Басад

Пожалуй, хватит о мелочных дрязгах и о тараканах, как академических, так и тех, которые во множестве обитают в моей голове. Оглядываясь назад, думаю, что историю, произошедшую в Израиле, можно было бы изложить в совсем иных декорациях.

Можно было бы писать об ужасах многочисленных войн, о ракетных обстрелах, о сиренах воздушной тревоги, и в периоды затишья терзающих многих ночными кошмарами, о террористах-смертниках, об автобусах, взрывающихся на мирных улицах наших городов, о раненых, о покалеченных и о наших пленных солдатах – девятнадцатилетних, черт подери, пацанах. Либо – о нищете в секторе Газа, о палестинских подростках, становящихся шахидами из юношеского максимализма и под влиянием милитаристской пропаганды, или о тех, кто за ней стоит. О разбитых семьях, о вдовах, об осиротевших детях и с той, и другой стороны… Обо всей этой бессмысленной кровавой бойне, длящейся уже который десяток лет.

Ведь в ореоле насильственной смерти, а еще лучше – множественных смертей, самая незатейливая история приобретает глубину, значительность и емкость. Именно поэтому снимается столько фильмов и сериалов на военные темы, ну или хотя бы об убийствах и о бандитских разборках. Но я не хочу для антуража усеивать эти страницы трупами и наживаться, пусть даже в литературном смысле, на трагедии израильско-палестинского конфликта, где нет ни правых, ни виноватых, – одни пострадавшие. Не хочу использовать в качестве рельефного фона боль и скорбь двух народов, и главное – миллионов людей.

К тому же по существу сказать почти нечего – у меня нет ответов, одни вопросы. Да и совестно играть такими чувствами. Спекулировать слезами и напрасным страданием, ставшими неотъемлемой и, что самое жуткое, привычной частью жизни и в нашей стране, и у наших палестинских соседей.

Я знаю лишь одну банальнейшую штуку: войны прекратятся только тогда, когда мы все, наконец, осознаем, что нет никаких евреев, палестинцев и, простите, русских. Есть люди. И если кому-то так уж неймется воображать, что он русский, еврей или еще какой-то серо-буро-малиновый – на здоровье. Но не следует забывать, что сегодня это условности тридцать пятой степени значимости. В XXI веке перед человечеством стоят действительно важные проблемы, решение которых возможно лишь при общемировом сотрудничестве.[50 - О наиболее актуальных проблемах человечества интересно и доходчиво рассказывает Юваль Ной Харари в книгах “Homo Deus: Краткая история завтрашнего дня” и “21 урок для XXI века”.] И решать их будут те, кто это осознал. Если таковых окажется достаточно, и если у нас, вопреки всем ожиданиям, получится… А те, кто не смогли или не захотели осознавать, продолжат ненавидеть и мочить друг друга ради сомнительной привилегии причислять себя к некой этнической или религиозной группе.

* * *

И напоследок о “нападках” на религию. Я не ставил целью высмеять иудаизм или иные религии как таковые. В конце концов, каждый вправе выбирать, во что верить и что самому себе рассказывать. Однако сложно не возмутиться, когда религией и сопричастностью к ней пользуются как тараном, бейсбольной битой или рычагом давления.

Например, как инженер лаборатории МАксим, умудряющийся верить одновременно в колхоз и кодекс чести рыцарей Амбера. Смехотворно? Да. Ну и пусть себе! Пусть верит. Никаких претензий или возражений. Но лишь до тех пор, пока он не втягивает меня насильно в свой амберский колхоз, не заковывает в латные доспехи и не нахлобучивает сверху ушанку в нашу сорокаградусную жару.

Или как мужик, проклинающий тех, кто умеет заправлять зажигалки, потому что у него самого не получается. Для него Бог – нечто вроде бандитской “крыши”. Мне видится такой лагерный образ: “Эй вы, фраера, я под Богом! – и пальцы веером, – Кто на меня?!” Или что-то в этом роде…

Или как Шмуэль, использующий заповеди Господни не только в качестве эталона для оценки лабораторных данных, но и в виде универсального инструмента для достижения корыстных целей и оправдания сомнительных средств.

Его технология лжи с чистой совестью выглядит следующим образом: чинно выводим в верхнем правом углу “Басад” или “с Божьей помощью” (как кому нравится), а в конце приписываем “с благословением” или нечто подобное. И… Вуаля! Между этими двумя заклинаниями, как бы спрятавшись за ними, можно врать, кидать, подставлять и вообще творить любые подлости. Это же не он – Шмуэль – самодурствует, так ведь получается? На все Божья воля. А со Шмуэля взятки гладки. Аминь.

Впрочем, не профессор Басад это придумал. Схожие магические ритуалы успешно практикуются многими веками. Но… не пора ли завязывать с такими гнусными фокусами?

* * *

Янтарное лето, за плотно занавешенными окнами раскаленный диск солнца застыл, словно высеченный, в бирюзовом небе. Меня будит резкий звонок. Теперь я могу позволить себе ложиться поздно. Не учусь, не работаю, и в полуденное время меня не тревожат. Машинально нашарив мобильник, сбрасываю вызов и снова засыпаю под мерный шелест кондиционера. Спать днем – отдельное удовольствие и особая привилегия бездельников и начинающих писателей, что для многих, увы, тождественные понятия.

Снится нечто сумбурное, но тоже светлое и солнечное… Снова звонок. Воздух пахнет горячим песком, выгоревшей травой и пустынной пылью, которая к августу станет невыносимой. А за окном – море, из постели его не видно, но оно там есть.

