Оценить:
 Рейтинг: 4.67

Убить Бин Ладена

Год написания книги
2013
Теги
<< 1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 ... 24 >>
На страницу:
15 из 24
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Ни одно живое существо не может выдержать того, что выдерживает этот шакал, – докладывал начальник контрразведки шаху. – Он может подохнуть в любой момент, а этого допускать нельзя. Его надо казнить.

Максуд согласно кивнул головой.

– Я составил список людей, которые на казни должны присутствовать обязательно. Мои люди будут смотреть во все глаза, может быть, предатель чем себя и выдаст. – И он протянул список, состоявший из двух десятков имен. Было в списке и имя муллы Закира Бин Нурлана.

– А этот человек как попал в твой черный список? – недовольно поморщился Шах, увидев фамилию того, кого приблизил к себе сам.

– Этот человек в вашем окружении недавно и хотя, я знаю, вы ему доверяете, упустить представившуюся возможность лишний раз его проверить, было бы верхом легкомыслия. Кстати, если вы соизволите обратить внимание, моя фамилия тоже значится в этом списке.

– Кого ты хочешь провести этими хитростями?! – рявкнул шах, но список утвердил – цена человеческому предательству и коварству была ему слишком хорошо известна.

…Все было кончено. Сверкнула сталь клинка, голова с выпученными от ужаса и навсегда застывшими глазами глухо стукнулась о песок. Почему-то именно в этот момент Закиру подумалось, что он, наверное, уже никогда не узнает настоящего имени человека, с которым был знаком столько лет и к которому все, да и он сам обращались только по его нелепому прозвищу. Да что там имя! У него не было даже возможности сообщить о героической гибели связного. Последующие несколько часов он провел в неведомом для него ранее состоянии. Отвечал на вопросы, что-то делал, даже пил чай в окружении других людей. Но при этом у него было такое ощущение, что это не он, а какой-то заменивший его робот говорит, движется, проверяет перед сном оружие…

Х Х

Х

Через несколько дней шах Максуд вызвал Закира. «У меня печальные новости, дорогой брат, – произнес он и, приподняв чалму, стал яростно растирать затылок, отгоняя нахлынувшую боль. – Умер Ахмад ар-Равийя. Мы выезжаем сегодня же.

Закир взглянул вопрошающе.

– Да конечно, вы едете тоже. Я знаю, как относился к вам уважаемый ар-Равийя и просто не имею права лишать вас возможности проводить его в последний путь.

Закира удивило, что на похороны народу собралось совсем немного.

– Советами и помощью покойного пользовались многие, но большинство из них старались не афишировать своих отношений, – пояснил шах Максуд. – А вы мужественный человек, – счел необходимым добавить он. – Не проронили ни слезинки.

– Идет война, – возразил мулла. – Нам некогда горевать даже по тем, кого убивают неверные. А смерть в столь почтенном возрасте – не горе, но лишь благодеяние Аллаха.

– Старик не зря был высокого мнения о вашем уме, – заметил Максуд и добавил многозначительно, – он не ошибался в людях.

Странные чувства владели Закиром на этих похоронах. Ему было доподлинно известно, что старик финансировал поставки оружия, не пренебрегал торговлей наркотиками, то есть сеял повсюду смерть. Но он не мог избавиться от мысли, что в глубине души благодарен покойному – ведь именно он, пусть даже невольно, способствовал достижению той цели, которую поставил перед собой Закир.

В Панджшерское ущелье, где располагался штаб Максуда, они вернулись через сутки, когда рассвет еще только занимался. В дороге все больше молчали, лишь изредка обмениваясь вроде ничего не значившими репликами. Но так могло показаться только стороннему наблюдателю. На самом деле шах не упускал ни единой возможности как можно лучше понять, кто находится рядом. Действительно ли искренен с ним этот немногословный человек, насколько глубокими обладает знаниями, способен ли мыслить самостоятельно, или предпочитает подлаживаться под чужое мнение, скрывая свое собственное, либо не умея его отстаивать. И чем больше приглядывался Максуд к мулле Закиру, тем больше убеждался, что перед ним человек неординарный. «Неординарный еще не значит – верный», остужал сам себя Максуд, решив, однако, что мулла стоит того, чтобы его приблизить к себе, не упуская не единой возможности проверить. И все же, как приятно беседовать не с тупоголовыми баранами, которые только и умеют, что преданно заглядывать в глаза и трясутся от вечного страха и угодничества.

Мулла человек совершенно иного толка. Он на лету схватывает любую мысль, а его собственные суждения отличаются глубиной мышления, склонностью к анализу, выверенностью тщательно взвешенных и хорошо обдуманных выводов. «Конечно, мулла не обладает подготовкой и навыками разведки и контрразведки, продолжал рассуждать шах, Но его аналитические способности очевидны, делают ему честь и он умеет разложить по полочкам и проанализировать любую ситуацию так, как это не в состоянии сделать многие разведчики-профессионалы».

