнее, не посади пятно на свое красивое платье. – У официантки акцент норте.

– Ни за что на свете, – отвечает Луна с безмерной серьезностью.

Потом она вприпрыжку бежит по каменной тропе вдоль ручья, протекающего через сердце Боа-Виста, белыми зубками отрывая кусочки кровавой говядины. Вот и Лукасинью, одетый для вечеринки, с булавкой «Дона Луна» и коктейлем «Голубая луна»[7 - Голубая луна (blue moon) – третье полнолуние в астрономическом сезоне, на который приходится четыре полнолуния вместо трех, либо второе полнолуние, приходящееся на один календарный месяц. На цвет Луны это астрономическое явление, как правило, не влияет. Также название коктейля отсылает к английскому выражению «once in a blue moon» («однажды во время голубой луны»), ближайший русский эквивалент которого – «после дождичка в четверг».] в руке. Его окружают друзья по лунной гонке. Луна узнает девушку из Асамоа и кое-кого из Суней. Суни и Асамоа всегда были частью семьи. Легко узнать странного, бледного мальчишку-Воронцова. Он как вампир, думает Луна. А вон та девчонка, наверное, Маккензи. Вся как будто из золота.

– У тебя красивые веснушки, – объявляет Луна, бесцеремонно врываясь в круг друзей Лукасинью. Она глядит девушке-Маккензи прямо в лицо. Они смеются над ее дерзостью, и девушка-Маккензи – громче всех.

– Луна, – говорит Лукасинью, – иди и ешь эту штуку где-нибудь в другом месте.

Он произносит это шутливым тоном, но Луну не обманешь. Он на нее злится. Она встала между ним и Абеной Асамоа. Наверное, ему нужен секс с Абеной. Он такой потребитель. У его ног строй перевернутых коктейльных бокалов. Потребитель, да еще и пьяница.

– Я просто так сказала. – Корта всегда говорят то, что думают. Луна вытирает рот тыльной стороной ладони. Мясо попробовала, теперь черед музыки – вот она, уже слышна. – У меня тоже веснушки! – Девчонка касается пальцем своих щек, доставшихся от Корта и Асамоа, и бежит дальше. Стрелой проносится по дорожке из камней, пересекающей реку, в поисках источника музыки. С плеском мчится по воде, взметая брызги, которые медленно опускаются. Гости вечеринки охают и вскрикивают, отстраняются от летящей воды, но на их лицах улыбки. Луна знает, что неотразима.

– Тиу Лукас!

Луна подбегает к нему и обнимает за ноги. Конечно, дядя Лукас должен был оказаться рядом с музыкой. Он разговаривает с иммигранткой, которая подала Луне мясо. Теперь у нее в руках поднос с синими коктейлями. Луна помешала дяде. Он лохматит ее темные вьющиеся волосы.

– Луна, беги дальше, корасан. Хорошо? – Он разворачивает ее легким прикосновением к плечу. Удаляясь, девочка слышит, как он говорит официантке: – Моему сыну больше не следует подавать алкоголь. Понятно? Я не допущу, чтобы он напился и повел себя нелепо перед всеми. Сам по себе пусть делает что захочет, но я не позволю ему опозорить семью. Если возле него за весь остаток вечера окажется еще хоть капля, я отправлю вас всех обратно в Байрру-Алту клянчить бывший в употреблении кислород и пить мочу друг друга. Ничего личного. Пожалуйста, донеси это до своего начальства.

Луна любит дядю Лукаса – то, как он разговаривает с нею на ее языке, его маленькие игры, его фокусы и шутки, которые они делят между собой, но бывают моменты, когда он делается высоким и далеким, уходит в другой мир, суровый, холодный и недобрый. Луна видит, как иммигрантка бледнеет от страха, и ей ужасно жаль эту женщину.

Ее хватают чьи-то руки, подымают высоко, подбрасывают в воздух.

– Приветик, анзинью!

И ловят, когда она падает, точно перышко; ее платье с пионами поднимается, закрыв лицо. Рафа. Луна прижимается к отцу.

– Ну-ка, угадай, кто только что прибыл? Тиа Ариэль. Пойдем разыщем ее? – Рафа сжимает руку Луны, и девочка энергично кивает.

Ариэль Корта в своем убийственно шикарном платье из коллекции Баленсиага-1958 переходит со станции в большой сад Боа-Виста. В лунной гравитации слои ткани на юбке кажутся невесомыми, как цветочные лепестки. По толпе гостей проходит шепот. Ариэль Корта! Все уже знают про дело Альяум против Филмус. Луна вприпрыжку подбегает к своей тиа. Ариэль подхватывает племянницу на лету, кружит, и Луна вопит от восторга. Вот прибывает ее мадринья, Моника. Сердечные объятия, поцелуи. Аманда Сунь, жена Лукаса. Лусика Асамоа, мать Луны. Сам Рафа подхватывает сестру и поднимает так, что она умоляет его быть осторожнее с платьем. Его другая око, Рэйчел Маккензи, в Царице Южной с их сыном Робсоном. Она не появляется в Боа-Виста. Ариэль рада, что Рэйчел здесь нет. Между ними идет разбирательство, и Маккензи таят обиды. Следующий – сам юный лунный бегун. Лукасинью неловок, неуклюж со своей тиа, чего никогда не случается, когда он с друзьями. Пальцы Ариэль на мгновение задерживаются на его «Доне Луне», привлекая взгляд Лукасинью к точно такому же значку на корсаже адвокатессы: «Вообрази меня голой, покрытой инеем, бегущей по обнаженной лунной поверхности».

