Новая Луна

Лукасинью снова просыпается. Пытается сесть и от боли падает на кровать. Все ноет так, словно каждую мышцу в теле оторвали от кости или сустава, а на ее место засыпали измельченное стекло. Он лежит на кровати, одетый в герметичный костюм – такой же, какой надел бы для нормальной, безопасной, обычной прогулки по поверхности. Он может двигать руками, кистями. Его пальцы прогуливаются по телу вверх и вниз, проводя критический анализ. Пресс, мышечная броня поперек живота, бедра тугие и четко очерченные. Его зад на ощупь великолепен. Он хотел бы коснуться своей кожи. Ему надо знать, что с кожей все в порядке. Он знаменит благодаря своей коже.

– Я дерьмово себя чувствую. Даже глаза болят. Меня чем-то накачивают?

«Мю-опиоидные кластеры в твоем околоводопроводном сером веществе подвергаются прямой стимуляции, – говорит голос внутри его головы. – Я могу отрегулировать входной сигнал».

– Эй, Цзиньцзи, ты вернулся. – Его фамильяр придирчив, как дворецкий, и эту манеру речи ни с кем не перепутаешь. У фамильяров проблемы с расплывчатыми формулировками. Лукасинью видит чиб в правом нижнем углу поля зрения. Человеку из семьи Корта не нужно обращать внимание на эти цифры, но он рад их видеть. Чиб сообщает, что он жив, в сознании и потребляет. – Где я?

«Ты в медицинском учреждении „Санафил Меридиан“, – говорит Цзиньцзи. – Тебя переместили из гипербарической камеры в компрессионный костюм. Ты перенес серию искусственно вызванных коматозных состояний».

– Как долго? – Лукасинью пытается сесть. Боль продирается вдоль каждой кости и сустава. – Моя вечеринка!

«Ее перенесли. Тебе предстоит еще одна искусственная кома. Отец придет повидаться с тобой».

На стенах разворачиваются белые суставчатые медицинские руки.

– Погоди, постой. Я видел Флавию.

«Да. Она приходила тебя навестить».

– Не говори ему.

Лукасинью так и не понял, отчего отец изгнал мадринью, его суррогатную мать из Боа-Виста утром того дня, когда ему исполнилось пять лет. Но ему известно, что если Лукас Корта узнает о визите мадриньи Флавии, он причинит ей боль с озлобленностью, помноженной на сто.

«Я не скажу», – обещает Цзиньцзи.

Лукасинью просыпается в третий раз. В ногах кровати стоит его отец. Лукас Корта – мужчина невысокий, худощавый; он угрюм и встревожен в той же степени, в какой его брат великодушен и излучает золотое сияние. Держится с достоинством, элегантно, усы и борода словно начертаны карандашными линиями, да и только; совершенен, но постоянно просчитывает, как сохранить это совершенство: его одежда, его волосы, его ногти безукоризненны. Хладнокровный, расчетливый человек. Над его левым плечом завис Токинью. Фамильяр Лукаса Корты выглядит замысловатым переплетением музыкальных нот и сложных аккордов, которые время от времени превращаются в едва слышный шепот гитары, играющей босанова.

Лукас Корта аплодирует. Пять четких хлопков.

– Поздравляю. Теперь ты бегун.

Внутри семьи и за ее пределами известно, что Лукас Корта никогда не принимал участия в лунной гонке. Причина – его секрет: Лукасинью слышал, что людей, которые суют нос в это дело, жестоко наказывают.

– Команда скорой помощи; офтальмики, спецы по пневмотораксу; аренда гипербарической камеры, аренда герметичного костюма, оплата О

… – говорит его отец. Лукасинью спускает ноги с кровати. Медицинские боты сняли с него гермокостюм. Вокруг открываются белые стены; роботические руки выдвигаются, предлагая свеженапечатанную одежду. – Перевод из Меридиана в Жуан-ди-Деус…

– Я в Жуан-ди-Деусе?

– Тебе предстоит вечеринка. Герой возвращается домой. Соберись с силами. И постарайся пять минут ни в кого не засовывать свой член. Прибыли все. Даже Ариэль сумела оторваться от своих дел в Суде Клавия.

Прежде всего самое главное. Металлические лабреты и штанги[6 - Лабреты и штанги – разновидности пирсинга.] – сувениры, напоминающие о расставаниях, – проникают в аккуратные отверстия в его теле. Цзиньцзи демонстрирует Лукасинью его самого, чтобы юноша смог начесать кок, придав ему великолепие, какое возможно лишь при малой силе тяжести; грива цвета темной морской волны, блестящая и густая. Убийственные скулы, а об мышцы пресса можно камни разбивать. Он выше отца. Все в третьем поколении выше, чем во втором. Он чертовски хорош собой.

– Жить будет, – говорит Лукас.

– Кто? – Лукасинью, поколебавшись, выбирает рубашку с меланжевым узором в светло-коричневых тонах.