Узнай отставной генерал Элиэзер Бен-Яаков о подобных рассуждениях одного из лидеров повстанческого движения, он бы, несомненно, порадовался за своего ученика, за его безукоризненную конспирацию, великолепно отшлифованное умение перевоплотиться.

В руководстве советских войск совершенно отчетливо сознавали, что именно такие командиры, как шах Максуд, представляют в Афганистане наибольшую угрозу и потому за годы войны было предпринято не менее десятка попыток ликвидации шаха. Но все они провалились. Приходилась признать, что разведка и контрразведка Максуда всегда были на высоте. Не последнюю роль в этом сыграл и скромный, никому на советской стороне неизвестный, мулла Закир Бин Нурлан. Ему пришлось приложить немало сил и изобретательности, чтобы оставаться постоянно в тени. Он избегал штабных совещаний, а если и высказывал свое мнению, то старался это делать только с глазу на глаз с Максудом. Конечно, это было нелегко, тем более, что неожиданно у него появился явный враг – один из наиболее доверенных максудовских контрразведчиков. Наиль-эд-Дин был знатоком своего дела, его отличительными чертами к тому же являлись коварство, неверие и недоверие ко всему и всем. Поговаривали, что он рос вместе с шахом Максудом и тот доверял ему безраздельно. Наиль-эд-Дин был горазд на всякие проверки и провокации, за глаза его называли Аль Каззаб, что в переводе означает лживый, скрывающий свои мысли.

Видя, что шах внимательно прислушивается к мнению муллы, контрразведчик воспылал к Закиру лютой ненавистью, причиной которой была элементарная ревность, которую сам шах же и пробудил. А случилось это так.

На какое-то время в Панджшерском ущелье воцарилось относительное затишье. Вся мощь и сила ударов советских войск переместилось в другом направлении. Воспользовавшись этим, приближенные Максуда, в их числе и Наиль-эд-Дин, рекомендовали ему собрать полевых командиров самых крупных партизанских отрядов. Такая необходимость уже давно назрела и шах, не колеблясь, дал свое согласие.

Узнав об этом, Закир спросил:

– Дата и место сбора на совещании были озвучены вслух?

Максуд, разумеется, понял, к чему задан такой вопрос и снисходительно пояснил: «На совещании присутствовали только самые проверенные люди».

– Но и у стен есть уши, – резонно парировал Закир. – Секрет остается секретом только до тех пор, пока он не озвучен. Во всех иных случаях он становится достоянием кого угодно. И вот что еще меня смущает. Это, скорее всего, интуиция, но не только. С подобными случаями я уже сталкивался в Африке. Сегодняшняя ситуация напоминает мне затишье перед боем. Нас словно кто-то хочет убедить, что все силы «шурави» направлены сейчас в другом направлении и им не до ваших отрядов.

– Наша разведка не располагает такими сведениями, – покачал головой Максуд.

– Отсутствие сведений не может служить гарантией отсутствия планов, – снова возразил мулла. – Я бы посоветовал вам, уважаемый шах, за несколько часов до назначенного времени покинуть ущелье вместе с собравшимся полевыми командирами. Но в этот план, если вы, разумеется, его примите, посвящать не следует никого, его надо осуществлять внезапно и стремительно.

И хотя у Закира на самом деле не было никаких данных об очередной готовящейся операции по устранению шаха, его выводы оказались верными. Ракетный обстрел места, где должны были собраться вместе с шахом полевые командиры самых крупных отрядов, начался через час после того, как они его покинули.

Спустя какое-то время шах раздраженным тоном сделал въедливое замечание своему контрразведчику, заметив, что один мулла Закир стоит всего его аппарата. Подобного замечания было вполне достаточно, чтобы вызвать не только ревность, но и ненависть Аль Каззаба. На какие только ухищрения он не пускался, чтобы опорочить Закира в глазах шаха. Однажды сразу тридцать с лишним «воинов Аллаха» отравились приготовленной на обед похлебкой. Допрошенный с пристрастием повар «признался», что когда обед был уже готов, он предложил проходящему мимо мулле Закиру, снять пробу. Мулла подошел к котлу и, по утверждению повара, пробуя пищу, высыпал в кипящую похлебку что-то белое. Повар решил, что это, должно быть, была соль, и значения-де этому не придал. От неминуемой расправы Закира спасло лишь то, что незадолго до обеда он, в сопровождении нескольких бойцов, покинул расположение лагеря и отправился в кишлак на похороны, чтобы отпеть покойного. За повара, было, взялись основательно, но бедолаге хватило и нескольких ударов палками по пяткам, чтобы он во всем сознался. Вечером к нему подошел человек, лицо которого было закрыто до самых глаз платком и, вручив пакет с белым порошком, велел высыпать содержимое в котел, а потом, во время неизбежного допроса, обвинить во всем муллу ЗХакира. В случае отказа грозился обесчестить двенадцатилетнюю дочь повара, которую пока взяли в заложницы. Девочку вскоре обнаружили прикованной к дереву и все подозрения с муллы Закира были сняты естественным образом.