Дальше верные семейные работники: Элен ди Брага, финансовый директор – она постарела с того раза, когда Ариэль Корта в последний раз бывала в Боа-Виста, – и старый честный Эйтур Перейра, глава службы безопасности. Последним появляется Лукас. Тепло целует сестру. Только ее, а не братьев он считает себе ровней. Шепотом просит переговорить наедине. Ариэль рукой в перчатке без усилий вылавливает «Голубую луну» на пронесенном мимо подносе.

– Ну и как Меридиан в этом сезоне? – спрашивает Лукас. – Никак не могу найти время, чтобы выбраться туда.

Ариэль знает: брат считает ее предательницей за то, что она выбрала право, а не «Корта Элиу».

– По всей видимости, я добилась известности. Недолгой.

– Я кое-что слышал об этом. Слухи и сплетни.

– Больше сплетен, чем кислорода, больше слухов, чем воды.

– Я также слышал, что делегация Китайской корпорации энергетических инвестиций прибывает на борт «Святых Петра и Павла». Сплетничают о пятилетней экспортной сделке с «Маккензи Металз».

– Я и сама слышала кое-что похожее.

– Еще говорят, что Орел Луны устраивает для них приветственную пирушку.

– Устраивает. И да, меня пригласили. – Ариэль знает, что информационная сеть ее брата достаточно мощная, чтобы он узнал о ее беседе с судьей Нагаи в комнате для адвокатов.

– Ты всегда хорошо разбиралась в общественной политике. Завидую этому умению.

– Что бы ни было у тебя на уме, Лукас, нет.

Лукас вскидывает руки: mea culpa.

– Я просто повторил несколько сплетен.

Ариэль мелодично смеется, но Лукас упрям, Лукас как сталь, Лукас поймал ее в ловушку. И тут является спаситель в облаке едкой лунной пыли.

Может, еще мяса. Может, выпить сока. Лукас загнал тиа Ариэль в угол. Дядя Лукас скучный, когда в разговоре так сильно приближает свое лицо к другому человеку. А потом Луна широко распахивает глаза, открывает рот и восторженно верещит.

Вдоль лощины широким шагом идет мужчина в пов-скафе. Шлем у него под правой мышкой, в левой руке – ранец с системой жизнеобеспечения. На ногах ботинки, а тугой как вторая кожа пов-скаф выглядит мозаикой логотипов и светоотражающих полосок, навигационных огней и гоночных значков. Его фамильяр проступает пиксель за пикселем, входя в сеть Боа-Виста. С вновь прибывшего сыплется пыль; он оставляет за собой медленно оседающий след серебристой черноты.

– Карлиньос!

Карлиньос Корта видит, как племянница бежит его обнять, и делает шаг назад, но она с шумом врезается в него, хватает за ноги, вздымает огромное облако пыли, которая, точно сажа, покрывает ее красивое платье с пионами.

На два шага отстав от Луны, появляется Рафа. Обменивается с младшим братишкой шутливыми тычками, соприкасается костяшками.

– Прибыл поверху?

Карлиньос в качестве доказательства протягивает свой шлем. В пестром пов-скафе, источающий пряный пороховой запах лунной пыли, он словно пират на коктейльной вечеринке. Он бросает свой ранец, хватает «Голубую луну» и осушает одним глотком.

– Вот что я тебе скажу: после двух часов на байке, когда пьешь собственную мочу…

Рафа качает головой, оценивая такое безрассудство.

– Она тебя убьет, эта тупая езда на байке. Может, не сегодня, может, не завтра, но однажды солнце вспыхнет, а ты окажешься на поверхности, на пыльном байке, в пяти часах езды от чего бы то ни было. И тогда поджарится. Твой. Кариокский. Зад. – Каждую короткую фразу он доводит до сведения тычком в плечо.

– А когда ты в последний раз был на поверхности? – Карлиньос дурашливо пинает брата в живот. – Что это я сейчас почувствовал? Брюшко. Ты потерял форму, ирман. Вспомни, какой подготовки требует поверхность. Ты переборщил с совещаниями. Мы добытчики гелия, а не какие-нибудь бухгалтеры.

Старший и младший мальчики Корта обожают спорт. Страсть Карлиньоса – пылевой байкинг. Он пионер этого экстремального увлечения. Он разработал байки, модифицировал скафы. Он рассекал по всем Дождливым Апеннинам и устроил гонку на выносливость через Море Спокойствия. Спорт Рафы спокойнее и предназначен для более закрытых пространств. Он владеет гандбольной командой из ЛГЛ. Они занимают высокое место в премьер-лиге. Рафа разделяет эту манию с шурином, Джейденом Вэнь Сунем, владельцем «Тигров Сунь». Они состязаются с юмором и свирепостью.

– Побудешь тут после вечеринки? – спрашивает Рафа.

– Я присудил самому себе увольнительную. – Карлиньос провел три месяца в Море Спокойствия, добывая гелий.