По ветру

– Идеальные семьи только в рекламах, мелочь. Это я тебе как рекламщик заявляю. А в жизни – настоящие. Сплошная головная боль, подколы и споры. На том и держимся.

Вечер стремительно исправлялся: они ступили на привычный лед своих странных семейных отношений, заняли давно прописанные роли. После обычно лился поток шуток, устраивались дурачества, сыпались дикие предложения, чем себя занять. Но сегодня все пошло наперекосяк: телефон Тёмыча коротко вздрогнул, по щелчку меняя атмосферу в доме. Брат напрягся, рывком схватил мобильник и уставился в экран, превратившись в сурового взрослого мужчину вместо молодого, вечно задорного парня. Его взгляд бегал по сообщению хаотично – словно он не понимал написанного, перечитывал и перечитывал, стараясь вникнуть и не желая верить. Спустя долгих полторы минуты он зажмурился, видимо, надеясь, что ему просто привиделась какая-то жесть на экране. Открыв глаза, Тёмыч со свистом втянул воздух – как бывает, когда собираешься кричать, – молча встал и, не глядя на сестер, вышел на заднее крыльцо. Эля уловила огонек сигареты через тонкую бежевую штору.

– Я когда-нибудь волосы ей повыдергиваю!

– Думаешь, это от Вари? – Белка отрывала маленькие кусочки от салфетки и выкладывала их узором на столе – она всегда так делала, когда переживала.

– Нет, конечно, это его по рабочим вопросам так размазало за минуту! Белка, ну блин! Эта девка доведет Тёмыча – будет как в прошлый раз!

– Эля, тише. – Сестра с опасением посматривала в окно: не слышал ли их разговора виновник торжества. Эля могла поклясться, что брат сейчас и появления инопланетян не заметил бы.

– Что тише? Ты его видела вообще? – Эля откинула голову на спинку стула и закрыла глаза. – Почему он не может хоть раз влюбиться в нормальную девушку?

– Нормальную – это какую? – перебила ее Белка внезапно холодным ровным голосом. – Тебе самой от своей надменности не тошно, Эль?

– От вас тошно, – парировала Эля, вглядываясь в сестру. Что-то случилось и с ней – за двадцать пять лет Белка впервые так себя вела. Собрались, блин, все вместе. – От таких вот страданий. Хорошо ему сейчас? Что там опять натворила эта дура?

– Это называется «отношения», – устало вздохнула Белка, собирая волосы в хвост. – Всякое случается. Ссоры, обиды – нельзя без них, понимаешь? Хотя тебе проще осуждать с высоты твоего одиночного полета.

– Да, Белочка, мне зашибись в моем одиночном полете с трезвой головой и без желания сдохнуть.

Про два последних пункта Эля нагло врала, но сестре об этом знать не обязательно. Тем более в пылу этой дурацкой ссоры.

Белка с жалостью посмотрела на сестру, потом на силуэт брата за окном и вышла из кухни. Возможно, звонить Мишке – чтобы почувствовать себя лучше. Нормальная защитная реакция – напомнить себе, что ты не одинок, когда плохо кому-то рядом. А может – писать Варе, ведь, в отличие от Эли, Белка общалась со всеми друзьями Тёмыча. Элиными, кстати, тоже. Один из пунктов обязательной программы хороших девочек.

Эля убрала коробки со стола, вымыла посуду, прогулялась по дому, но тревога, поселившаяся в душе в тот самый момент, когда Тёмыч взял в руки мобильный, никак не унималась. Эля вытащила из шкафа папину старую куртку и спустилась на улицу. Брат сидел на лавочке у дома, бессмысленно пялясь в одну точку. У его ног собралась кучка окурков, которые при ближайшем рассмотрении оказались распотрошенными сигаретами – даже неприкуренными. Дело было дрянь.

– Остались еще живые? – Эля рухнула на скамейку рядом с братом, вытягивая уставшие ноги.

– М? – Тёмыч встрепенулся, несколько секунд бегая взглядом то по сестре, то по припорошенному снегом двору, пока суть вопроса продиралась сквозь его невеселые мысли. – Закончились.

– Пали в неравном бою с твоей тревогой, я бы сказала. Подожди, свои принесу.