Неизвестно, чем бы закончился незримый поединок контрразведчика с муллой, если бы не бесславная смерть Наиль-эд-Дина. Автомобиль, которым он предпочел управлять лично, груженный японской электроникой, награбленной из колонны с гуманитарным грузом, не удержался на мокрой горной дороге и рухнул в ущелье. Этому трагическому событию предшествовала небольшая, но весьма вдумчиво и хитроумно разработанная операция. Закиру нужно было прежде всего выяснить, когда в их регионе окажется автоколонна с гуманитарным грузом, и не какой-нибудь там тушенкой, или даже лекарствами, а с таким товаром, который бы мог безоговорочно заинтересовать корыстолюбивого Аль Каззаба. Когда сведения были получены, умело продвинутая информация попала в точку. Против партии японских телевизоров, видеомагнитофонов и кинокамер нечистый на руку контрразведчик, конечно, устоять не смог. Он отправил тайно доверенных людей, которые ограбили колонну и львиную долю награбленного загрузили в машину своего патрона. Не ошибся Закир и в том, что переправлять товар Наиль-эд-Дин не доверит никому, а повезет его сам. Остальное было делом техники и правильного применения давно усвоенных знаний строения автомобиля. Нет, со стороны Закира это вовсе не было местью. На том фронте, где он сражался, против него пытались применить те самые коварные методы, которые, несомненно, представляли угрозу его жизни. Он сделал ответный ход, всего лишь. Тот единственно необходимый ход, который требовали от него не только природный инстинкт самосохранения, но и целесообразность порученного ему дела.

Конечно, разведчику было нелегко. Он был одиночкой. В свое время Закир долго думал над тем, как обзавестись помощником. Но после тщательных размышлений пришел к выводу, что даже собственной агентуры он здесь себе позволить не может. Армейская разведка, даже представители спецслужб, как Советского Союза, так и других стран, которых здесь кишмя кишело, вербовали агентуру из местных жителей налево и направо. Но в случае предательства, или случайного провала их всегда бы защитила мощь их государств. Закир же действовал в одиночку и потому испытывал особые сложности. Этим правом на одиночество он наделил себя сам, решив, что такой вариант наиболее разумен и целесообразен. К тому времени, имея за плечами немалый опыт разведчика, он прекрасно понимал, что столь глубоко внедренные агенты-нелегалы, как он сам – товар штучный, если не сказать – эксклюзивный и чем глубже внедряется разведчик в среду своего обитания, чем дальше и дольше находится он от Центра, тем эффективнее в будущем будет его результат. Тот результат, достичь которого иногда предстояло даже не через годы, а через десятилетия. В свое время он прочитал немало «шпионской» литературы и теперь со снисхождением думал о том, что только писательская фантазия приводила к скорому достижению большой цели. Понятно, что деятельность глубоко и надежно внедренных агентов-нелегалов на страницы книг и газет, по вполне понятным причинам, не попадала. О ней, перенимая опыт, можно было узнать только из сухих, без всякой беллетристики и домыслов, отчетов, хранящихся в сейфах под грифом «Совершенно секретно».

Однако, над тем, как сложилась его судьба, разведчик задумывался нечасто – попросту не позволял себе такой роскоши. Он лишь изредка, но все же вспоминал прощальный разговор с генералом Элиэзером Бен-Яаковом в Тель-Авиве. С того памятного дня уж, почитай, десять лет как миновало. Изменились ли его взгляды? Не растворился ли он мыслями в инородной среде, от чего предостерегал его наставник? И сам себе отвечал: «нет». Свою цель он видел по-прежнему ясно и к осуществлению ее шел, не сгибаясь. Конечно, он видел, как надоела всем эта бессмысленная, но от этого не менее жестокая война. Генерал был прав: многие афганцы, хотя и проклинали войну, уже не представляли себе иной жизни. А пришедшие воевать пацаны просто другой жизни уже и не знали вовсе. Это было поколение, «родившееся с оружием в руках». Что ждет их в будущем, если из всех жизненных навыков они овладели только умением стрелять, взрывать и уничтожать. Они ожесточили свои сердца и людские страдания никого здесь не задевали за душу.