– Коджо Асамоа. У него двадцатипроцентные ожоги второй степени, поврежденные альвеолы, разорванные кровеносные сосуды, мозговые поражения. И минус один большой палец на ноге. С ним все будет в порядке. В Боа-Виста дожидается делегация Асамоа, чтобы поблагодарить тебя.

Возможно, там будет Абена Асамоа. Может, она окажется настолько благодарной, что позволит себя трахнуть. Желтовато-коричневые брюки с двухсантиметровыми подворотами и шестью защипами. Лукасинью застегивает ремень. Носки из паутинного шелка и двухцветные лоферы. Это вечеринка, так что пиджак спортивного типа подойдет. Он выбирает твидовый и, пропуская ткань между пальцами, чувствует покалывание волокон. Это животная штуковина, не напечатанная. Немыслимо дорогая животная штуковина.

– Ты мог погибнуть.

Надевая жакет, Лукасинью замечает булавку на отвороте: «Дона Луна», сигилла лунных бегунов. Святая-покровительница Луны: Владычица жизни и смерти, света и тьмы, одна половина ее лица – черный ангел, другая – голый белый череп. Двуликая госпожа. Царица Луна.

– Что бы тогда делала семья?

Как отец Лукасинью узнал, что он выберет жакет с булавкой? Потом манипуляторы забирают остальную одежду в стены, и лунный бегун успевает заметить, что «Дона Луна» есть на каждом пиджаке.

– На твоем месте я бы его бросил.

– Ты не был на моем месте, – говорит Лукасинью. Цзиньцзи демонстрирует общий результат его выбора. Элегантно, но не напыщенно, небрежно, но стильно и соответствует тренду сезона, то есть европейским 1950-м. Лукасинью Корта обожает одежду и украшения. – Теперь я готов к своей вечеринке.

– Я сражусь с тобой.

Слова Ариэль Корты четко разносятся по всему суду. И зал взрывается. Ответчик вопит: так нельзя. Его адвокат мечет громы и молнии – незаконное использование судебной процедуры! Юридическая команда Ариэль – теперь, когда достигнуто соглашение о судебном поединке, они стали ее секундантами – умоляет, упрашивает, кричит, что это безумие, что защитник Альяума разрежет ее на части. Публика взволнованно гудит на галерее. Судебные журналисты забили всю пропускную полосу, передавая репортажи в прямом эфире.

Рутинное разбирательство об опеке после развода превратилось в драму высшей пробы. Ариэль Корта в Меридиане – и, соответственно, на Луне – ведущий брачный адвокат, она и сводит, и разводит. Ее контракты-никахи затрагивают каждого из Пяти Драконов, величайших лунных семейств. Она устраивает свадьбы, договаривается о прекращении брака, разыскивает лазейки в титаново прочных никахах, торгуется об отступных и добивается сокрушительных алиментов. У суда, галереи для публики, прессы и хроникеров, а также у поклонников судебных разбирательств высочайшие ожидания по поводу процесса Альяум против Филмус.

Ариэль Корта не разочаровывает следящих за процессом. Она снимает перчатки. Стаскивает туфли. Выскальзывает из своего платья от «Диор». Предстает перед Судом Клавия в блестящих и обтягивающих капри и спортивном топике. Хлопает по спине Ишолу, своего защитника. Он – широкоплечий упрямый йоруба, славный малый и жестокий боец. Из Джо Лунников – новых иммигрантов – с их земной мышечной массой получаются лучшие судебные бойцы.

– Я с ним сама разберусь, Ишола.

– Нет, сеньора.

– Он меня и пальцем не тронет.

Ариэль подходит к троим судьям.

– Нет возражений по моему вызову?

Судья Куфуор и Ариэль Корта знакомы давно; они учитель и ученица. В свой первый день в юридической школе она узнала от него, что лунный закон держится на трех опорах. Первая состоит в том, что нет никакого уголовного права, только договорное: предметом сделки может служить что угодно. Вторая – в том, что чем больше законов, тем хуже законность. Третья – в том, что проворный ход, ловкий вираж и рисковый поступок в той же степени действенны, что и веский аргумент или перекрестный допрос.

– Советник Корта, вы знаете не хуже нас, что это Суд Клавия. Все можно подвергнуть испытанию, включая Суд Клавия, – говорит судья Куфуор.

Ариэль сжимает пальцы правой руки и опускает голову пред лицом судей. Поворачивается к яме, где уже стоит защитник ответчика. Он весь из мышц и шрамов, ветеран двух десятков разбирательств, которые закончились поединками, и он уже призывает ее продолжить, спуститься, сойти на судебную арену.

– Так давайте сразимся.

Зал суда ревет в знак одобрения.

– До первой крови, – кричит Эральдо Муньос, адвокат Альяума.

– О нет! – рявкает Ариэль Корта. – Насмерть – или никак.

Ее команда, ее защитник вскакивают на ноги. Судья Нагаи Риеко пытается перекричать взволнованную толпу:

– Советник Корта, я должна вас предупредить…