Эля поднялась, окинула брата взглядом и решила прихватить ему плед потеплее: он почти час просидел на улице, запросто мог свалиться завтра с простудой. И выпить. Чисто из профилактических целей: иногда алкоголь работает временной батарейкой, тем самым слабеньким китайским пауэрбэнком, позволяющим ненадолго встрепенуться и выговорить все, что накопилось.

Уже через пять минут они делили зажигалку и пили коньяк из толстых широких стаканов – рюмки к этой патовой ситуации не подходили ни по каким канонам.

– Залезла в отцовские запасы?

– Обижаешь, – хмыкнула Эля в ответ. – У меня тут свои запасы имеются. Даже не спрашивай где – на то они и спрятаны, чтобы доставаться по крайне нужным случаям.

– А что сегодня за повод? – поинтересовался Тёмыч, то ли настолько потерявшись, что даже не заметил, как дал отмашку на все расспросы, то ли действительно позволяя сестре всунуть свой нос в его дела.

– А это ты мне расскажи, что сегодня за повод.

– Да нормально все, – вяло отмахнулся брат, и Эля медленно повернула голову, давая ему возможность рассказать все самому. Шанс остался неиспользованным.

– Ты Белке эту дичь можешь рассказывать или Варе своей. Нормально сейчас может быть только в том случае, если это твой клон или проекция, и тогда да, нормально, неплохо сработано. На тебя настоящего вот эта кучка… невеселого вещества мало похожа. Так что, Тёмыч, давай, колись – видишь, сама судьба привела меня сегодня домой.

Брат немного помолчал, распотрошил брюхо недокуренной сигареты. Лучше Минздрава работает, ей-богу! Тишина стояла непривычная. Обычно то у соседей гремит музыка, то у них самих веселье на полную катушку, а тут все застыло, замерло так, что дышать стало боязно – не спугнуть этот сонный покой.

– Мы с Варькой разошлись.

– Да ладно?! – наигранно удивилась Эля. – Вот сюрприз-то! Тёмыч, это я поняла еще по первому взгляду на тебя. А с учетом того, что погода меняется реже, чем вы разбегаетесь, это вообще ни разу не сюрприз.

– Есть такое, – смиренно согласился Артемий, усмехаясь. Щеки – те островки, что не заросли густой, темной, с рыжеватыми вкраплениями бородой, – раскраснелись, оживляя общий вид брата. Эля чувствовала, что ее собственное лицо тоже наливается краснотой.

– Но ни одно ваше расставание так не выбивало из тебя дух.

– Она с другим… живет.

Нервный смешок вырвался из груди Элеоноры быстрее, чем она успела его остановить. Варя и без того не была у нее в почете, но с каждой минутой сегодняшнего вечера желание как следует навалять этой неадекватной барышне росло в геометрической прогрессии.

– Давно?

– Недели две.

– А разошлись вы?

– Примерно тогда же.

– Вот дрянь! Тём, прости, конечно, но в какой вселенной это – нормальное поведение? Это… даже у меня в голове не укладывается, вообще никак!

– У меня тоже.

Эля, конечно, всегда знала, что за своих – порвет. Но сейчас она отчетливо понимала, что это не просто слова: она хотела найти эту идиотку и разорвать на куски, чтобы только не слышать мрачную глухоту в голосе брата.

– Вы виделись?

– На днях. Тут, на районе. Они живут в паре остановок…

– И ты ее встретил случайно? Тёмыч, тебе нужно отпустить все и не видеться с этой…

Эля могла еще много чего сказать и посоветовать, но разве нужны были Тёмычу советы? Разве он сам не понимал, что история разваливается на глазах?

– Мы завтра договорились встретиться.

– Зачем? Ты совсем больной, Тём? Тебе на свадьбу завтра – вот и иди себе!

– Из-за свадьбы и встречаемся.

– Только не говори, что ты ее потащишь туда! Если тебе очень нужна пара, то я с удовольствием…

– Остынь, Эль. У Вари мой костюм – мне нужно забрать его.

– И только?

Они оба знали ответ. Костюм, зарядка для мобильника, любимая чашка, наушники – без разницы, какой будет повод для встречи. Ни один десяток сообщений, ни сотни звонков – ничего не стоит одного короткого момента, когда можно взять человека за руку, посмотреть в глаза, почувствовать, есть ли что спасать, есть ли ради чего хранить наушники, чтобы встречаться, и встречаться, и каждый раз забывать их отдать.