…И все-таки, это уже ясно было всем, казавшаяся бесконечной бойня заканчивалась. Все чаще говорили о предполагаемом выводе советских войск из Афганистана. Представители советского командования, несмотря на все возражения президента Наджибуллы, вступали в переговоры с лидерами повстанческого движения муджахиддинов и, в первую очередь, с шахом Максудом. Одновременно готовилась тайная операция по разгрому отрядов шаха Максуда, получившая в Генштабе вооруженных сил СССР кодовое название «Цунами».

Мулла Закир был одним из тех, кто ратовал за переговоры, хотя и с известными оговорками:

– Вы всегда говорили о том, что вашей основной целью является вывод «шурави» из Афганистана, – увещевал он шаха. – поэтому сейчас назрел тот момент, когда нам даже выгодно помочь Советам и обеспечить беспрепятственный вывод их войск. Но Наджибулле как раз невыгодно оставлять в стране такую сильную вооруженную группировку, как ваша. Не сомневаюсь, что он будет настаивать на уничтожении нашего движения».

– Так что же вы предлагаете, мулла? – нервничал Шах. – Я что-то никак не уловлю вашу мысль.

– Надо вести переговоры и усилить, максимально активизировать действия нашей разведки, в канцелярии и ближайшем окружении Наджибуллы – особенно. Сейчас важны любые сведения, пусть даже самые разрозненные. Мы сумеем объединить их в единую логическую цепь.

Говоря так, Закир преследовал главную цель. Он опасался, и как выяснилось, не без оснований, что Наджибулла сумеет убедить советское руководство в оказании ему помощи на последнем этапе, ибо президент Афганистана, как никто другой понимал – после вывода войск он останется с шахом Максудом наедине, а этой схватки ему не выиграть никогда, настолько велика была популярность шаха в народе. Но Закир недоумевал, почему вывод войск через перевал Саланг, находящийся на высоте 3000 метров, начался в феврале, когда здесь бушуют снежные метели, ежедневно сходят лавины. Это было рискованно, грозило немалыми, вовсе уж неоправданными потерями. Возможно, за этим крылся какой-то хитроумный план ГРУ, но для разгадки его, особенно таким образом, чтобы не вызвать подозрений, у Закира не было ни времени, ни возможностей.

Русские солдаты обустроили здесь, на Саланге, каменные заставы, афганские повстанцы ограничились лишь тем, что разводили костры, а на ночь прятались меж скал, устраиваясь, кто как сумеет. И все же сбылись самые худшие опасения Закира. Под утро, когда все партизаны еще спали, а к тому времени основные силы Максуда сосредоточились на перевале, на Саланг обрушился невероятный шквал артиллерийских и авиационных ударов. Этим постыдным жестом Кремль пытался спасти своего ставленника Наджибуллу. Кромешный ад, превращавший в месиво камни, технику и людские тела, гудел трое суток.

Во время одного из налетов авиации Закир был контужен. Уже находясь на лечении в доме одного местного целителя, он узнал, что шах Максуд сумел уцелеть. Выбравшись с перевала, он отправил в Кабул письмо на имя советского посла. В этом письме шах писал, что бомбардировки, которые обрушились на Саланг в последние дни пребывания советского контингента в Афганистане, уничтожили весь недавно проявившийся оптимизм. Напротив, – утверждал Шах, это заставляет нас верить, что вы хотите любым путем навязать нашему народу умирающий режим. А это невозможно…

В письме шаха явно сквозили не только нотки обиды и разочарования. Закир отчетливо понимал, что шах Максуд, обманутый и оскорбленный в своих самых оптимистических ожиданиях, готов продолжать борьбу.

Х Х

Х

В тот по-южному жаркий майский день, когда в советском городе Термезе праздновали вывод последнего подразделения советских солдат из Афганистана, мулла Закир Бин Нурлан сидел в темной кофейне на окраине Карачи. Здесь все было, как и много лет назад. Он хотел занять тот угловой столик, который некогда облюбовал геройски погибший Абу Нувас, но его уже занимали двое шумных мужчин, готовых во время игры в нарды вцепиться в глотки друг другу. Их показушная ссора не мешала Закиру, он просто не слышал громких криков. Не притронувшись к заказанному кофе, он пробыл здесь недолго, а после, добравшись до центра, стал, не спеша, прогуливаться по шумным улицам, отчего-то уверенный, что уж сегодня его точно разыщет связной.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

УБИТЬ БИН-ЛАДЕНА

Глава шестая

ЗНАКОМСТВО
<< 1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 ... 24 >>
На страницу:
15 из 24

Другие аудиокниги автора Якубов Олег Александрович