Трип на юг

Бор покачал головой, и друг, просияв, забрал у него тарелку.

– Да это… мне еще столько пахать, что кусок в горло не лезет. Рассчитать оптимальное расходование ресурсов… Я в этих математических моделях с трудом соображаю. У вас на юрфаке практики меньше, языком только мелете.

– Мне бы твои проблемы, Шиканов! Лето кончилось, теперь не подзаработать нормально. Рвануть бы сейчас в стройотряд…

Максим, как обычно, драматизировал. Стипендии хватало, чтобы относительно безбедно существовать, но Макс любил пожить на широкую ногу: раз в месяц после получки шикануть по полной программе. Деньги уходили от него в тот же миг, что и приходили – Макс служил им идеальным посредником.

– У меня в шкафу третий год одни и те же брюки, – жаловался он. – Даже ем за твой счет. Тебя хоть мамка денег подкидывает. Если бы не ваш уговор с отцом, ты бы жил как король. Не надоело играть в автономию?

– Ты это… прекращай. Не хочу я от него ничего, – ответил Бор. – Мы так решили: я живу самостоятельно, он не вмешивается. Как по мне, надо позволять детям набивать шишки.

– При этом от помощи мамочки не отказываешься, – усмехнулся Максим.

– Вот поэтому юристов никто не любит: всё переврете так, что кругом виноват останешься.

– Ладно треплешься. Куда уж нам, простым смертным?

– Иди ты.

В университетскую столовую ворвался звонкий смех.

– Шик и блеск… – пробормотал Бор, не сводя глаз с девчонок.

– А, эти? Ничего такие. Первокурочки, – Максим расплылся в плутоватой улыбке.

– Та, что слева, не встречал ее раньше.

– Лена? Она с геологического. Живет, кстати, с нами, во втором корпусе. Странно, что ты ее не видел. Приехала с Камчатки. Знаешь, как я ее называю? Дикарка.

Бор фыркнул.

– Сам приглядись.

Прозвище и впрямь подходящее. Студентка словно несла в себе обещание волшебства. В глазах девушки плескались волны океана, а от взгляда дрожала земля под ногами. Далекий полуостров пел через нее свою дикую песню.

Девчонка-геолог отличалась и от самоуверенных москвичек, и от жеманных питерских девиц, и уж точно от прибывших из других провинциальных закоулков первокурсниц. С мужским полом Дикарка общалась на равных. Причём на такие острые темы, от которых у иной девушки вспыхнут уши. При этом не забывала о женственности: каблуки, помада, туго затянутые платья, в которых ее осиная талия сводила с ума всех от мала до велика. Говорили, у нее был краткосрочный роман с седовласым доцентом кафедры истории и права. Правда ли это, так и осталось тайной, но их точно видели вместе на выпускном балу у историков в облике Наташи Ростовой.

Характер девушка имела взрывоопасный, но тем заманчивей казалось ее завоевание.

После появления Дикарки всё пошло наперекосяк.

Нравилась она обоим приятелям – и тесная дружба дала трещину. А ведь полтора года назад, убедившись в нерушимости союза, они полоснули ладони осколком стекла и скрепили братство рукопожатием – изрядно выпили накануне, но потом ни о чем не жалели. Тогда это казалось посвящением в таинство, сокровенным обрядом инициации. Обмен кровью – высшая форма доверия. На ладони Бориса остался тонкий, почти незаметный шрам, чуть ниже линии ума.

Максим оказался проворнее, и Бор стискивал зубы, когда видел приятеля с сумкой Лены в руках или с копеечными цветами из перехода. Дикарка, казалось ему, достойна большего. Макс не отличался оригинальностью, зато брал напором. Было в нем то, что народ прозвал животным магнетизмом: крепкий, поджарый брюнет с глубоким звонким голосом, чувством юмора и харизмой оратора – Бор так и представлял его народным судьей. Даже двигался он упруго, с грацией льва, и возвышался над Борисом, как кипарис над плакучей ивой. Максим любил с размахом потратиться, не жалел последней рубахи ради приятелей, даже малознакомых – Бор же считал его щедрость бессмысленным расточительством. Конечно, из них двоих девчонки предпочитали Макса. Сам же Бор испытывал непонятную робость перед женским полом и потому проигрывал по всем фронтам: духу не хватало пригласить девушку прогуляться или проводить до двери.

С Дикаркой было и того хуже: Бор терялся, нес чушь, заикался и чувствовал себя полнейшим кретином. Проще было вообще не показываться ей на глаза.

Однажды ему все-таки довелось остаться с Леной наедине, и тот момент он бережно сохранил в памяти.

Бор встретил ее случайно на окраине Летнего сада. Лена сидела на корточках у скамейки в мокрой прошлогодней листве и разглядывала булыжник размером с маленькую девичью ладонь. Бор не ожидал встретить ее и, смутившись, ускорил шаг.

– Борис? – позвала Дикарка.

Уходить было невежливо, и Бор изобразил удивление.

– Ты это… Привет. Что делаешь? – спросил он, кивнув на булыжник.

– Правда, похоже на кусок торта?

На взгляд Бора, камень не имел с тортом ничего общего, но из вежливости он кивнул.

– Вот эта светлая часть – песчаник. Осадочным породам Ладоги и Финского залива примерно полмиллиарда лет. Темная – гранит, осколок Балтийского щита, здесь порода залегает близко к поверхности.

– А это что за красноватые бляшки? – спросил Бор.

«Словно кровь запеклась», – подумал.

Лена поскребла одну из них ногтем.

– Хм. Похоже на альмандин. Интересно, как этот кусок сюда попал? – задумчиво проговорила она и повернулась к Бору. – Тебе правда интересно?

– Да, отчего нет.

– Мало с кем можно о таком поговорить. Максим, например, сразу меняет тему, стоит мне коснуться геологии. – она улыбнулась, как показалось Бору, с мечтательным блеском в глазах. Интересно, сколько времени они проводят наедине? – Представляешь, нас на курсе одни парни.

– А ты почему пошла на геолога? – задал Бор давно назревший вопрос.

Дикарка немного подумала.

– Ищу себя у себя под ногами.

Большего она не сказала: понимай как хочешь.

– В детстве с отцом я изучила весь полуостров. – видимо, речь шла о Камчатке. – Камни хранят историю мира, у них много секретов, о которых мы даже не догадываемся. А здесь, в окрестностях Ленинграда, весьма любопытное место – с геологической точки зрения.

– Странно, я думал, интереснее Сахалина с Камчаткой ничего нет. Вулканы и это… Прочее… Как на другой планете.

– Да, пожалуй, – ответила Лена и замолкла.

Бор растерялся и в панике искал, что сказать. Но Лена сама его выручила.

– Знаешь, о чем я мечтаю? – спросила она. – Побывать в Греции, на Пелопоннесе. Там есть река Мавронери – говорят, это тот самый Стикс: у его истока вход в Преисподнюю. Если испить воды из реки, то непременно умрешь.

Бор удивился: странно, геолог, а верит в древние мифы.

– Надеюсь, ты не собираешься…?

Лена рассмеялась.