Может, отключить телефон, заварить кофе и покурить с видом на море? Зачем, собственно, нужен вид на море, если отказывать себе в удовольствии с видом на это море спокойно выпить утренний (или полуденный) кофе?

Щурясь, смотрю на незнакомый номер. Кому же это я мог понадобиться… Впрочем, какая разница? Пожалуй, вздремну еще, потом перезвоню. Я вспоминаю, что до утра шлифовал текст, и все шло так гладко, что-то я там такое забавно завернул… А, вот – про то, как у амберского колхозника МАксима в разгар заседания отваливается башка и, “громыхая пустотами”…

– Да! – рявкаю я в ответ на третий звонок.

Я недовольно кошусь на время. Что за скотство трезвонить в два часа дня?! Я вроде нигде не состою, чтобы вот так, спозаранку, бесцеремонно названивать праздно… Что праздно? …праздно пре-про-во-дя-ще-му время… Спросонья я плохо соображаю, тем более когда меня будят.

– Ян? – женский немолодой голос звучит настороженно.

– Ну да. Ян.

“…Вольному художнику” – наконец нащупывается достойная формулировка для завершения мысли.

– Что за безобразие! – огорошивает меня тетка из сотового пространства. – Молодой человек, вы электронную почту проверяете?

– Какую еще почту?

– Свою. Технионовскую. Аспиранты, да будет вам известно, обязаны регулярно проверять институтскую электронную почту.

– Технионовскую? Но…

– Да-да, технионовскую. Или вы еще в каком-нибудь учебном заведении состоите?

Я осознаю, что происходит нечто выходящее за рамки моего понимания, и решаю благоразумно промолчать.

– Нет? Не состоите? Так вот, ректор института принял решение вас наградить. А вы, подумать только, не удосужились явиться на церемонию! Возмутительно! Где вас носит? За последние две недели выслано уже четыре уведомления. Никакой реакции. Неслыханно! Мы что, за вами гоняться должны?

Я резко встряхиваю головой, так что она у меня самого, как у МАксима, чуть не отваливается, и вдруг безошибочно узнаю голос. Это же Госпожа Инквизиция – ректорская секретарша!

– Простите, наградить? Чем наградить?

– Чем?! – она раздраженно трещит клавиатурой. – Чем наградить? А вы как думаете? Нобелевской премией?! Наградить как лучшего аспиранта этого года. Хотя, будь моя воля, я бы вас за такое… – она снова нещадно клацает мне в ухо. – Идите и самостоятельно ознакомьтесь. Я, к вашему сведению, не нанималась зачитывать почту аспирантам.

Кажется, стоит держать язык за зубами, пока ситуация не прояснилась.

– Он еще спрашивает, чем… – продолжает зудеть она. Сетует на вопиющее что-то там и падение чего-то куда-то, я уже не совсем понимаю, что именно и куда падает, и тут она брякает: – …Я буду вынуждена доложить о сложившейся ситуации вашему научному руководителю!

– Не надо научному руководителю, – опомнившись, выпаливаю я. – Я все понял. Когда прийти?

* * *

Технион – Технологический институт Израиля

Дата: 03.07.2019

Тема: Награда за выдающиеся достижения

Ув. г-н Росс!

В честь открытия нового отделения Техниона в Китае, представители Техниона получили элитные подарки от фонда LKS. Руководство Техниона приняло решение наградить ими самых лучших аспирантов.

Мы постановили вручить этот изысканный презент – роскошную ручку фирмы MontBlank как утешительный приз выдающимся и лучшим из лучших наших аспирантов, таким, как Вы, соискателям наиболее престижных стипендий, которые, к сожалению, не удостоились наград.

С удовольствием приглашаю Вас в понедельник 8.7.2019 в ректорат для участия в торжественной церемонии.

Дальнейших успехов на научно-исследовательском поприще!

С уважением, профессор такой-то такой-то,

Ректор Техниона – Технологического института Израиля.

* * *

Забегая вперед, так и осталось невыясненным, по какой именно причине Ректор счел, что слово “Montblanc” пишется с буквой “k”. С виду ручка как ручка – ничего сверхъестественного. Вся фишка в названии фирмы. Однако ему с чего-то пригрезилось это “k”. То ли у него, как и у меня, дислексия. То ли Ректор у Шмуэля не учился, – уж тот бы враз отвадил его допускать грамматические ошибки в официальных письмах. То ли, как предположил мой приятель Дорон, и это было бы смешнее всего, Montblank с буквой “k” – это эрзац известной немецкой компании, и ушлый фонд LKS втюхал им под шумок китайские фейки.

“Постановили вручить этот изысканный презент” – ай да молодцы! Как трогательно, аж слезы наворачиваются. Полагаю, это произошло примерно так: китайцы им бабла отвалили и ящик-другой этих ручек в придачу. Вот Ректор и решил облагодетельствовать аспирантов без лишних затрат и дополнительных усилий.

Назавтра после звонка Госпожи Инквизиции по пути в мой родной и горячо любимый институт я перебирал в памяти череду поступков несравненного Ректора. Итак, сначала этот хмырь выбирает меня представителем института, потом вышвыривает, отказываясь встретиться и выслушать мою версию событий, а теперь объявляет лучшим аспирантом. Хотя если вникнуть, раз он меня отчислил, должно быть, я не лучший, и его стараниями уже никакой не аспирант.